«Пограничная служба — отчаянная скука,» думал Толя Скворцов, осматривая в бинокль пустынный горизонт. «Только и ждешь время до обеда.» Призвали его в армию в 1947 году и пропустил он великие битвы Отечественной войны и осаду Берлина, о чем сильно горевал. По общему физическому развитию, несмотря на малый рост, шуплое сложение и юный возраст, оказался Толя пригодным для службы в армии, чему был несказанно рад — он хотел быть героем. Много было молодцов в его отделении, которые не успели послужить в войну. Рядом в тени двухметрового прожектора сидел на гальке его напарник рядовой Артемьев и накуривался махоркой, втягивая в себя густой дым из самокрутки, да так что лицо его позеленелo и голова кружилась; винтовка Артемьева была прислонена к валуну. На наблюдательный пункт вела дорожка из плоских камней. По ней через час к ним на утес поднимется дежурный и принесет кастрюльки с обедом. Солдат всегда недоедает, животы урчали, они заждались привычной теплой пищи. Их небольшая застава находилась в седловине в двухстах метрах от берега и состояла из двух одноэтажных зданий — служебного помещения, где размещалась казарма и кухня, и дом офицерского состава. В садочке сбоку, укрытые тенью кипарисов и тополей сидели молоденькие мамы на скамейках, взирая на своих чад, копающихся в песочнице и резвящихся на качелях. Чуть подальше у причала в устье реки стоял катер береговой охраны, два других в это время несли боевое дежурство в море. Бухта была удобная, в любой шторм волны в реку не заходили и судам нечего было опасаться. «Таких естественных мест на Черном море раз-два и обчелся,» с гордостью подумал Скворцов и перевел бинокль опять на море. Там в синеве носились чайки, из пенистых волн грациозно выныривали дельфины и белел парус шаланды. Внизу от него был пляж и обычная для воскресенья толпа отдыхающих. Там виды были поинтереснее: полуголые женщины из поселка разлеглись на полотенцах, греясь в лучах осеннего солнца. Он долго их рассматривал — каждая красавица лучше другой — они недавно приехали с севера и привыкали к теплым краям. Потом его взгляд переместился на лиман — эту «помойку утильсырья» — как свалку называли на их заставе. Хаотическое скопление множества лодок, лодчонок, баркасов и катеров — все разного размера, все в разном состоянии разрушения — они были плотно спрессованной массой, из которой высовывались покосившиеся мачты с поврежденными реями, бушприты с оборванным такелажем и гниющие останки надпалубных помещений. Посередине этого безобразия стоял пароход с выбитыми стеклами, с наклонившейся ржавой трубой, с облупленными боками — печальная картина эта напоминала о тщетности человеческих усилий. Две фигуры, мужчина и женщина, разламывали ломом и кувалдой борт высокого белого катера. Они усердно работали; удары по металлу и скрип отдираемых досок достигали ушей пограничников. «Опять эти полоумные дурью маются. Больше других им требуется,» Скворцов обернулся к своему напарнику. «Надо майору сказать. Пусть их проверят.» Но все было ему недосуг, да и никто не обращал внимания на двух чудаков, копающихся в мусоре, что там путного может быть? Поселковые мальчишки все там давным давно облазили, осмотрели и ежели нашли стоящее, то открутили и снесли на барахолку. Да и когда помнить-то? У Скворцова были заботы поважнее. В ноябре пришел новый призыв: щекастых, неоперившихся «салаг» прислали на заставу. Их надо было обучать и наставлять, чтобы службу поняли; Скворцов и Артемьев сами стали «стариками» и заважничали, до дембеля им оставалось полгода. В декабре новая напасть: на их побережье состоялись крупномасштабные военно — морские десантные учения в особо неблагоприятных погодных условиях; командиры говорили, что рельеф местности напоминает французскую Ривьеру. После завершения был проведен парад всех родов войск, участвовавших в высадке. Отличившимся раздавали награды, Скворцов получил медаль За боевые заслуги. Потом весь январь башка с похмелья трещала и только в начале февраля доложил ефрейтор Скворцов начальству о своих подозрениях. «Что-то нечистое они там затевают, тов. командир. Каждый вечер и каждый выходной там ошиваются. Даже на праздник 31- ого летия Великого Октября, когда все прогрессивное человечество пьет не просыхая; они работали. Что они там делают? — Ума не приложу!» Майор Толкунов, кряжистый, неторопливый украинец, был немногословен и категоричен, «Бери Алферова и гайда туда, підемо подивимося, що