— Благодарю вас, панове, за предложение, — ответил пан Брожак, у которого при упоминании о кружке, аж слюни потекли, — и рад был бы выпить с вами, но мне некогда, меня ждут во дворце Ходкевичей.
— Да что там, всего какая-то минутка, сказал первый незнакомец и подал хозяину знак принести вина. — И у нас времени нет, чтобы долго сидеть тут, и нам нужно возвращаться, но в такую холодрыгу грех будет не согреться хотя бы кружечкой.
— Ну, если вы, панове, так уж хотите, — ответил Брожак и сел, поставив кувшин под стол, — то и выпьем. Скажу пану Берберию, что долго блуждал, пока не раздобыл вина. Пусть подождет.
— Теперь, при свете, я вас лучше рассмотрел, — добавил Брожак, — а то возле дома Мальхера вы меня напугали. Простите, но я подумал, уж не воры ли вы, их в такую пору много на улицах.
— Да, в самом деле, ночью не стоит выходить из дому, — подхватил его слова второй незнакомец, — но еще такого не случалось, чтобы кто-то напал на одной из главных улиц, да притом возле ратуши, там же всегда стража. Вот в переулке можно запросто получить палкой по лбу.
Тут хозяин подал большую бутыль вина и три кубка. Старший из незнакомцев налил полный кубок пану Брожаку, тот сразу же осушил его, вытер усы и прошептал:
— Какое-то крепкое вино, боюсь, как бы оно не ударило мне в голову.
— Слабенькое, не будь я Супейка! — заверил хозяин. — Его можно пить как воду! Оно печет в животе, а в голову не шибает.
— Ну, тогда выпьем, как говорится, под вторую ногу! — объявил новоявленный друг и выпил.
Пан Брожак тоже выпил.
— Что же! Бог Троицу любит, — улыбнувшись, промолвил второй.
Услышав это, Брожак побелел, будто увидел перед собой еретика, и сказал:
— Что это вы вспоминаете за кубком о Святой Троице? Может вы, простите, из конфедератов?
— Нет, что вы! — заверил незнакомец, взглянув на товарища. — Что вы! Так, выскочило ненароком. Вы же знаете присловье: Omne trinum perfektum — все хорошее — трижды.
И они снова выпили, кланяясь друг другу. Потом заговорил старший:
— Так значит, вы из дворца Ходкевичей?
— Да, подтвердил Брожак, — я приехал с паном Берберием, который будет переделывать дворец в крепость или что-то вроде этого.
— А зачем? — спросил второй.
— А кто его знает! — пробормотал Брожак. — Может, пан староста хочет с кем-то воевать.
Незнакомцы переглянулись, а Брожак моргал, протирал глаза, чувствуя, что вино все же ударило в голову.
— А разве вы одни приехали? И никого больше нет там?
— Как же! Еще и пан Станислав приехал из-за границы помогать пану Берберию в этом деле.
— Кто он такой, пан Станислав?
— Воспитанник пана старосты, его прочили в военные, посылали за границу учиться военной премудрости.
Брожак говорил и чувствовал, что он как будто запутывается в какой-то сети, поэтому взял кувшин и встал из-за стола.
— Мне нужно возвращаться, кажется, я перепил.
— Вот именно, кажется, — сказал незнакомец. — Нам нужно выпить еще по кубку, чтобы пара была.
Он снова выпил, то же сделал и пан Брожак, который уже еле стоял на ногах, но все же ждал, что ему еще нальют. Второй незнакомец незаметно сунул руку в его карман, вытащил ключ от двери и побежал в каморку.
— Что это с вами? — повернувшись к нему, спросил Брожак.
— Да вот кровь носом пошла, — ответил тот.
Тем временем второй парень, как мог, развлекал Брожака, пил с ним, пока еще оставалось вино, и хотя тот все время порывался пойти, боясь выпить сверх меры, но как только видел перед собой полный кубок, даже и не пытался отказаться. Вскоре из кладовки вышел, утирая нос, второй парень, обнял и перекрестил Брожака, а сам незаметно положил ему в карман ключ.
— Будет свободное время, — обратился он к Брожаку, приходите к Мальхеру, и мы снова немного выпьем.
— С радостью, — отвечал им Брожак, шатаясь и расплескивая вино из кувшина, который он снова спрятал под полу. — Но вы, панове, меня так напоили, что я даже не знаю, как мне попасть назад во дворец Ходкевичей, хотя мне и не впервой ходить ночью по улицам.
— А нам с вами по пути, — успокоил его незнакомец. — Отворите нам, пане Супейко.
Они вышли из ворот, которые открыл им хозяин. На прощанье он перекрестил их. Все трое снова оказались на улице.
Осмотревшись и вдохнув свежего воздуха, пан Брожак почувствовал большую тяжесть в голове, ему казалось, что все вокруг кружилось и шумело. Он еле распознал перед собой ратушу и пошел влево, в сторону замка. Двое новых друзей вели его, расспрашивали о том о сем, а он, насколько мог собраться с мыслями, отвечал, не задаваясь вопросом, почему они выведывают и зачем это незнакомцам, даже не сказавшим, кто они такие. Наконец они расстались, предварительно показав дверь, которую пан Брожак отомкнул с большим трудом, замкнул ее за собой, но закрыть на засов уже не смог. Потом он долго блуждал по двору, пока не нашел лестницу, ведущую в комнату пана Бурчака. Когда ему открыли дверь, он застал в комнате пана Барбье, который ходил взад-вперед, беспокоясь об унесенном ключе, и пана Станислава, тот уже спал за столом.
