Веселовцы пьянствовать начали еще с полудня. Новый год встретили стрельбой, дикими криками и залихватским свистом. Арапов сквозь толщу метели посматривал в сторону лагеря беженцев, располагавшийся всего в полутора верстах. И когда один из "соратников", перехватив его взгляд, вожделенно крикнул:
- Эх, сейчас бы еще баб пощупать-помять!
Арапов с готовностью поддержал:
- Не плохо бы... А что братцы, не сходить ли нам в гости, чем вхолостую самогонку жрать. Может там найдутся такие, кому скучно Новый год одним встречать!?
Кто-то попытался отговорить, кто-то отказался, но с полсотни охотников набралось. Каратели без оружия не ходили никогда, привычно захватили его и на этот раз. Есаул Веселов лежал мертвецки пьяный, но это ничего не меняло, даже если бы он был трезв, удержать бы никого не смог. Эти человекообразные существа в таких ситуациях повиновались только животным позывам своего организма. Да, они боялись атамана, но спиртное заглушило и этот страх, к тому же и шли-то вроде бы с мирными намерениями, разделить новогоднее празднество со скучающими без мужчин женщинами, коих в обозе пруд пруди.
Пьяная орава беспрепятственно вошла в лагерь, стреляя в воздух, размахивая револьверами и бутылками с самогоном. Переполошив всех, они разбрелись по повозкам, палаткам, шатрам, юртам, бесцеремонно вторгаясь в компании, где большую часть составляли женщины. Их где принимали, где отвергали... Арапов искал конкретных людей - семейство купца Хардина. И цель бывший хорунжий преследовал вполне определенную - он знал наверняка, у купца есть деньги, большие деньги. Он уже давно сообразил что с "белым делом" кончено, а раз так, то с его "заслугами" оставаться в красной России равносильно самоубийству. Значит надо уходить за кордон. А там без денег делать нечего. К дочери Ипполита Кузмича у Васьки имелся и личный счет - ее он считал основной виновницей своего разжалования. Именно Лиза, когда расследовали убийство совершенное им на балу, и свидетели-офицеры из чувства солидарности стали его всячески выгораживать, а многие барышни просто испугались свидетельствовать против него... Так вот, именно Лиза дала исчерпывающие показания. Потому мстительный Арапов вынашивал план, как сразу "прихлопнуть" двух зайцев. Ему нужна была паника в лагере беженцев, под прикрытием которой он и намеревался сотворить свое черное дело. Для этого он добыл у провиантского вахмистра, с которым имел "дела", сбывал ему награбленное в карательных "экспедициях"... Так вот, он закупил много самогона и с его помощью "подготавливал" сотоварищей, сам лишь притворяясь пьяным. В нужный момент он подбил их идти в лагерь беженцев, где нетрезвые, привыкшие к насилиям каратели должны показать себя "во всей красе". Разыскать походную кибитку Хардиных было несложно, у них у одних из немногих сверху имелась небольшая труба от печки-буржуйки, из которой тянуло сбиваемым ветром на сторону дымком. Арапов постучал в дверцу. Когда ему открыли, довольно вежливо попросил разрешения войти...
Здесь встречали праздник в семейном кругу, отец, мать, дочь и Полина, тоже фактически родная. Своих молодых приказчиков, выполнявших сейчас обязанности возниц, и горничную Ипполит Кузмич отпустил встречать Новый год, кого к друзьям, знакомым, кого к девицам, с которыми они успели познакомиться, либо в пути, либо знали еще по Семипалатинску. Все способствовало осуществлению замыслов Васьки, семья купца вся в сборе и без посторонних... почти. Это почти означало, что Арапов никак не ожидал увидеть тут же и Полину. Не показав и тени колебаний, Васька по прежнему вежливо обращался к хозяевам, припоминая уроки этикета, когда-то преподаваемые ему в кадетском корпусе:
- Милостивый государь и милостивые государыни, не соблаговолите ли вы пригласить к своему столу и очагу бедного, замерзшего казака? А то я Бога молю, хоть кого-нибудь знакомого встретить. И вот, какое счастье, Ипполит Кузмич, Антонина Власьевна, Елизавета Ипполитовна, и даже вы здесь, Полина Тихоновна... честь имею. Соблаговолите, ради Христа... О, гляжу у вас даже шампанское имеется. Кажется, сто лет не пил шампанского, вкус позабыл, только помню, что-то неземное...
Хардин был крайне смущен. Он, конечно, слышал пальбу и крики с улицы, но не обеспокоился, и успокоил женщин. Он подумал, что в лагерь прибыли фронтовики, отпущенные на Новый год в семьи, и теперь вот они, таким образом, сигнализируют о прибытии своим родственникам. Но, увидев Арапова и отлично зная, где в данный момент "служит" сей тип, купец понял, что за "фронтовики" пришли в лагерь. Тем не менее, он не решился отказать бывшему хорунжему, помня еще по осени 18-го года, когда тот был вхож в их дом, его буйный норов и несдержанность.