вони зробили.» Денек выдался серенький, уже вечерело, накрапывал дождик и тропинку развезло. Пока спустились они к лиману три раза поскользнулись на мокрой глине, а тут еще комары донимают и змеюки жирные из кустов выглядывают — одно беспокойство. Добравшись до насыпной перемычки, пограничники потеряли нарушителей из виду и остановились. До них доносились только упорные звуки молотков о железо. «Эй, кто там порядок нарушает?!» гаркнул майор, переходя на официальный русский. «Выходи сюда, а то стрелять будем!» Все трое вскинули винтовки и клацнули затворами. Cквозь шум и лязг рабочих инструментов Сергей еле расслышал отдаленные голоса. «Мы здесь, лучше вы к нам!» «Ты мне не подчиняешься?! А ну выходи сюда, бисов сын, а то спалим всех вас к чертовой матери!» Голова Сергея появилась из люка кочегарного отделения и он вылез на палубу парохода. На нем была засаленная спецовка, руки его по локти были вымазаны в мазуте. Зацепившись за стеньгу двумя пальцами, Сергей прокричал, «У нас есть разрешение! Обратитесь в правление колхоза Красный Луч!» «Проверить требуется,» ответили пограничники, но опустили винтовки. «Конечно! Вот там проход по бревнышкам!» Сергей указал путь. Балансируя на хлипких деревяшках, чертыхаясь и отплевываясь, проклиная все на свете, троица военных пробралась к месту ремонта. Сергей представил Машу, как колхозную ударницу, все личное время отдающую творческому труду на благо социалистического общества. Она была в такой же мешковатой спецовке, как и ее муж, такая же чумазая и окрыленная. Но глаза пограничников были прикованы к их творению. Между черным, облупленным бортом парохода и обросшей водорослями кормой полузатопленной шхуны на свободном от мусора пространстве воды покачивалось нелепое сооружение — не то корабль, не то плот — две наглухо задраенные длинные лодки, поставленные паралелльно и порознь; они были соединены широким мостом из досок. В центре моста была короткая мачта и крохотная каютка с дверцей и иллюминаторами на каждой стороне. «Кому это нужно? Что за вздор? Как это может ходить по морю? Нет ни паруса, ни мотора,» выпалил вопросы майор и с презрением махнул рукой на горе-изобретателей. «И вы на ней собираетесь рыбу ловить?» Он насмешливо взглянул на Сергея. «На маломерных судах никто особо по южным морям не плавает. Куда трал разместите? Имейте ввиду, так как установлен пограничный режим, ваше плавсредство должно иметь все необходимые документы и необходимое оборудование. Даю вам неделю. Не предоставите — пеняйте на себя.» Военные повернулись и ушли.
Даже в субтропиках зимняя погода крайне непредсказуема. Задует и завоет северный ветер, закачаются и согнутся под его ударами вечнозеленые пальмы и кипарисы, посыплется с низкого неба густой снег с дождем и грозно забушует Черное море. Никто не рискнет бороздить его просторы и укрываются корабли в портах, пережидая непогоду. На рассвете того судьбоносного дня Маша и Сергей, проснувшись в своей комнатке, помолились и попросили помощи Всевышнего; затем приступили к исполнению своего дерзкого подвига. Первым делом они вытащили из ямы в полу, спрятанный там, итальянский лодочный мотор, который Сергей приобрел месяц назад на толкучке. Завернув мотор в брезент, они понесли его к лиману. Условия для побега были наилучшие. Несмотря на утренний час все живое попряталось в убежищах, с тревогой прислушиваясь к реву бури, и ничьи глаза не следили за двумя чудаками, тащившими тяжелый, угловатый предмет. Струи дождя хлестали беглецов, на лицаx оседал снег, их руки закоченели, их одежда и обувь промокли. Видимость была почти нулевая, за плотной стеной ливня они едва различали опустевший наблюдательный пост на скале. Пока Маша расчищала проход для их судна, расталкивая багром остовы лодок и кораблей, Сергей достал, спрятанные в трюме парохода, канистры с бензином и привязал их к палубе. Мотор, прикрученный к ребру массивной доски, завелся с первого оборота; выпустив клуб дыма, он загрохотал, как симфония надежды. Сергей махнул рукой жене, чтобы она вернулась в каюту. Вода в лимане забурлила, они легко выскользнули из его плена и подскакивая на высоких и крутых волнах прибоя, вышли в открытое море. Катамаран переносил качку превосходно. Кругом мелькали огромные черные волны с барашками, неуемный ветер гнал низкие свинцовые тучи, нo не было ни следа сторожевиков. Сергей, заняв место в рубке рядом с Машей, направлял корабль на юго-запад. У Маши в руках