3
К концу осени Фредерико получил очередную записку от графа. На этот раз Фредерико решил действовать. Впервые за прошедшие годы он почувствовал в себе силы начать что-то делать, он чувствовал себя молодым, будто стряхнул оцепенение, сковывавшее его тело.
— Что же, пора передавать письма, — радостно потирая руки, провозгласил граф, — всё складывается так хорошо, что я и не ожидал. Любовные истории Елизаветы больше мне не интересны. Она становится предводителем протестантов, сама того не желая. Тут и без доказательств — прямая дорога в Тауэр, а после на эшафот. Но несколько писем не помешают. Эти люди и без меня наверняка будут ей писать, будут к ней обращаться за помощью. Но я смотрю, Елизавета не так проста, как её сестра. Той стоило показать портрет красавчика-испанца, и дело сделано! Что ж, образование принцессе пошло на пользу. Либо она унаследовала всё же от отца какие-то способности и черты характера.
Фредерико удивляли поступки графа: ну зачем передавать письма через него, если он их всё равно прочтёт и сожжёт? Что-то тут не так.
— Держи письмо, — граф протянул запечатанный лист бумаги, — можешь идти.
На улице стемнело. Конец ноября не располагал к прогулкам под луной, а там, где располагалась таверна, и днём-то ходить желания не возникало. Фредерико оглянулся и, пройдя вдоль дома, спрятался за углом. С другой стороны из тени вышел человек и начал лихорадочно крутить головой. К нему присоединился второй мужчина:
— Где он? Ты что, его потерял? — они стояли неподалёку, и Фредерико хорошо слышал, что они шептали друг другу.
— Он исчез. Вышел из таверны и куда-то делся, — сердито отвечал первый.
— Не мог он уйти далеко. Пошли искать. Не найдём — граф убьёт и не поморщится! — громкий шёпот почти перешёл на нормальную речь.
— Потише ты! Кричишь на всю улицу. Где он оставил лошадь?
— Я не видел. Он пришёл сюда пешком.
Фредерико похвалил себя за предусмотрительность: лошадь он оставил очень далеко от места встречи, именно для того, чтобы они не смогли отследить, где она стоит. Он надеялся, что мальчишка, которому он дал денег, последит за тем, чтобы лошадь никто не трогал.
— Что случилось? — на улицу вышел граф.
— Мы потеряли его. Вышел из таверны и исчез, — честно признались мужчины.
— Он был одет во всё чёрное. Вот и провалился, как сквозь землю. Мы тут походили вокруг — нигде нет. Улицы пустынные. Мы бы заметили его фигуру, — жаловался один из них, — я увидел только, как он вышел. Всё! Потом словно в воздухе растаял.
— Человек не может ни провалиться сквозь землю, ни растаять в воздухе, — резко ответил де Вилар, — просто спали оба. Вот поздно и спохватились. Ну что ж, первое письмо мы упустили. Плохо! От нас ждут действий. И всего-то от вас требовалось напасть на него и отнять письмо. Ничего сложного. Идиоты! — выругался граф и пошёл прочь. Мужчины понуро пошли за ним.
Фредерико задумался. Он хотел следить за графом, чтобы посмотреть, где он живёт, а потом и проследить, что делает, чем занимается. Сейчас идти за ним было бы слишком опасно — все трое постоянно оглядывались и шли очень осторожно, всё ещё надеясь увидеть Фредерико. Ещё следовало обдумать слова де Вилара. Фредерико прислонился к стене дома и закутался в плащ.
«Граф хотел напасть на меня и отнять своё же письмо, — размышлял он, — что это может значить? Я — приближённый её высочества. Несу письмо, адресованное принцессе от каких-то людей, затевающих переворот. Её хотят скомпрометировать. Граф знает, что письмо я, скорее всего, не передам. Значит, — и тут Фредерико осенила простая мысль, — значит, напав на меня и предав это дело гласности, он покажет, что вот вам — слуга принцессы несёт ей письмо от протестантов. Она в любом случае оказывается замешана в плохую историю. Тут уже, что ни говори, а факты налицо: письмо было при мне, пожалуйста, читайте».
Пора было возвращаться во дворец. Но прежде Фредерико решил прочесть письмо и тут же от него избавиться. Идти с письмом дальше было опасно: на графа наткнуться можно где угодно. Фредерико прошёл немного вперёд, прячась в тени домов и хваля себя за правильно подобранную одежду: в чёрном, как ночь, плаще и шляпе его действительно практически не было видно. Вскоре показались костры, которые жгли бездомные и попрошайки возле моста через Темзу. Людишки это были опасные. Но Фредерико знал, как с ними общаться, хоть и не делал этого уже несколько лет.