- Ну что ж, прошу... присаживайтесь, откушайте с нами, выпейте, Василий Васильевич,- миротворческим тоном пригласил непрошенного гостя к столу Ипполит Кузмич.
Несмотря на гудящую от березового пламени печь внутри кибитки было довольно прохладно, так как ветер задувал во все щели и за столом женщины сидели в накинутых на плечи шубках. До того довольно оживленная беседа с появлением Арапова прервалась, и воцарилось напряженное молчание. Тем не менее, бывший хорунжий вроде бы проявлял самые мирные намерения. Он расстегнул свой полушубок, снял папаху, предварительно стряхнув с нее налипший снег, перекрестился на образ, взял поданный хозяином бокал с шампанским:
- С Новым годом, и за здоровье присутствующих дам!
При этом тосте, Лиза состроила презрительную мину на лице. Провозглашать здравие дам, когда год назад, публично, как собаку застрелил ни в чем не повинную девушку...
Арапов не сомневался, что изображать благовоспитанность ему придется не долго, ибо, вот-вот должен произойти какой-нибудь инцидент, который неминуемо перейдет в столкновение с обязательным применением оружия и кончится кровью и насилиями. Он хорошо знал нравы своих "сослуживцев" по карательному отряду, как легко и быстро, особенно будучи пьяными, они стервенеют, рубят и стреляют без разбора - он и сам был одним из них. Наверняка они станут нагло навязываться в уже сложившиеся компании, приставать к женщинам и сцепятся с такими же пьяными легкоранеными казаками, отпущенными из госпиталя к семьям. Так же вполне вероятно, что кто-то из казачек, чьи мужья сейчас держат фронт, бросят заслуженный упрек "опричникам", пьянствующим в тылу, и тогда...
Васька ждал, когда в лагере начнется заваруха, и на фоне стрельбы и всеобщего шума на крики семьи Хардиных никто уже не обратит внимания, а может и не услышат. Он приставит наган к голове купца и заставит отдать все ценности и деньги, а потом, если шум в лагере будет продолжаться достаточно долго, свяжет отца и мать и на их глазах изнасилует дочь. Дальше по обстоятельствам, либо отдать все семейство своим сотоварищам, к тому времени уже ставшими в лагере хозяевами, а самому найти коня и скрыться... Если же опричникам не повезет и они не смогут овладеть лагерем, он просто перестреляет все семейство и опять же скроется... Но нежданное присутствие Полины, заставило Арапова на ходу менять заранее продуманный план...
Васька всегда завидовал Ивану. Тот и в корпусе был в отличие от него на хорошем счету, и благополучно окончил его, и в юнкерское поступил, потому и офицером он стал раньше его, и в чинах опережал... и женился на первой невесте в станице. А сейчас их вообще не сравнить, Васька разжалованный рядовой казак, презренный "опричник", а Иван есаул, комполка, на хорошем счету у Анненкова. И еще, Арапов уже давно, по-своему, по-хулигански, или как это говорили в Бухтарминском крае, по варначески жаждал обладать Полиной. Но еще никогда ему и близко не выпадало такой возможности. Об этом ему только и оставалось, что мечтать. И вот, наконец, такая возможность представилась.
Полина, увидев Ваську, не испугалась, лишь посетовала про себя, что их такое относительно уютное празднество нарушено. Но Васька вел себя вполне учтиво, и она перестала о нем думать. Ее мысли блуждали далеко, за этой многоверстной стеной сплошного бурана, в степи под Сергиополем с Иваном, в милой Усть-Бухтарме, с родителями. А Васька, жадно проглатывая поставленную перед ним еду, умудрялся одновременно энергично двигать челюстями и незаметно исподлобья не отводить от нее глаз. С уже сильно заметной беременностью, еще более округлившей ее, в накинутой на плечи короткой беличьей шубке, она ему казалась желанной как никогда прежде. Он успевший познать за свою недолгую жизнь очень многих женщин, самых разных национальностей и сословий, часто их просто насиловавший... он уже давно исподволь думал о ней, он хотел ее всегда и сильнее кого бы то ни было. И вот сейчас, это наконец могло свершиться, он осуществит свою самую вожделенную мечту, он не просто овладеет ею, он возьмет ее силой, и не только... он нанесет смертельное, несмываемое оскорбление ненавистному Ивану. Эта мысль вытеснила из головы все прежние расчеты, хотя о золоте купца Хардина Васька, конечно, не забыл...
