Она плохо понимала причины, побудившие византийского императора так заботиться о ней, но когда её привезли в Смирну, город, где она провела детство, всё сразу стало ясно. Её было велено объяснить своему брату, что Алексий захватил Никею, что Кылыч-Арслан потерпел поражение, и что могучая армия Рума и франков скоро нападёт на Смирну при поддержке огромного флота. В обмен на жизнь сыну Чаки было предложено сопроводить сестру к её мужу, в Анатолию.
Поскольку это предложение было принято, эмират Смирны прекратил существование. С падением Никеи всё побережье Эгейского моря, все острова и вся западная Малая Азия вышли из-под турецкого контроля. А Рум с помощью своих франкских помощников намеревался, очевидно, идти дальше.
Но в своём горном прибежище Кылыч-Арслан не складывал оружия. Оправившись от неожиданностей первых дней, султан стал активно готовиться к ответному удару. «Он стал набирать отряды, призывать добровольцев и провозгласил джихад», — отмечает Ибн аль-Каланиси. Дамасский хронист добавляет, что Кылыч-Арслан обратился за помощью ко всем туркам, и многие из них ответили на его призыв.
Первой целью султана было укрепить его союз с Данишмендом. Одного перемирия было уже недостаточно, настоятельно требовалось объединить турецкие силы в Малой Азии, сделать возможным образование одной армии. Будучи ярым мусульманином и трезвомыслящим стратегом, Данишменд ощущал угрозу в продвижении Рума и его франкских подручных. Он предпочитал вступить в борьбу с ними на землях своих соседей, нежели на своей собственной территории. И потому без дальнейших проволочек прибыл в лагерь султана в сопровождении тысяч всадников. Произошло братание и обсуждение дела, и были выработаны планы. При виде множества воинов и коней, усеявших холмы, сердца командующих наполнились новой отвагой. Они решили атаковать врага при первой возможности.
Кылыч-Арслан преследовал свою жертву. Осведомители, просочившиеся в ряды румлян, приносили ему ценную информацию. Франки открыто заявляли, что они решили двигаться за пределы Никеи, и что их настоящей целью является Палестина. Был даже известен их маршрут: они будут наступать в юго-восточном направлении на Аконию, последний важный город, ещё остававшийся в руках султана. На протяжении всего пути по этой гористой местности фланги западной армии будут уязвимы для нападения. Главная задача состояла в выборе подходящего места для засады. Эмиры, хорошо знавшие этот район, решили вопрос без колебаний. Около города Дорилея, в четырёх днях пути от Никеи, дорога проходила через узкую и неглубокую долину. Если собрать турецких воинов за холмами, им придётся только немного подождать.
В последние дни июня 1097 года, когда Кылыч-Арслан узнал, что западные пришельцы покинули Никею в сопровождении небольшого румского отряда, всё было готово для засады. На рассвете 1 июля франки замаячили на горизонте. Рыцари и пехотинцы двигались беззаботно, очевидно, не подозревая, что припасено для них. Султан опасался, что его хитрость может быть раскрыта вражескими лазутчиками. Но, как видно, ему не о чем было беспокоиться. Ещё одним поводом для удовлетворения сельджукского султана было то, что франки казались не столь многочисленны, как сообщалось. Может быть часть осталась в Никее? Он не знал. Но на первый взгляд, он располагал численным превосходством. Всё это вместе с элементом неожиданности сулило благоприятный исход. Кылыч-Арслан тревожился, но был уверен в себе. На двадцать лет более опытный Данишменд ощущал то же самое.
Солнце едва поднялось из-за холмов, как прозвучал приказ к нападению. Тактика турецких воинов была хорошо отработана. Всё-таки они обеспечивали себе военное превосходство на Востоке на протяжении полустолетия. Их армия состояла почти исключительно из лёгкой кавалерии, причём всадники были ещё отличными лучниками. Они обычно приближались, обрушивали на врага град смертоносных стрел и быстро отступали, пропуская новую волну нападающих. Несколько таких последовательных волн нередко хватало, чтобы довести жертву до смертельной агонии. А там уж наступала очередь последней схватки в близком бою.
