«Я много видел портов в России и в Европе, но ничего подобного Авачикской губе не встречал; Англин стоит сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россией, чтобы завладеть ею и потом заключить мир, но уже Ава-чинской губы она нам не отдаст, и если б даже заплатила нам миллион фунтов за нее, при заключении мира, то выручит его в короткое время от китобойства в Охотском и Беринговом морях».13
Подбираясь к Камчатке, англичане намеревались также перерезать пути сообщения России с ее американскими колониями и тем самым подготовить почву для их захвата. Словом, английские колонизаторы желали бы видеть русский народ отброшенным от Тихого океана!..
Был и еще один вопрос, занимавший особенно большое место в английских тихоокеанских планах. Англия собиралась превратить Китайское государство в такую же свою колонию, какой к этому времени стала Индия. Главнейшей помехой на пути к достижению этой цели она считала Россию.
Для Манчестера и Ланкашира — английских текстильных центров — серьезнейшие неприятности доставляла русская конкуренция. В Китайской империи до сороковых годов XIX века фактически имелось всего два пункта, через которые шла внешняя торговля. Через первый из них — Кантон — в страну проникали западно-
европейские товары, через второй — Кяхту, расположенную на русско-китайской границе, — шли русские меха, мануфактура, различные промышленные изделия и вывозились из Китая шелк и чан. По ввозу товаров русская Кяхта длительное время, если и уступала Кантону, то очень ненамного. Русские купцы были главными соперниками английских купцов на китайском рынке’
Английские коммерсанты, не брезгуя ни подкупом, ни заградительными мероприятиями, ни клеветой, ни военным нажимом, прилагали немалые усилия, чтобы подорвать русско-китайскую торговлю. И это им частично удавалось. Так. за пятилетие (1851—1855 годы)- стоимость русских товаров, ввезенных в Китай, упала с 9 272 тысяч до 8 Збб тысяч рублей.
Западно-европейские капиталисты опасались торговой конкуренции со стороны России. Но еще больше они боялись тон дружбы, которая издавна связывала русский и китайский народы. Если Англия строила свои расчеты на колониальном порабощении Китая, на неравноправных договорах, то, наоборот, русско-китайские отношения в течение почти двух столетий развязывались как отношения двух равноправных сторон.
Первой страной, с которой Китай подписал торговый договор, была Россия, причем торговля между двумя государствами строилась на основе обоюдной выгоды, несмотря на препятствия, которые чинило ей временами китайское правительство. Более передовая в политическом и экономическом отношении Россия способствовала оживлению экономики Китая и не вмешивалась в его внутреннюю жизнь.
Английское правительство видело в русско-китайских равноправных отношениях серьезнейшую помеху для своих захватнических планов, оно собиралось взять в свои руки реку Амур — ключ для проникновения в Китай с севера. Об этом мечтала и Америка.
Невельской в своих записках сообщает также о французском офицере, проезжавшем через Охотск и заявившем, что французское правительство также было бы «не прочь» укрепиться в устье великой реки.
«Занятие устья Амура иностранцами, — писал в 1850 году генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев, — столь было бы пагубно для польз государства, что нам непременно должно будет выгнать оттуда силою новых" пришельцев и, следовательно, объявить войну той део-жаве, к которой они будут принадлежать, т. е. Америке или Франции, или Англии».14
Борьба против России на Дальнем Востоке входила составной частью в английскую политику, направленную к ослаблению Российской империи. Решая европейские вопросы, Англия попутно готовилась свести с Россией своя счеты и по тихоокеанским делам. А пока что она посылала на Дальний Восток своих агентов для изучения подступов к океану со стороны Сибири и оборонной мощи охотских и камчатских портов.
Одному из этих агентов, англичанину Бичу, удалось не только обследовать, но и составить подробную карту Авачинской губы на Камчатке. В Петербурге обратил ня себя внимание подозрительный интерес к Восточной Сибири офицера английского штаба Пина, который настойчиво добивался разрешения отправиться через всю Сибирь на северо-восток России, якобы для поискоз экспедиции Франклина.
«Эта идея, — писал генерал-губернатору Восточной' Сибири вице-председатель Российского географического общества Литке, — до того сумасбродна, что в практической голове англичанина могла она возникнуть только с целью служить какой-нибудь другой... менее наивной, но более натуральной».15
Получив отказ, английский разведчик несколько позже пробрался на Дальний Восток морским путем.
