Ознакомительная версия.
— А Китай, Америка? — не согласился Дениска.
— Они тоже на вертикаль власти опираются. Есть партия — она рулит. Забастовали студенты на площади Тянь Янь Минь двадцать лет назад, захотели перестройки, как у нас в СССР, но партия железной рукой направила на них танки. Плохо, когда танки давят или стреляют, но кто-то должен обеспечить порядок в стране. Иначе — хаос, гражданская война. Америка тоже может развалиться как страна, если не будет жестко опираться на правящую партию. Их там две, но суть одна — партия богатых. Не хочу я об этом говорить, да и устал я что-то, Дениска. Отдохнуть бы не помешало. Давай чай допьем, и я пойду к себе.
— Понял, деда. Только скажи последнее: ты сейчас в партии? Я имею в виду в коммунистической или какой другой?
— Непростой вопрос. Формально я добровольно вышел из КПСС и ни в какой партии не состою, но социализм мне близок и понятен, я всегда буду за него. И за партию, которая отражала бы мои идеи, я всегда буду голосовать. Но таких партий, на мой взгляд, сейчас нет. Они где-то бродят еще в потемках и по закоулкам. Может, вдруг вот выплеснутся наружу как-нибудь, когда в стране станет совсем плохо. Осознание, что меньшинство не может навязывать большинству свой образ жизни, культуру и духовность, вернее бездуховность, приходит. Народ медленно, но верно идет навстречу новой действительности. Он понимает, что без борьбы за свои идеалы ничего не получится.
— Деда, а ты не преувеличиваешь значение этого самого «осознания» и зрелости большинства. Да и кто пойдет на новые баррикады? — скинув с себя плед и сев на диване, спросил внук.
— Вам, вам, молодым, сегодняшним студентам придется исправлять ошибки, сделанные нами. Хотите быть свободными гражданами свободной страны — оторвитесь от телевизионной пуповины, поднимите глаза к небу, увидьте на нем яркое солнце и звезды. И тогда вы поймете, ради чего стоит жить…
— Ну, ты даешь, деда! Что, так взять и пойти с флагом за власть Советов, или как там было когда-то, на баррикаду! Это уже прошли и мы, и другие страны. А результат: богатые как правили миром, так и правят.
— Править-то правят, но без народа они ничто. Зарубежная элита это давно осознала и считается с мнением большинства, — парировал Савва Николаевич. — Возьми Францию. Чем закончились массовые демонстрации?
— Парламент и президент все же приняли закон о повышении пенсионного возраста, — возразил Дениска.
— Принять-то приняли. Но, объективности ради, нужно сказать, что этот закон назрел. Средняя продолжительность жизни во Франции за последние 5 лет возросла на 5 лет, а пенсионный возраст увеличился всего на 2,5 года. Так что граждане побурлили, показали свою силу, мол, если что не так, то имейте в виду. То же самое с британскими студентами: бурлят, разносят в щепки помещения магазинов и офисов. Тридцать тысяч студентов в центре Лондона учинили погром. И никого не посадили за экстремизм. Ты можешь себе представить, чтобы в нашей стране студенты что-то разрушили и остались безнаказанными?
— Нет, ты что, деда. У нас в институте какие-то два чувака попробовали лозунг вывесить «Россия для русских» — всех замели и с института попросили…
— Вот-вот, наше общество не созрело еще для демократии, но на подходе… Выздоравливает и вливается в какую-то новую форму. Стоять на обочине себе дороже, чем быть в эпицентре событий. Это тебе мой совет, Дениска. — Савва Николаевич встал и вышел к себе в кабинет.
Дениска еще долго лежал на диване, задумавшись над словами деда.
«Не превратиться бы в свинью», — почему-то подумалось ему в эту минуту… И он улыбнулся.
Дениска приехал перед зимней сессией на новогодние каникулы к деду отдохнуть и готовиться к экзаменам. Савва Николаевич был занят, как всегда, на работе, приходил вечером усталый, но в хорошем настроении.
— Представляешь, Дениска, приходит ко мне на консультацию цыганка, лет двадцати пяти: «Родненький, хорошенький, спаси меня, век буду за тебя молиться… Помоги цыганке, умру, трое детей сиротами останутся…» — попробовал скопировать цыганские причитания Савва Николаевич. Но у него ничего не получилось.
Дениска, лежащий с книгой в руках на диване, улыбнулся.
— Тебе, деда, далеко до юмористов, лучше расскажи, что дальше-то было…
Дед сел напротив внука, с чаем в любимой кружке из керамики, подарком друга-художника, расписанной в старинном русском стиле. Рядом на столике он поставил вазочку из хрусталя с морошковым вареньем. Савва Николаевич любил сервировать стол скромно, но со вкусом. Варенья из блюдечка он не признавал. Обязательно, чтобы из вазочки, лучше хрустальной. Положив серебряной ложечкой на свежую гренку, золотистую, пахнущую детством, драгоценную болотную ягоду, застывшую в варенье, Савва Николаевич блаженно закрывал глаза, наслаждаясь ароматом этой необычной ягоды, запивая глотком настоящего английского черного чая «Ахмат».
