Двое мужчин зашагали по берегу. Меценат слышал приказы, которые отдавались гребцам. Слова далеко разносились над гладкой, как стекло, поверхностью озера. Виспансий Агриппа буквально принял слова нового Юлия Цезаря о том, что при строительстве флота он может тратить, сколько сочтет нужным. И денег уходило так много, что Октавиан послал Цильния на юг, чтобы проверить, на что ежемесячно тратятся такие миллионы. А из того, что тот увидел, выходило, что расходы будут только возрастать.
– Я обнаружил одну неувязку в твоих планах, Агриппа, – Меценат улыбнулся. – Ты строишь флот в секрете от всех, и, я вижу, готовишь легионеров, чтобы они знали, что надо делать в бою. Но, боюсь, возникнут определенные трудности, когда понадобится выйти в море.
Агриппа мрачно глянул на него.
– Я же не идиот, Меценат. Я знаю, что у озера нет выхода к морю.
– Некоторым может показаться, что это проблема, если речь идет о флоте.
– Да. Я вижу, тебя это забавляет. Но берег всего лишь в тысяче шагов отсюда, и я тщательно выбирал озеро. В рабочих у меня недостатка нет. Они пророют канал до моря, и по нему мы выведем корабли.
Цильний вытаращился на него:
– Ты думаешь, такое возможно?
– Почему нет? Египтяне построили пирамиды, используя тысячи рабов. Землемеры уже готовят маршрут. Тысяча шагов, Меценат! Не так уж и много для людей, которые построили дорогу длиной в миллион шагов.
Стук молотков усиливался с приближением к верфи на берегу. Множество людей, обливаясь потом, работало под солнечными лучами. Меценат присвистнул, глядя на ближайшую галеру. Он и представить себе не мог, как она огромна. Дальше вдоль берега выстроились еще одиннадцать судов, находившихся в различной степени готовности. Патриций протянул руку к одной из дубовых балок, отходящих от киля галеры. Пахло свежей стружкой, и Цильний видел сотни плотников на лесах и площадках, обеспечивающих подход к любой части строящегося корпуса. У него на глазах восемь человек удерживали на месте деревянную балку, вставив ее концы в подготовленные гнезда, а девятый заколачивал фиксирующий эту балку деревянный клин шириной с его руку.
– Сколько ты им платишь? – спросил Меценат.
Агриппа фыркнул:
– В два раза больше, чем им заплатили бы где-то еще. А бригадиры плотников получают в три раза больше. Октавиан сказал, что у меня полная свобода действий, а самое главное – это скорость. Она обходится недешево. Я могу построить ему флот, но цена будет высокой, если он хочет получить корабли в самом скором времени.
Цильний взглянул на своего друга и отметил не только его усталость, но и гордость. В волосах Агриппы застряли стружки, щека была белой от опилок, но глаза его ярко блестели. Он сильно загорел и буквально светился здоровьем.
– Нравится тебе эта работа, – Меценат широко улыбнулся.
Прежде чем Виспансий Агриппа успел ответить, они услышали шум приближающейся колесницы на дороге, которая вела в расположенный в десяти тысячах шагов Неаполь.
– Кто это? – подозрительно спросил Агриппа.
– Мой друг. Он хотел посмотреть на корабли, – ответил молодой патриций.
– Меценат! Как я смогу сохранить в секрете строительство флота, если ты приглашаешь друзей, чтобы они посмотрели, что я делаю? Как он вообще смог миновать блокпост на дороге? – возмутился кораблестроитель.
Его друг чуть покраснел.
– Я дал ему пароль. Послушай, Вергилий – поэт и умеет хранить секреты. Я просто подумал, что он захочет написать несколько строк об этом месте.
– Ты думаешь, у меня есть время для поэтов? Может, ты притащишь сюда еще и художников со скульпторами? Это секретный флот, Меценат! Отошли его немедленно. Он уже увидел слишком много, только приехав сюда. А так у него еще и возница! Что ж, его я задержу. Назначу жалованье, и он будет работать здесь вместе с остальными. Никто не уйдет отсюда раньше весны.
– Тогда я возьму Вергилия с собой.
Оба наблюдали, как поэт слезает с колесницы, оглядывается и изумленно таращится на массивные каркасы галер. В воздухе висела пыль, и Публий Вергилий Марон несколько раз громко чихнул, вытирая нос квадратом дорогого шелка.
– Сюда, – позвал его Меценат. Его друг увидел двоих мужчин и быстрым шагом направился к ним.
– Послушай, – прошептал тем временем провинившийся патриций Агриппе, – он действительно хороший поэт. Октавиан его любит. Он уже знаменит в больших городах. С таким лучше быть любезнее. Его стихи обессмертят тебя.
– Не нужно мне такое бессмертие! – рявкнул кораблестроитель. – Я хочу построить флот до того, как Секст Помпей уморит эту страну голодом!