Но в день битвы у Дорелеи султан, расположившийся со своим штабом на выступе холма, с тревогой констатировал, что испытанные турецкие методы боя, казалось, не давали обычного эффекта. Да, франкам не хватало проворства и они, по-видимому, не спешили отвечать на повторные атаки, но они оказались превосходными мастерами в искусстве обороны. Главная сила их армии состояла в тяжёлых доспехах, которыми рыцари закрывали всё тело, а иногда и тела своих коней. Хотя их продвижение было медленным и неуклюжим, люди были прекрасно защищены от стрел. В этот день, после нескольких часов боя, турецкие лучники вывели из строя много народа, особенно среди пехоты, но главное ядро франкской армии осталось нетронутым. Стоит ли вступать в рукопашную схватку? Это казалось рискованно: в многочисленных стычках на поле боя всадники степей нигде не смогли справиться с этими прямо таки ходячими крепостями. Следует ли неопределённо долго досаждать им мелкими нападениями? Теперь, когда элемент неожиданности утратил свою силу, инициатива вполне могла перейти к другой стороне.
Некоторые из эмиров уже советовали отступить, когда вдали появилось облако пыли. Приближалась свежая франкская армия, столь же многочисленная, как и первая. Те, с кем турки сражались всё утро, оказались лишь авангардом. Теперь уже султану не оставалось ничего иного, как дать приказ к отступлению. Но не успел он это сделать, как за турецкими боевыми порядками, на холме, с которого открывался вид на шатёр генерального штаба, появилась третья армия франков.
На этот раз Кылыч-Арслан поддался страху. Он вскочил на своего рослого коня и галопом помчался к горам, даже бросив богатства, которые он привёз, чтобы расплачиваться с войсками. Данишменд не отставал от него, и с ним большинство эмиров. Воспользовавшись своим последним козырем, скоростью, многие всадники сумели ускользнуть от победителей, не способных догнать их. Но пешие воины остались, где и были, окружённые со всех сторон. Как позднее был вынужден писать Ибн аль-Каланиси: «Франки уничтожили турецкую армию. Они убивали, грабили и взяли много пленников, которые были проданы в рабство».
Во время бегства Кылыч-Арслан встретил отряд всадников, пришедший из Сирии, чтобы сражаться на его стороне. Они прибыли слишком поздно, сказал он им печально. Франки были слишком многочисленны и слишком сильны, и нечего больше нельзя было сделать, чтобы остановить их. Соединив дело со словом и решив остаться в стороне, пока не минует буря, потерпевший поражение султан, исчез в глубинах бескрайнего Анатолийского плато. Ему предстояло ждать отмщения ещё четыре года.
Казалось, что одна природа продолжала сопротивляться захватчикам. Иссохшая почва, узкие горные тропы и палящая летняя жара замедляли продвижение франков. После Дорилеи им потребовалось сто дней, чтобы пройти через Анатолию, тогда как в нормальное время для этого хватило бы месяца. Между тем новость о разгроме турок быстро распространилась по всему Ближнему Востоку. Когда это событие, столь постыдное для ислама, стало известно, — замечает дамасский хронист — наступила настоящая паника. Страх и тревога ширились необычайно. Постоянно появлялись слухи о неминуемом приходе грозных рыцарей. В конце июля заговорили об их приближении к городку Аль-Балана, на крайнем севере Сирии. Тысячи всадников собрались, чтобы встретить их, но тревога оказалась ложной: на горизонте не было видно и следа франков. Наиболее оптимистические души полагали, что завоеватели вообще повернули обратно. Ибн аль-Каланиси вторит этой надежде в одной из астрологических аллегорий, которыми были так очарованы его современники: «В это лето комета появилась на западном небосклоне; она восходила двадцать дней, а потом исчезла без следа». Но эти иллюзии вскоре рассеялись. Новости становились всё более подробными. С середины сентября продвижение франков можно было проследить уже от деревни к деревне.
21 октября 1097 года раздались крики с высоты цитадели Антиохии, самого большого тогда города Сирии. Все праздношатающиеся поспешили к крепостному валу и увидели более чем слабое облако пыли на далёком расстоянии в конце широкой равнины рядом с Антиохийским озером. Франки были ещё в одном дне пути, а может быть и дальше, и всё указывало на то, что они захотят остановиться и немного отдохнуть после долгого марша. Тем не менее благоразумие требовало, чтобы пять тяжёлый городских ворот были немедленно закрыты. На базарах затих утренний шум; и продавцы, и покупатели оцепенели. Женщины перешёптывались и некоторые молились. Город был охвачен страхом.
Глава вторая
Проклятый оружейник
