- А потом нам выделили кухню в одной из квартир, а там, оказалось, якобы уже жила уборщица. И хотя все было вполне законно, нас потом обвинили в самовольном заселении. Был даже суд. Мужа поселили в комнату, где жили девять человек, а меня - в комнату, где жили четыре семейные женщины с детьми, их мужья тоже жили отдельно. В этой комнате родилась Люба. В общем, весело жилось, - Сима Николаевна, вспоминая то житье, сейчас улыбается. А тогда, конечно, было не до смеха - семья разрознена, может быть, поэтому Иван утратил со временем чувство ответственности за семью, раз смолоду не привык о ней заботиться.
Муж с женой живут в разных общежитиях. Парадокс того времени? А может, просто глупость людская, неуважение руководящими работниками простых рабочих людей? Почему же никому в голову не пришло, что супруги, тем более молодые, должны жить вместе, сообща строить свою жизнь, заботиться друг о друге и детях? Но вот так было, потому никто и не подумал сразу выделить молодоженам Симченко отдельную комнату. И как можно было запросто выкинуть женщину с ребенком из ее комнаты? Как можно было судить за то, что люди были буквально втиснуты в кухоньку, в которой метраж приблизительно шесть метров? Но так было.
Собственную четырехкомнатную квартиру Симченко получили в 1971 году, а до того времени мыкались по общежитиям да коммуналкам. Незаметно выросли дочери. Если не считать, что Сима Николаевна уезжала на некоторое время из Волжского, то городу этому она отдала более сорока лет жизни. Строила ГЭС, работала там. 12 лет трудилась в столовой на подшипниковом заводе, работала в управлении механико-строительных работ. Ну и, конечно, часть своего времени она всегда посвящала песне. Пробовала петь в хоре Пономаренко, который был на Тракторном заводе, когда жила на Нижнем поселке. В хоре занимались девчонки молодые, на танцы бегали, ее с собой звали. Сима никуда не ходила, потому что у нее всего-навсего было одно выходное штапельное платье. За это девчонки-хористки стали звать Симу задавакой. А тут еще надо было (!) изучать труды марксизма-ленинизма. Сима сколько ни читала те труды, они в голове не умещались, видимо, сказались военные переживания на ее памяти, ведь она в сущности была контужена взрывом на берегу Волги во время эвакуации. Григорий Пономаренко сказал, что поможет ей, а сам куда-то уехал на неделю. Как представила Сима, что придется опять все читать, да еще девчонки подсмеиваются над ней, вот и ушла из хора.
Вторая попытка петь в хоре состоялась уже в 1959 году - вместе с подружками по комнате стала ходить во Дворец культуры. А вышла замуж - не до хора стало. К тому же свекровь больную привезли, и Сима ухаживала за ней до самой ее смерти. Третья попытка стала самой удачной - Сима Николаевна поет в хоре «Зоренька».
Народный академический ансамбль общества «Дети военного Сталинграда» «Зоренька» - удивительный ансамбль. В нем поют только женщины, о каждой из них можно написать книгу. Руководитель ансамбля Нина Тимофеевна Попова всегда очень тепло рассказывает о своих «детях», иной раз - с гордостью. Именно с гордостью она однажды сообщила мне и о том, что Надежда Григорьевна Тягнеренко стала Лауреатом областного конкурса в честь Лидии Руслановой. И сразу, хотя и понимала я, что возраст лауреатки наверняка весьма почтенный, почему-то передо мной возник образ лихой молодки, настоящей русской красавицы с румянцем во всю щеку.
Спустя некоторое время я была приглашена на объединенный день рождения сразу трех участниц ансамбля, и одна из женщин запела знаменитую песню о воинах-дальневосточниках «Три танкиста», и так четко пропела ее, с таким чувством, что я подумала - она имеет отношение к Дальнему Востоку или служила в танковых войсках.
С Надеждой Григорьевной Тягнеренко (это была именно она) мы познакомились несколько месяцев спустя.
Мы сидели в ее квартире, пили чай и разговаривали об ее жизни. О долгой, богатой событиями жизни. Тогда и выяснилось, что родина ее - Дальний Восток, там выросла, вышла замуж за офицера Красной Армии Ивана Григорьевича Тягнеренко.
Однако, ни она, ни ее будущий муж не были коренными дальневосточниками. Иван попал туда в 1938 году после окончания офицерской школы в Севастополе, а вот семья Надежды Григорьевны имеет белорусско-польские корни. Мать, Елена Васильевна, родилась в селе Белявичи Гродненской губернии, а отец, Григорий Войтович - поляк. Но семья Войтовичей не была ссыльной, ведь и в царское время люди искали место, где лучше, переселяясь в Сибирь - там земли давали столько, сколько поселенец мог обработать. Вот и Войтовичи уехали счастье искать в Хабаровский край в 1910 году. Однако некоторым родственникам в страшные тридцатые годы пришлось стать самыми настоящими ссыльными, но поскольку далее Хабаровска были Сахалин да Владивосток, то зятя сестры Елены Васильевны сослали в… Томск. Вернулся он уже в 1955 году во время «хрущевской оттепели».
