Такие мысли часто стали посещать Тэмуджина в эту пору, когда приближалось его восхождение на отцовское место. При этом он часто, никому не сказавшись, брал туес свежей архи, шел к подножию горы и брызгал в небо. Домочадцы, глядя на него, молчали, гадая про себя, по какому важному делу обращается он к небожителям.
В середине лета Джамуха играл свою свадьбу и пригласил его вместе с матерями. Те остались дома, а Тэмуджин поехал вместе с Хасаром.
Невесту, просватанную у джелаирских нойонов еще отцом Хара Хаданом, родители отдали молодому нойону с радостью, стремясь породниться с новым властителем могущественных джадаранов, да еще «младшим братом» кереитского хана. Свадьба прошла пышно, съехались все нойоны, которые весной присутствовали при возведении Джамухи на место главы рода.
Тэмуджина, как близкого родственника матери жениха, усадили на почетное место, рядом с Джамухой. Место покойного Хара-Хадана занял еще недавно мятежный Хя-нойон, а дядю Ухэра, который был рядом с Джамухой в самую тяжелую пору, посадили куда-то пониже, и это сильно покоробило Тэмуджина. После всех обрядов, улучив время, когда они были с Джамухой наедине, Тэмуджин указал на это:
– Ведь этот Хя еще три месяца назад ограбил твой улус, а Ухэр единственный остался тебе верен, его и надо было посадить вместо отца, хотя бы в благодарность.
– Да как же ты не поймешь? – вспыхнул Джамуха. – Хя главный среди моих дядей, куда он, туда и остальные потянутся. Его я посадил, чтобы приблизить, чтобы не держал зло. А Ухэр, он и так рядом, да он и не обидчив, не беспокойся за него.
«Как же быстро изменился анда! – пораженный, думал Тэмуджин, возвращаясь домой. – Он ведь был совсем другим, честным и прямым. Три года назад в нашем курене он один дружил со мной, когда все другие отвернулись от меня. Что же изменилось? То, что он теперь стал властителем, главой рода? Говорят, власть меняет человека, но неужели так быстро? И я так же изменюсь?.. Ну, нет…»
Незаметно проходило лето и подкрадывалась осень. Уже начинали желтеть березы на высоких склонах хребтов, а по утрам обильно падали холодные росы.
Тэмуджин проснулся от крика. Кричали снаружи.
– Просыпайтесь! Вставайте все! – где-то у молочной юрты истошно вопила Хоахчин. – Будите мать Оэлун!..
Рядом встрепенулась Бортэ, горячей со сна рукой схватила его за плечо.
– Что там такое, Тэмуджин, слышишь?
Рывком натянув штаны и рубаху, Тэмуджин вышел из юрты. В предрассветных сумерках едва не столкнулся с Хасаром.
– Какие-то люди едут сюда! – тот широко открытыми глазами смотрел на него. В руках он держал лук и саадак со стрелами. – Много их. Послушай землю.
У Тэмуджина враз похолодело в груди, сжалось под сердцем. Он огляделся по сторонам и быстро прошел к коновязи.
Прилег, щекой приминая жесткую траву, прижался ухом к земле. Земля ровно и тяжело гудела. По непрерывному, тугому звуку казалось, что где-то идет большой табун.
«Кажется, не меньше сотни, а может, и намного больше, – ошеломленно соображал он. – Но еще не близко… Идут со стороны восточного ущелья. А там одна дорога – с верховьев Онона. Значит, тайчиуты. Ну, вот, наконец, взялся за меня Таргудай…»
В груди заныло, сердце схватилось тяжелым комом, и разом почувствовался липкий, вяжущий душу страх. Тело стало невесомым, как перед прыжком на дикого жеребца. Пронеслись в памяти тяжелая канга на шее и злое, мстительное лицо тайчиутского нойона…
Тэмуджин поднялся на ноги. Перед ним уже стояли братья и нукеры с оружием в руках. Из малой юрты, запахивая халаты и подвязывая пояса, спешили матери.
– Это тайчиуты, – ломая в себе страх, тщательно скрывая волнение в голосе, сказал Тэмуджин, – они идут за мной. Но уходить надо нам всем, иначе возьмут вас, чтобы торговаться со мной. Седлайте коней, берите еду, одежду, самое нужное, а остальное бросим.
– И куда же нам теперь? – осевшим голосом проговорила Сочигэл. – Разве убежишь от них…
– Не бойтесь вы! – вдруг обозлясь на нее, прикрикнул Тэмуджин и разом оправился от первого испуга.
Он твердо придавил заполошенный взгляд Сочигэл, затем внушительно оглядел всех.
– Главное – не бойтесь. Скроемся в лесу. Эти места тайчиуты знают плохо, кони их непривычны к горным тропам, скоро обессилят, а мы знаем тут каждый угол, найдем, как их провести. А потом они сами уйдут…
По лицам братьев видно было, как те ободрились от его слов. Хасар с шумом выпустил из груди воздух, блеснул озорными глазами, толкнул Бэлгутэя.