К ним подходил мужчина небольшого роста, с брюшком и черными кудряшками, обрамлявшими лицо. Он снова чихнул и недовольно застонал:
– Право, Гай Цильний, я думал, здешний воздух будет хорош для меня, но пыль такая неприятная. А ты, должно быть, Агриппа, гениальный судостроитель? Я… я Вергилий. – Поэт помолчал, явно разочарованный тем, что лицо его нового знакомого осталось бесстрастным. – Ах, я вижу, что моя слава не прибыла сюда раньше меня. Неважно, Цильний говорил мне, что ты придумал какую-то новую конструкцию галеры.
– Меценат! – Агриппа не верил своим ушам. – Кому еще ты об этом говорил? Если так пойдет и дальше, то флот Помпея встретит меня, едва мои галеры выйдут в море.
Его друг окончательно смутился и принялся оправдываться:
– Я поделился с ним некоторыми мелочами, чтобы разжечь его интерес, ничего больше. Вергилий же понимает, что никому нельзя об этом говорить, так?
– Разумеется, – без запинки поддакнул Вергилий Марон. – Поэтам известны многие секреты. В любом случае, я подозреваю, что не задержусь надолго в этом мире. Слабею с каждым днем…
Он энергично высморкался, и Агриппа раздраженно глянул на него.
– Твой возница останется здесь, – заявил он поэту. – Меценат отведет лошадей в город и возьмет тебя с собой.
Вергилий моргнул.
– Он именно такой, как ты и говорил, Цильний, – сказал он своему другу. – Суровый истинный римлянин, но сложен, как молодой Геркулес. Он мне нравится. – Поэт повернулся к Агриппе. – Раз уж я увидел строительство твоего флота, можно ли доверять мне в достаточной степени, чтобы устроить небольшую экскурсию?
– Нет, – отрезал тот, едва сдерживаясь. – Я занят.
– Цезарь сказал, что я должен ознакомиться с детальными планами, – вмешался Меценат. – Я взял с собой Вергилия, чтобы он все записывал. Даю тебе слово, ему можно доверять.
Агриппа в раздражении вскинул глаза к небу, а потом отвел своего товарища на десяток шагов, чтобы Вергилий не услышал их разговора.
– Он не кажется мне… мужчиной. Меценат. И я слышал, что таким доверять нельзя. Они сплетничают, как женщины.
– Как это, он не мужчина? – наивно спросил Цильний.
Агриппа покраснел и отвернулся:
– Ты знаешь, о чем я. По крайней мере, скажи мне, что он, ты понимаешь… – у него перехватило горло, и ему пришлось выдавливать из себя слова. – …он, как бы это сказать, дает, а не берет.
– Не могу взять в толк, о чем ты, – ответил Меценат, хотя его глаза весело блестели. Кораблестроитель по-преж-нему не смотрел на него.
– Он – ножны, а не меч! Боги, я не знаю, как об этом сказать! Но ты понимаешь, о чем речь.
– Да, понимаю. – Меценат рассмеялся. – Просто меня интересовало, в какие слова ты это облечешь. Вергилий! – оглянулся он на гостя. – Мой друг хочет знать, ты меч или ножны?
– Что? Э… меч, определенно. Доброе римское железо, вот кто я, – отозвался Публий Вергилий.
Агриппа застонал. Он долго сверлил обоих мужчин мрачным взглядом, но потом не выдержал. Молодой человек гордился своим творением, и какая-то его часть хотела им все показать.
– Ладно, идите за мной, – сдался он, наконец, и тут же зашагал к галере. Вергилий с Меценатом обменялись улыбками, двинувшись следом. Агриппа, не оглядываясь, начал подниматься на строительные леса, с легкостью, свидетельствующей о том, что для него это – привычное дело, переходя с платформы на платформу. Его спутники, конечно, отстали, но все-таки забрались на верхнюю платформу, с которой им открылась незаконченная палуба. Настил положили еще не полностью, так что они видели скамьи гребцов.
– Сначала я хотел поставить четыре абордажных ворона[19] вместо одного обычного, – стал рассказывать кораблестроитель. – Результат на дне озера. Галера от этого стала слишком тяжелой. Но я все равно поставлю не один, а два, чтобы побыстрее переправлять людей на борт вражеского судна, хотя в этом случае, если волны сильные, галера несколько теряет в устойчивости. Но я найду способ это исправить. – Агриппа посмотрел на Мецената, ожидая понимания, но на лице его друга-патриция отражалось недоумение. – Гребцами будут не рабы, во всяком случае, на этих судах. Только лучшие бойцы, отобранные на состязаниях октавианских легионов. Я предлагаю двойную оплату тем, кто станет победителем и получит место гребца. В результате у нас на каждом корабле будет, как минимум, в три раза больше бойцов.