Отца Надежда Григорьевна плохо помнит, умер, когда она была совсем маленькой. И осталось при матери восемь детей. И как бы плохо ни жилось, а все Елена Васильевна делала с песней, и дети стали такими же певучими, особенно Надюша. Тому способствовала и дальневосточная сказочная природа.
- Так там красиво - словами не передать, такие леса, реки, озера! - Надежда Григорьевна не скрывает восторга. - А как черемуха расцветет - это просто рай. И так жаль, что уехали с мужем с Дальнего Востока, и не довелось туда вернуться. Так что песня «Три танкиста» - это память о Дальнем Востоке. Да и вообще я люблю петь патриотические песни. Вот послушайте, слова-то какие замечательные! - и она негромко запела. - "Броня крепка, и танки наши быстры, и наши люди мужества полны!»
На Дальнем Востоке семья Тягнеренко жила всю войну. Это было суровое, трудное время и потому, что война, и потому, что авиационная часть, где Иван Григорьевич служил заместителем командира по материальному обеспечению, постоянно меняла место дислокации.
- Мы поженились в феврале сорок первого года. Часть мужа какое-то время находилась близко от границы с Китаем. На другой стороне - японские пограничники, ведь Китай был окуппирован Японией. Они кричали нашим пограничникам: «Ты - солдата, я - солдата! Переходи наша сторона, будешь деньги много иметь, курица кушать!» Нашим запрещено было отвечать, и правильно - чего попусту языком молоть. Но на случай провокации каждый солдат носил на поясе по пять гранат. А уж нам-то, офицерским женам, как было тяжело! - и Надежда Григорьевна задумалась на минуту, вспоминая те года.
Фронтовой полосы, как таковой, на Дальнем Востоке до самой войны с Японией не было, но войска были в постоянной готовности, хотя и был заключен с Японией договор о нейтралитете - очень живой была память о вооруженных конфликтах с Японией у озера Хасан и у реки Халкин-Гол. И все-таки это был тыл, потому семьи офицеров чаще всего находились в расположении частей. Очень часто место новой дислокации было неприспособленным для жизни. Пока обустраивались, приходилось жить и в землянках.
- Помню, привезли однажды в гарнизонный госпиталь человек сто раненых с западного фронта - калеки без рук и ног, изможденные, измученные. И вот нас, офицерских жен, обязали помогать медикам. А ведь раненые были не выздоравливающие, с живыми открытыми ранами. Мы помогали перевязывать их, рвали домашние простыни на бинты, кипятили и сворачивали в рулончики. Варили лекарства из трав, с концертами выступали. Как-то раз я спела песню из кинофильма, название которого сейчас не помню, - и Надежда Григорьевна запела вновь: - «Я на подвиг тебя провожала, над страною гремела гроза. Я тебя провожала, но слезы сдержала. Я в жаркое дело готова с тобою идти, не боясь ничего. Если ранили друга, сумеет подруга врагу отомстить за него». Раненые внимательно слушали, а потом зааплодировали, стали просить спеть эту песню еще раз.
Надежда Григорьевна, оказавшись на новом месте, тут же вливалась в коллектив художественной самодеятельности. Частенько ее выбирали ответственной за досуг служащих части, организатором работы с офицерскими женами. Специального музыкального образования Надежда Григорьевна не имеет, но однажды ее направили на учебу, так что она знакома с азами вокального и дирижерского искусства, в одной из частей даже руководила хором. Была так занята, что иной раз ей на подмогу в домашних делах присылали солдат. Муж был против ее увлечения художественной самодеятельностью, сердился часто, но она никогда не изменяла своему творческому хобби.
- Ой, как Иван Григорьевич, бывало, ругался! - Надежда Григорьевна улыбнулась. - А как ревновал! Ведь в наших гарнизонных коллективах художественной самодеятельности были офицеры молодые, красивые. Да я и не в обиде на него, в самом деле - трое детей было, всех обиходить надо, а я то на репетиции, то на концерте.
В 1955 году И. Г. Тягнеренко в соответствии с Указом Хрущева о сокращении армии на двадцать процентов уволили в звании майора. Они жили тогда в Армавире на Кубани. Город большой, красивый, с развитой промышленностью. На одном из заводов Надежда Григорьевна проработала контролером ОТК 25 лет.