Брожак вошел пошатываясь и, хотя еле держался на ногах, но поставил кувшин посреди стола; пан Барбье заметил перемену в его лице и все понял.
— Ты где-то уже хорошенько хлебнул, — упрекнул он Брожака.
— Кто? Я? — оправдывался тот. — Я? Да это чистейшее вранье, право же, у меня кроме снега макового зернышка во рту не побывало.
— Отдай ключ! Куда ты подевал ключ? — прервал его Бурчак. — И где так долго шатался?
— Что? Да ведь всюду уже позакрывали. К тому же меня хотели ограбить воры, еле вырвался от них.
Он отошел от стола и зашатался.
— О, да тебя будто черти под бока толкают! — воскликнул Барбье.
— Кто-то огрел меня чеканом по голове.
— Где? Покажи!
Все начали искать след от удара, но пан Брожак закрывался, притворяясь, что ему очень больно, потом удрал в соседнюю комнату, разостлал там плащ и лег спать. А в это время пан Барбье и Станислав достали кубки, пригласили пана Бурчака, который отложил четки и охотно сел за стол.
— Вы собирались, пане, рассказать мне, что у вас тут творится, какая гражданская война должна вот-вот начаться, — напомнил пан Станислав. — Раз уж вы мне обещали, то расскажите, вино как раз и язык развязывает и располагает к беседе.
— Вообще-то я не все знаю, — тихо проговорил пан Бурчак, — но расскажу, если вам интересно.
— Вашей милости следует знать, — начал пан Барбье, смакуя вино, — что наш пан староста и вся семья Ходкевичей издавна роднятся с Радзивиллами, хотя и не очень-то ладят между собой.
— Да, это так, — прервал его Бурчак. — Я вырос и умру в этом доме, а поэтому как никто знаю обо всех обстоятельствах. Поначалу дядя его панской милости пана старосты ныне покойный Юрий, также бывший жмудским старостой, взял себе жену из рода Радзивиллов, а сам он был сыном княгини Слуцкой из рода Олельковичей — это также связывает их с Радзивиллами. Уж очень он был по нраву Радзивиллам, хотя мы все говорили, что ничего хорошего из этого не получится: орлу с грифом не подружиться.
— Вашей милости нужно знать, что Олельковичи также в родстве как с Радзивиллами, так и с Ходкевичами.
— И что эти Олельковичи — яблоко раздора между ними.
— Но разве все дело в Радзивиллах? — спросил пан Станислав.
— И ни в ком ином, — заверил француз, — но вы слушайте дальше и тогда услышите о многом удивительном.
— Позвольте мне сначала рассказать об этих связях, без них невозможно будет что-либо понять, — старался пояснить Бурчак. — Я повторяю: Радзивиллы роднятся с Ходкевичами, а оба этих рода, в свою очередь, — со слуцкими Олельковичами. Чтобы лучше все представить, следите за моей мыслью: покойный дядя нынешнего пана старосты Иеронима, бывший в свое время также жмудским старостой, породнился с Софией Олелькович, слуцкой княжной, а та София была сестрой князя Семена, отца князя Юрия, который, в свою очередь, является отцом нашей Софии Юрьевны Олелькович, слуцкой княжны. Из этого вы, ваша милость, ясно видите, что пан Юрий был дядей нашей панны. Вам нужно также знать, что это был очень набожный и учтивый пан, пусть Бог даст вечный покой его душе. Пять лет назад он умер, мы все плакали, когда его хоронили в Бресте, и я пролил немало слез, потому что он мне покровительствовал и всегда помнил обо мне. Однако вы, пане, еще не видите, в чем тут родство Радзивиллов с Олельковичами, так вот я вам как раз про это сейчас и расскажу. Нынешний виленский воевода, пан Криштоф Радзивилл, у которого есть сын Януш, женат на Катерине, дочке князя Константина Васильевича Острожского, киевского воеводы, а она, в свою очередь, — дочь Александры Олелькович из Слуцка. Вот вам и кровное родство.
— Мне кажется, — прервал его Барбье, — что из всей этой генеалогии пану Станиславу не вполне понятно, как все это связано с их нынешней ссорой, я хочу пояснить ему это. А поэтому возвращаюсь к своему: Ходкевичи с Радзивиллами в родстве, но не очень-то ладят между собой. Однако же покойный Юрий, жмудский староста, был очень набожный приверженец православия, а воевода, как известно, протестант, спознался с иноверцами, а недавно записался в конфедераты вместе с князьями Острожскими и другими господами из Руси. Но между собой они были в добром согласии. В 1586 году отец нашей молодой княжны Софии Слуцкой умер, и перед смертью в своем завещании доверил опеку над ней пану Юрию Ходкевичу.
