— Но ведь там он.
Не давая Саймону возможности возразить, Уилл открыл дверь. Питер испуганно вскочил, зажав нож в руке.
— Боже правый!
Он быстро оправился и, прищурив глаза, посмотрел на Уилла. Затем положил нож, вытер руки о тунику.
— Что вы там делали?
— Да вот, — спокойно ответил Уилл, — услышали какой-то шум. Пошли посмотреть.
Питер быстро распахнул дверь кладовой.
— Опять воровали? — Повар окинул внимательным взглядом кладовую, но беспорядка не обнаружил. Посмотрел на Уилла. — На чем ты попался в прошлый раз? На хлебе?
— На лепешках, — поправил Уилл.
— Но я не воровал, я…
— А ты? — Питер повернулся к Саймону. — Что понадобилось на кухне конюху?
Саймон молча переминался с ноги на ногу, засунув большие пальцы за пояс.
— На конюшне сломалась метла, — сказал Уилл. — Мы пришли сюда за ней.
— Двое за одной метлой? Молодцы.
Уилл молчал.
Питер служил в доме тридцать лет, и его очень раздражали эти наглые подростки. Жаль только, не было над ними власти. Повар поджал губы и зло проворчал:
— Берите метлу и убирайтесь. — Затем повернулся к столу и схватил нож. — Но если увижу вас снова на кухне, доложу командору.
Уилл поспешил на выход, по дороге успев схватить стоявшую у очага метлу. Во дворе заморгал от яркого солнца и с улыбкой повернулся к Саймону:
— Вот.
— Спасибо за доброту, — проворчал Саймон, принимая метлу. — Надеюсь, ты утолил свое любопытство. А если бы нас застукал рыцарь?.. — Он с шумом втянул воздух. — В следующий раз я крепко подумаю, прежде чем поддамся на твои уговоры. — Он посмотрел на Уилла и не выдержал, широко улыбнулся, обнажив сломанный передний зуб — результат давнего конфликта со строптивой лошадью. — Зайдешь до девятого часа?
Уилл помрачнел, вспомнив, сколько работы нужно сделать после полудня. Он даже не начинал, а утро уже почти закончилось. Как ни старайся, а дня для всех дел никогда не хватает. Ну еда, само собой. Потом каждый день занятия с мечом на турнирном поле, а еще обычные обязанности слуги наставника да еще семь служб надо отдать Богу. Так что для чего-то другого времени оставалось очень мало. Как у всех сержантов, день Уилла начинался до рассвета, с заутрени. В часовне летом и зимой было одинаково холодно и сумрачно. Затем полагалось заняться конем наставника и получить задание на день. Примерно в шесть пора спешить на вторую заутреню (похвалы), и только после нее Уилл с братьями-сержантами мог разговеться под чтение Священного Писания. Вскоре снова в часовню, на службы третьего и шестого часа (примерно в девять утра и в полдень). Во второй половине дня обед, разные работы и занятия, а также служба девятого часа (примерно в три дня). На заходе солнца — вечерня (веспера), за ней ужин, и день заканчивался последней службой, комплиториумом. Некоторые тамплиеры гордились своим монашеством, но Уиллу не нравилось проводить в часовне больше времени, чем в постели. Он собирался в очередной раз пожаловаться на это Саймону, привыкшему к возмущениям друга, когда его кто-то окликнул.
Распугивая по двору кур, к нему бежал невысокий рыжий мальчик.
— Уилл, меня послал сэр Овейн. Он хочет тебя видеть в своем соларе немедленно.
— Сказал зачем?
— Нет, — ответил мальчик. — Но выглядел не очень довольным.
— Неужели он узнал, чем мы занимались? — пробормотал Саймон.
— Откуда? — Уилл улыбнулся. — Сэр Овейн еще не научился видеть сквозь стены.
Подросток развернулся и припустил через двор. Солнце приятно грело спину. Нырнул в проход, ведущий мимо вкусно пахнущей кухни к главному двору прицептория, окруженного каменными серыми зданиями с высившейся за ними часовней. Высокое изящное сооружение с круглым нефом, похожее на храм Гроба Господня в Иерусалиме. Рыцарские покои находились в дальнем конце двора, рядом с часовней. Уилл побежал туда, лавируя между группами сержантов, оруженосцев, ведущих коней, и слуг, двигающихся по своим делам. Нью-Темпл, главный английский прицепторий, был самым большим в королевстве. Наряду с обширными жилыми и служебными помещениями на его территории располагались турнирное поле, арсенал, конюшни и даже собственная пристань на Темзе. Здесь обычно проживали сто с лишним рыцарей, а также несколько сотен сержантов и разных работников.
Уилл вошел в окруженное крытой аркадой двухэтажное здание и, гулко топая, побежал по сводчатому коридору. Перевел дух у массивной дубовой двери и негромко постучал по дереву костяшками пальцев. Бросив взгляд на свою черную тунику и увидев, что она вся в муке — видно, запачкался в кладовой, — поспешно отряхнулся. Как раз вовремя. Дверь отворилась, и на пороге возникла внушительная фигура Овейна ап Гуина.