— Вкуснятина, Дениска, не представляешь, лучше в мире варенья нет, как морошковое. Попробуй, чего ты воду минеральную через почки фильтруешь. Чай с вареньем — это же так вкусно и полезно. В морошке, между прочим, содержатся все незаменимые аминокислоты и пептиды, которых практически нет в других ягодах. Так позаботилась природа о людях, живущих на Севере, где мало солнца и не растут фрукты. Обрати внимание на цвет варенья, оно золотистое, как солнце, и по вкусу напоминает мед… Жаль, что исчезает эта ягода: осушили болота, истоптали и загадили леса — вода уходит, а с ней и ягода.
— Деда, ты обещал рассказать о цыганке, — напомнил внук Савве Николаевичу. — Что за история с ней приключилась?
— Аа-а, да, так вот причитает цыганка и протягивает мне рентгеновские снимки: опухоль в груди, говорят, вырезать нужно, а то помру. Сходи к профессору Мартынову, он мастер в таких делах. Если возьмется тебя оперировать, будешь жить. Нет — готовь деревянный ящик. — Савва Николаевич очередной раз попытался спародировать цыганку.
Дениска рассмеялся.
— Ладно, дед, давай дальше, артиста из тебя не получится.
— Ну так вот. Беру я снимок, подношу к негатоскопу, смотрю: вижу огромную тень в левой части груди, а справа еще две, одна как бы заходила за другую… Смотрю на цыганку и спрашиваю: «Как вас зовут?»
— Ванга!
— Ванга, говорю, повернись ко мне спиной. Цыганка смотрит на меня своими большущими глазами, видимо, не поняла, что я сказал. Переспросила: «Чего, милый?» Я говорю, повернитесь ко мне спиной. Она забренчала монистами на шее, мотая головой: «Нет на спине у меня украшений, все вот здесь». — И она показала на монисты и кольца в ушах. «Мне нужно посмотреть на твою косу», — говорю я ей. «Чавырло!» — привычно выкрикнула она, потом осеклась. «Зачем?». На снимке, по всей вероятности не опухоль, а след от твоей косы — я показываю авторучкой затемнения на рентгенограмме. Она тут же повернулась задом. И точно, справа ровно в верхней трети грудной клетки в узел завязанная толстая коса, как раз на месте опухоли. Ошибочка, говорю, вышла у врача, который описывал снимок, нет у вас никакого рака.
— Как нет, чавырло? — снова было выругалась цыганка. — А слева, во второй груди?
— Ну а тут еще проще. Это не опухоль, а сосок молочной железы.
— Как сосок? — Цыганка недоверчиво смотрит на меня. — А где же, куда делся правый сосок, их у меня два?
Савва Николаевич улыбнулся, вспоминая случившееся, и снова взял ложечкой морошковое варенье, отхлебнув горячего чая.
— Деда, действительно, а где же правый сосок? — заинтересовавшись рассказом, с нетерпением спросил Дениска.
— Догадайся сам, будущий врач. Вот тебе экзаменационный вопрос, который я часто задаю студентам на госэкзаменах.
— Может, одна грудь выше, а другая ниже? — предположил Дениска, почесывая затылок.
— А ты что, видел таких молодых женщин? — со смехом произнес дед и закашлялся… — Ну ты, Дениска, даешь, так и подавиться можно.
— Да ладно, я предположил…
— Предположи что-нибудь другое.
— Другое? Одной железы вообще нет.
— А где она?
— Отрезали, сделали операцию. Вот и нет.
— Это уже ближе к цели. Так действительно бывает, и нередко. Но у более пожилых женщин, а во-вторых, она бы сама об этом сказала.
— Ну тогда, тогда не знаю…
— А все просто: рентгенлаборант плохо установила пациентку перед экраном, правая грудь оказалась за кадром, вот и весь фокус. А косу сзади она совсем не заметила. Вот такие сюрпризы преподносит жизнь. — И Савва Николаевич поднял указательный палец. — Век живи и век учись… Так-то, Дениска.
— А что цыганка?
— Ничего, ушла. Сказала, что глаза выцарапает этому рентгенологу. Потом, уже в дверях, повернулась ко мне и говорит:
— Милый, ты будешь жить долго-долго и переживешь всех своих врагов.
— Я отвечаю: спасибо, Ванга! Как, говорю, с друзьями обстоят дела? Она смотрит на меня так серьезно-серьезно и отвечает:
Ознакомительная версия.