был компас, с которым она, нахмурив от напряжения брови, постоянно сверялась. Этот компас и наручные часы Сергея представляли, не считая мотора, все техническое оснащение их экспедиции; зато у них была решимость и воля достичь невозможного; они не сдавались. «У нас пять часов ходу. Не знаю насколько нам хватит бензина,» прокричал Сергей. Из-за шума в каюте было трудно общаться и они редко прерывали молчание. «Ветер и течение гонят нас на юг,» добавил он час спустя и Маша кивнула в знак согласия. Еще через час мотор заглох и Сергей вышел на палубу, чтобы добавить горючего в бак. Предусмотрительно он привязал себя веревкой к скобе над крышей рубки и, взяв канистру, наполнил бак и завинтил крышку. Каждое движение на качающейся поверхности давалось с трудом, Сергей широко расставлял ноги, чтобы сохранить равновесие. Шторм не утихал. Волны, казалось, касались неба, то поднимая их катамаран до облаков, то опуская его на дно ущельев между водяными горами. У Сергея началось головокружение и он стал пробираться в каюту поближе к Маше. «Садись на мое место,» она забеспокоилась, заметив его плачевное состояние. «Я займу место у руля.» «Ты знаешь навигацию?» «Объяснишь!» с задором выкрикнула она. Уронив голову на грудь, Сергей сидел согнувшись, его глаза полузакрыты. Прошло еще больше времени, ветер и дождь ослабели, волны немного улеглись, сквозь прорехи в тучах замелькало голубое небо. «Возможно, что мы давно пересекли границу,» встрепенувшись, он поднял голову и сориентировался. «Если только мы не заблудились и кружим бесцельно шесть часов.» «Не может быть,» влажные Машины руки напряженно сжимали штурвал. «Я следила за компасом. Он должен быть исправным.» Сергей достал из рундука бутылку с водой, несколько апельсинов и протянул их своей жене. «Хочешь перекусить?» «Не сейчас,» отмахнулась она. Внезапно глаза ее раширились, не веря себе, она затаила дыхание. «Земля,» выдохнули ее губы. «Посмотри, Сереженька, это земля!» Действительно, из синевы на горизонте проступили смутные очертания зубцов гор. «Надеюсь, что это не Крым,» промолвил скептично настроенный Сергей, всматриваясь вперед. «Продолжаем движение. Когда приблизимся, то повернем на запад. Если это Турция, то здесь должно быть несколько городов.» Он вышел на палубу и осмотрел свое детище. Катамаран выдержал шторм. Доски просохли и слегка поскрипывали, носы лодок, несущие мост, без труда рассекали встречные волны, руль был в полном порядке, мачта не покосилась и мотор прилежно урчал. Сергей проверил содержимое канистр, они были почти пусты и, остановив двигатель, слил остатки горючего в бачок. Как и раньше мотор легко завелся и понес их в сверкающую даль. У них не было бинокля, но скоро острые глаза Сергея различили на берегу крутые отроги, густые леса и пенящиеся водопады. Он занял место за штурвалом, сменив уставшую Машу. Смеркалось, они давно повернули на запад и плыли вдоль однообразной гущи девственных лесов, выше которых громоздились скалистые кряжи. «Горючее на исходе и выгорит в любую минуту,» печально сообщил Сергей, но в этот момент заметил яркую, мигающую точку. «Неужели маяк?!» воскликнули оба. Приземистая башня с хрустальным фонарем наверху стояла на краю каменного пирса, указывая вход в гавань. Там находились яхты, рыбацкие лодки и у причала швартовался пассажирский лайнер. Всевозможные строения теснились на склонах холмов: двухэтажные домики, многоэтажные административные здания, башни средневековой крепости и мечеть, окруженная садом. Туда Сергей направил катамаран и через короткое время они вошли в бухту. С воем сирены путь им преградил военный корабль. «önce!» Орал его мегафон. «Denize dönmek!» «Что случилось?! Турция нас не принимает?! Hе понимаю!» закипятился Сергей, но остановил мотор. Маша вылезла на палубу и замахала руками, «Мы бежали из Советского Союза!» Молчание в ответ. Так они стояли напротив друг друга — самодельный безоружный катамаран и серая туша корвета под турецким флагом. Наконец мегафон закричал по-русски, «Мы очень сожалеем, но вам надо вернуться в море.» У Маши подкосились ноги, от слабости она села на палубу. «Вы тащите за собой противокорабельную мину! Прежде чем войти в порт, вы должны ее снять!» Сергей обернулся, но ничего со своего места не увидел. Маша лежала без чувств на досках. С трудом, преодолевая дрожь, он выкарабкался к ней из тесного пространства рубки. Маша пришла в себя и потянулась к нему. «Говорят, что мы