В Иркутске (тогдашний центр Восточной Сибири и Дальнего Востока) подвизались английский «турист» Самуил Гиль и его спутница — женщина авантюристического пошиба. Чтобы втереться в доверие русских властей, «супруги» Гиль давали уроки английского языка в домах иркутских администраторов. Затем, чтобы проследить состояние путей сообщения, связывающих Сибирь с восточным побережьем, Гиль направился через Якутск, а оттуда на Охотское побережье.
Бесспорно, что задание разведать в политическом и военно-стратегическом отношении Приамурье имел и английский геолог Остен. Посетив Кяхту, он собрал столь подробные сведения о кяхтинской торговле, каких не было и у русской администрации. Миновав Иркутск, Остен в 1848 году переправился через Байкал и последовал почтовым трактом в Нерчинск, где, забыв про геологию, .сразу же приступил к постройке плота для плавания по Шилке и Амуру. В конечном пункте путешествия в Охотском море его ожидало «китобойное» судно...
Намерения шпиона, однако, во-время были разгаданы. Вдогонку ему выехал поручик Ваганов с приказанием перехватить Остена, не допустить его к Амуру. Английскому разведчику пришлось ни с чем возвращаться в Иркутск.
С юга разведку русского Дальнего Востока пытались осуществить французские миссионеры, крестом и евангелием расчищавшие французскому капиталу путь в Маньчжурию и Корею. «Проповедуя слово божие» и усиленно собирая географические и экономические сведения, в 1846 году по Уссури спустился французский миссионер де ля Брюньер. По его данным, ничто не могло воспрепятствовать захвату бассейна Уссури. Население обоих берегов не достигало и восьмисот человек, причем подавляю-
шая часть его — разрозненные стойбища различных дальневосточных племен. Порой на берега Уссури забредали из соседней Маньчжурии беглецы, искатели жень-шеня и бродячие торговцы. При попытках проплыть по Амуру де ля Брюньер погиб, но из полученных от него писем было видно, что пустынный Уссурийский край фактически никому не принадлежит, что он является «ничьим».
Хотя часть англо-французских разведчиков и терпела неудачу, но тем не менее в английском адмиралтействе и французском штабе все же составилось определенное мнение о русском Дальнем Востоке, как о крае богатом, малонаселенном и заброшенном, к судьбам которого царское правительство равнодушно.
Действительно, серьезные военные силы, необходимые для обороны, здесь отсутствовали. Вся защита Камчатского полуострова ограничивалась двумястами человеками и десятью устарелыми орудиями малого калибра, установленными в окрестностях Петропавловска. В числе этих двухсот человек было сто морских чинов и сто казаков, которые составляли и гарнизон, и полицию, и мастеровых, и рабочих для всей Камчатки.
В еще более худшем положении находилось Охотское побережье. Ни Аян, ни Охотск укреплены не были.
Русская Америка почти не имела средств для обороны. «Все места российско-американских колоний хотя и имеют некоторые укрепления, но таковые надежны только против дикарей и почти неспособны для военных действий...» Центр русской Америки — Ново-Архангельск — хотя и имеет «несколько более средств обороны, но никакого серьезного нападения выдержать не в состоянии»,16 — получал официальные сообщения русский посол в США в 1854 году.
Из-за отсутствия дорог рассчитывать на быструю подброску подкреплении из Восточной Сибири не приходилось. «Надобно три лета, чтобы привести войска сухим путем из Иркутска к Петропавловскому порту; три зимы, чтобы провести артиллерию»,4' — подсчитал командующий войсками Восточной Сибири. Но и что можно было перебросить? В Восточной Сибири было всего лишь четыре батальона (около 4 500 человек) солдат и ни одного подвижного артиллерийского орудия!
Слабость русских вооруженных сил на Дальнем Востоке в первую очередь сказывалась на российско-американских владениях. Между тем уже с самого начала* XIX века все более усиливалось давление на русскую Аляску со стороны Англии и США. Оно шло по всем каналам, — начиная с засылки вооруженных банд и кончая дипломатическим нажимом. По соглашениям, заключенным в 1824—1825 годах с этими странами, Россия отдавала им все спорные земли и официально отказалась от расширения своей территории в Америке. В 1839 году были ликвидированы русские колонии в Калифорнии, вскоре целиком захваченной Соединенными Штатами Америки. Под видом аренды земель, под прикрытием торговых договоров англичане и американцы пытались проникнуть и на русскую Аляску.