— Заходи. — Рыцарь резким жестом показал, куда именно следует Уиллу войти.
Соларами в прицепториях называли просторные комнаты, занимаемые тамплиерами самого высокого ранга. В соларе Овейна было сумрачно и прохладно. Прислоненные к стене доспехи, несколько табуреток в затененном углу, частично скрытом за деревянной ширмой. У окна, откуда виднелись аркада и лужайка с хорошо ухоженной травой, стояли скамья и стол. Через оконное стекло, частично цветное, с орнаментом в виде трилистника, наваленные на столе пергаментные свитки озарялись зеленоватым сиянием. Уилл зашел, высоко подняв голову, зафиксировав взгляд на окне. Дверь с шумом захлопнулась. Он не представлял, зачем позвал его наставник, но надеялся пробыть здесь недолго. Если удастся почистить доспехи Овейна до службы девятого часа, тогда можно будет провести какое-то время на турнирном поле перед основными занятиями во второй половине дня. Приближался турнир, а времени для подготовки оставалось всего ничего. Овейн остановился перед Уиллом. Вид недовольный. Лоб нахмурен, стальные серые глаза холодные. Значит, что-то случилось.
— Мне сказали, что вы хотите меня видеть, сэр.
— Сержант, ты хотя бы осознаешь, как тебе повезло? — негодующе спросил Овейн. Его выговор выдавал уроженца Восточного Уэльса.
— Что значит «повезло», сэр?
— А то, что своими наставлениями тебя жалует рыцарь-командор. Этого лишены большинство сержантов.
— Да, сэр.
— Тогда почему ты не выполняешь мои приказы? Тебе здесь надоело?
Уилл не ответил.
— Ты онемел?
— Нет, сэр. Но я не могу ответить, когда не знаю, чем вызвал ваше недовольство.
— Ты не знаешь, чем вызвал мое недовольство? — Овейн повысил голос. — Стал слаб памятью? Что надлежит тебе делать, сержант, после заутрени?
— Ухаживать за вашим конем, сэр, — ответил Уилл, чувствуя, что на сей раз дело худо.
— Тогда почему, зайдя в конюшню, я нашел кормушку моего коня пустой? Он не был напоен и почищен.
После заутрени Уилл сразу отправился в кухонную кладовую понаблюдать через щель в стене, недавно обнаруженную приятелями, за церемонией посвящения в рыцари ордена. Вчера вечером он попросил сержанта, с которым делил жилище, заменить его сегодня в конюшне, но тот, наверное, забыл.
— Простите меня, сэр, — сокрушенно проговорил Уилл. — Я проспал.
Овейн прищурился. Уселся на скамью, возложил руки на стол, сцепил пальцы.
— Сколько раз я слышал это оправдание? И бесконечное число других. Похоже, ты не способен выполнить простейшее задание. Устав ордена не для того писан, чтобы его нарушать, и я не намерен терпеть подобное дальше!
Это показалось Уиллу немного странным. Подумаешь, не задал вовремя корм коню Овейна. Он совершал проступки много хуже. В душе начала нарастать тревога.
— Если хочешь стать тамплиером, — продолжил Овейн, — будь готов многим жертвовать и выполнять устав. Ты готовишься стать воином! Воином Христа! Придет время, сержант, и тебя наверняка призовут к оружию. Но если ты отказываешься подчиняться дисциплине сейчас, я не представляю, как ты, став рыцарем, сможешь успешно сражаться на поле битвы. Каждый тамплиер должен подчиняться уставу и приказам старших, какими бы незначительными они ни казались. Иначе весь наш орден погрузится в хаос. Ты можешь вообразить, чтобы инспектор в Париже или магистр де Пейро здесь, в Лондоне, не выполнили какой-то наказ великого магистра Берара? Не сумели, например, послать требуемое число людей и коней для укрепления одной из наших крепостей в Палестине, потому что проспали, и корабль отплыл? — Серые глаза Овейна впились в Уилла. — Ты можешь вообразить такое, а? — Не дождавшись ответа, рыцарь раздраженно покачал головой. — До турнира остался всего месяц. Я думаю исключить тебя из числа участников.
Уилл облегченно вздохнул. Овейн не отстранит его от турнира. Победа ему нужна не меньше, чем самому Уиллу. Это пустая угроза.
Овейн внимательно разглядывал рослого крепкого мальчика в пыльной тунике, который стоял перед ним, дерзко вскинув голову. Неровно подстриженные темные волосы свисали на лоб, чуть прикрывая зеленые глаза, что придавало ему заговорщицкий вид. Была во всем облике подростка некая взрослая напряженность, твердость в лице, несвойственная возрасту. Овейн поразился, насколько мальчик стал похожим на своего отца. Такой же ястребиный нос, те же манеры. Бесполезно воспитывать его угрозами и наказаниями, как делают другие рыцари со своими подопечными. Именно поэтому Овейн, к его досаде, никогда не мог долго сердиться на Уилла.