— Добрый вечер, — поздоровался он с ними, присаживаясь к костру и доставая кошель, — я только с Ла-Манша, разрешите погреться?
— Пират, что ли? — сплюнув, поинтересовался ужасного вида бродяга, скосив глаза на кошель. — Грейся, если не боишься.
— За мной следят. Вот тех я боюсь больше, — поделился Фредерико, кидая кошель бродяге, — за постой я заплачу, — и он начал разворачивать письмо.
— Щедро! Видать, те, кто идут за тобой по пятам, ребята на самом деле опасные. Дайте ему поесть, что ли, — скомандовал тот, что, видимо, тут был за старшего.
Фредерико передали хлеб и бутыль вина, из которой, судя по всему, отхлёбывали все кому не лень. Подавив брезгливость, он откусил от зачерствевшего куска и выпил вина.
— Спасибо! Вот о чём мечтал весь день, — как можно искреннее поблагодарил он бродяг.
— Ты не похож на англичанина, а говоришь без акцента, — заметил главарь бродяжьей шайки.
— Верно. Я — испанец. Но уж столько лет пиратствую на Ла-Манше, что навострился болтать и по-французски, и по-английски, — отвечая, Фредерико пробегал взглядом по строчкам. Письмо было подписано лордом Греем, ни много ни мало, отцом казнённой королевы Джейн. Его Мария вообще выпустила из Тауэра, посчитав невинной жертвой интриг, которые плёл Дадли. И вот, «невинная жертва» призывает Елизавету возглавить мятеж, потому что её сестра выходит замуж за испанского принца, католика, целью которого является подчинение Англии воле испанского императора. Как наследницу престола и истинную протестантку, принцессу просят во имя веры поддержать восстание.
Закончив читать, Фредерико кинул письмо в огонь. Пламя мгновенно поглотило бумагу, и теперь попасться в руки приспешников графа было неопасно. Письмо больше не существовало.
— Что сжёг-то? — прищурившись, спросил бродяга.
— Письмо от любимой женщины. Пишет, что бросает меня ради какого-то фермера. Замуж выходит. Надоела ей моя бродячая жизнь! — с искренней горечью в голосе проговорил Фредерико.
— Такие они, женщины, — покивал головой главарь, — что для них верность? Пустой звук. Если они слышат звон монет или свадебный перезвон колоколов, то все — побежали на этот сладкий звук. Ушами любят, — он громко расхохотался, — а среди нас есть бывший пират. Покажись, Джон!
Из толпы, греющейся у костра, выделился крепкий малый. Несмотря на потрёпанную одежду, он внушал к себе уважение и даже страх. Волосы были заплетены в длинную косу, а ноги обуты в сапоги, какие обычно носили моряки.
— Aye, aye, me hearty[10]! — Джон хлопнул Фредерико ручищей по плечу. — Набил трюм[11]?
— Да этим разве ж набьёшь! Но и на том спасибо, — ответил Фредерико, вспомнив времена, когда он постоянно ходил в море с каперами. А они — те же пираты. Говорят, по крайней мере, на том же языке.
— Appelez au quart! — расхохотался Джон. — Aye, aye. Свой!
— Свистать всех, наверх, — на всякий случай быстро перевёл с французского первую фразу Фредерико и улыбнулся бывшему пирату в ответ.
Джон вернулся к месту, на котором сидел до этого, залез в драный мешок и выудил на свет божий бутылку с ромом.
— Рад видеть твою рожу, приятель! — он пристроился рядом с Фредерико и протянул ему бутылку. — Промочи горло. А то дали тебе дрянь какую-то! Замутим в трюме, как положено настоящим пиратам!
«В “трюме” действительно замутит», — подумал Фредерико, успевший отвыкнуть от такой еды и питья за время проживания во дворце, но выхода не было. Он отхлебнул рома.
— А что-то ты, приятель, больно хорошо одет? — поинтересовался не терявший бдительности главарь шайки.
— Повезло с одним парнем, — фантазии Фредерико было не занимать, да и ром развязал язык окончательно, — убил его, а одежонку забрал. Меня же ищут. В этой благородной одежде, надеюсь, не признают.
К утру Фредерико имел такой вид, что идти в королевский дворец не представлялось возможным: он был пьян, пропах запахом костра, а самое главное, в него впитался запах бродяг, не мывшихся так давно, что и вспомнить страшно. Его новый друг, бывший пират Джон, проводил Фредерико до ближайшего постоялого двора, отрекомендовав хозяину как своего лучшего друга. Там он и проспал весь день, а вечером привёл в порядок одежду и отправился к тому месту, где накануне оставил лошадь.
— Так долго не договаривались, — прогнусавил мальчик, честно следивший за ней всё это время, — давай ещё денег!