– Не трясись, а то в штаны наложишь.
Тот отмахнулся от него:
– Сам-то не наложил?.
– Что-о?
– Ну, быстрее за дело, – Тэмуджин нарочито беспечно урезонивал их, – надо успеть скрыться.
Молча все разбежались по юртам. Тэмуджин пошел в большую юрту, снял со стены на хойморе отцовское знамя, шагнул к правой стене… Мать Оэлун торопливо снимала с дощатой подставки обмазанные жиром онгоны, одного за другим укладывала их в кожаную суму. Бортэ, склонившись над раскрытым сундуком, кучей вываливала из нее зимнюю одежду.
Тэмуджин сорвал со стены хоромго, саадак со стрелами, застегнул на поясе бронзовую бляху и вышел. Прошел к коновязи и встал, уперев древко знамени в землю. Сдерживая нетерпение, выжидал, когда все будут готовы. То и дело бросая взгляды в сторону восточного ущелья, он теперь бился над одной лишь мыслью: куда скрыться от врагов, как замести следы?
Небо на востоке начинало сереть. Над ущельем в просветах облаков гасли звезды. Снизу по реке поддувал прохладный ветерок, шевелил по берегам темные ветви ив и, поднимаясь по верхушкам молодых сосен, с шумом уходил на склоны гор.
«Ветер, это хорошо, – мимолетно подумал Тэмуджин, подбадривая себя, – будет больше шума…»
Бэлгутэй выбрасывал из кожевенной юрты седла и потники. От реки вверх по пологому бугорку с четырьмя лошадьми в поводу бежал Хачиун. На ходу бросив двух материнских кобыл, торопясь и отчего-то прихрамывая, он подвел ему черного жеребца. Другой рукой он держал своего солового.
Тэмуджин прислонил знамя к коновязи, перехватил у него повод, набросил на коня потник и седло, рывком подтянул подпругу. К седлу приторочил знамя. В голове без остановки стучали мысли: теперь он думал о том, как уберечь Бортэ.
«Сразу оторваться от них не сможем, – напрягаясь, быстро размышлял он, – они будут идти по следам, их много, кого-то могут догнать, схватить… Надо сделать так, чтобы Бортэ с нами не было, отправить ее в другую сторону, а самим увести врагов за собой. И одну ее нельзя оставлять…»
Решившись, он подозвал Хоахчин, та суетилась у молочной юрты с туесами с едой. Старая рабыня тут же бросила все и с готовностью приковыляла к нему на кривых ногах, встала с согнутой спиной, преданно глядя на него.
– Что, Тэмуджин?
Тэмуджин старательно объяснил ей:
– Ты должна увести Бортэ подальше от этого места. Мы верхами налегке пойдем вниз по долине, тайчиуты погонятся за нами, а вы на арбе уйдете в сторону – вверх по притоку Тунгэли, что впадает в реку повыше отсюда. Отсюда пойдете по воде, по берегу здесь мелко, потом выйдете на левую сторону, место там каменистое и следов ваших не будет видно. Укроетесь в зарослях под горой, мы вас потом разыщем.
Та понятливо закивала.
– Все сделаю, как ты сказал, уж ты положись на меня.
В крытую, с кожаным верхом, арбу запрягли рябую корову – ту, что посильнее; вторую вместе с телками бросили, при себе оставив лишь коней (овцы и другие коровы на лето были отданы обратно Мэнлигу). Наспех сложили мешки с теплой одеждой, одеяла и приготовленные на случай бегства туесы с едой.
Тэмуджин помог Бортэ взобраться на высокую телегу. Та, выглядывая из-за полога, с затаенной тревогой смотрела на него.
– Ну, езжайте быстрее! – Тэмуджин с нетерпением хлопнул корову по крепкому, округлому крупу.
Стоя на берегу с оседланными конями, дождались, когда арба вошла в воду и, повернув против течения, медленно скрылась за первыми прибрежными кустами. Тонкий скрип ее смешался с шумом реки и тогда все сели на коней. Младшие братья, горяча коней, заставляя их мелко перебирать ногами, притаптывали следы от колес на берегу. Сочигэл последней неловко взобралась на свою пегую кобылу, подведя ее к высокому серому камню, наполовину вросшему в землю.
Тэмуджин напоследок оглядел всех. Мать Оэлун держала четырехлетнюю Тэмулун перед собой. Братья и нукеры держали стрелы на тетивах. Быстро светало; небо на востоке побелело и на поляне отчетливо виднелись ветвистые кромки леса.
– Вы, – Тэмуджин плеткой указал на Хасара, Бэлгутэя и нукеров, – пойдете сзади, будете смотреть за тайчиутами и прикрывать нас. А вы, – он посмотрел на матерей и младших братьев, – не отставайте от меня. Поехали!
Он с места тронулся размашистой рысью и по наезженной тропе поскакал в густой сосняк. Дорога шла вниз по берегу реки. Черный хвост прикрепленного к седлу знамени мягко колыхался в такт конскому бегу. Вслед за ним вереницей порысили матери и младшие братья.