заминированы,» истолковала она услышанное с корвета. «Что за ерунда. Просто нас никто не хочет принять. Мы просчитались.» Слезы покатились по её щекам. «Не волнуйся, родная, может это правда. Черное море нашпиговано взрывчаткой,» повторил он слова своих грузинских друзей, сказанные ему в Поти. «Я пойду посмотрю.» Краем глаза Сергей уловил движение среди волн. Он привстал. Метрах в тридцати позади их судна покачивалось черное, сферическое, рогатое тело контактной мины! Она была обмотана рыболовецкой сетью, но тем не менее представляла опасность. «Такие мины обильно расставлялись на морском дне обеими воюющими сторонами,» размышлял Сергей. «Шторм сорвал ее с якоря, ее носило неизвестно сколько, пока она не запуталась в чьих — то сетях и попалась на пути нашего катамарана.» Только сейчас он заметил, что нос его правой лодки-поплавка опутан веревками. «Ну, это пустяк,» вооружившись ножом, он лег ничком и перерезал бечевы одну за другой. Его руки так закоченели в ледяной воде, что он едва не выронил свой инструмент. Сергей снова завел мотор, к его удивлению бензина хватило, и медленно и осторожно сделал широкий разворот. Мина не отставала! «Под днищем сколько угодно крючков,» в сердцах он топнул ногой. «Один шверт чего стоит! Нужны водолазы!» От корвета отвалила шлюпка и направилась к ним. В ней было четверо матросов и офицер. Они приблизились и лейтенант прокричал им в рупор с легким акцентом, «Вы представляете опасность для себя и для окружающих. Капитан предлагает вам комфорт и безопасность своего корабля. У вас нет выбора. Вы не можете оставаться здесь.» Сергей и Маша переглянулись, вздохнули и, забрав свои мешки, пересели в шлюпку. Матросы дружно гребли, а наши герои c грустью взирали на свой катамаран. В такт зыби он сонно покачивался с носа на корму и белокрылые чайки кружились над ним. «Прощай, дорогой, ты нам верно послужил.» Возвышенная, поэтическая натура Маши привязалась к творению, в которое она с мужем вложила столько труда, дум и переживаний. Матросы равномерно опускали весла в воду, длинными, мощными гребками уводя шлюпку от опасности. Солнце низко склонилось над изрезанным горизонтом. На бирюзовом небе загорались первые звезды и показался молодой месяц. Легкий ветерок приносил с берега шумы города — звон трамваев, рычанье автомобилей, выкрики торговцев и протяжный зов муэдзина. Сергей и Маша обернулись на появившуюся перед ними махину корвета. По веревочному трапу они взобрались на борт. С палубы они наблюдали агонию своего детища. Короткая пулеметная очередь расстреляла плавающую мину. Раздался взрыв и широкий столб воды взметнулся выше мачты. Осколки задели катамаран, он стал оседать на правый бок, бензин и масло в подвесном моторе зачадили, вспыхнули и немного погодя тоже взорвались. «Капитан принял решение потопить вашу посудину,» Сергей услышал позади себя голос русскоязычного лейтенанта. «Он приносит извинения, но на ваше плавательное средство могут натолкнуться; этот объект представляет угрозу безопасности мореплавания.» Залп пулеметов из носовой башни раздробил борта лодок, разбил каюту, изрешетил помост и вскоре катамаран скрылся под волнами. Маша содрогнулась и схватилась за сердце, «Мне больно смотреть…» Сергей обнял ее за плечи. «Для нас начинается новая жизнь. Возврата нет. Только вперед.» Матрос подошел к ним и жестами пригласил следовать за собой. Преодолев несколько дверей, лестниц и длинных переходов, он привел их в корабельную столовую. Выкрашенное белой краской аскетическое помещение былo пустo в этот час, за исключением уставленного явствами стола, за которым сидел знакомый им лейтенант. «Капитан приказал накормить вас ужином. Садитесь кушать, пожалуйста.» «Конечно, мы не откажемся,» Сергей и Маша никогда не видели такого выбора блюд восточной кухни. Здесь красовались кебабы, рыбные и мясные закуски, а на десерт, халва. «Вы к нам присоединитесь?» спросил Сергей, наливая себе и Маше горячего чаю. «Нет, время моего ужина прошло. Я вызвал пограничников. Они увезут вас на берег для формальностей.» Он уселся поудобнее на стуле, его смуглое лицо с черными глазами улыбалось, замечая отменный аппетит гостей. «Вам повезло. Каждый месяц мы вылавливаем русских из Черного моря. Они прыгают в Босфор даже зимой. Не все выживают. Почему никто, кроме советского правительства, не хочет жить в СССР?» «Ну, почему же,» возразил Сергей. «Крупным взяточникам и ворам там очень не плохо. Они не побегут.»
