– Нам слишком редко случается за последнее время быть вместе. Не так ли?
Он утвердительно кивнул головой, при этом в его сознании пронеслось: «Редко? Очень редко. Но лучше бы этого совсем не случалось. 0 боги, как права была мать.» И, увидев, что она ждет ответа сказал.
– Я совершенно согласен с тобой. Прости. И постараюсь завтра же исправить свою вину перед тобой. Я хочу устроить небольшой пир и пригласить на него египетских танцовщиц, которые так нравятся тебе. Египет богат красотой, и скоро будет одарять ею другие страны.
Эвридика о чем-то задумалась, опустила глаза и, наконец, решившись, после некоторого молчания спросила.
– Намерен ли ты пригласить на этот пир и Агнессу?
– Обязательно. Это само собой разумеется, – ответил он и поинтересовался. – Зачем ты спрашиваешь?
С яростью львицы Эвридика вскричала.
– Предупреждаю тебя, что мне это не нравится. Я против и прошу тебя не приглашать её.
Он пожал плечами.
– Это невозможно. Должен признаться, что твои слова огорчили меня.
Птолемею стадо более чем неприятно на душе.
– Я ревную тебя к Агнессе, – решительно сказала Эвридика. – Для меня адская мука видеть, как ты относишься к этой афинской певичке. С её появлением в нашем дворце ты изменился.
Её темные, почти черные глаза, в которых смешались и ненависть, и слёзы, были совсем рядом с его глазами и заглядывали в них так зло, что бесстрашному Птолемею стало не по себе. «Я зашел слишком далеко и должен уступить ей, ради покоя в доме,» – решил он.
– Хорошо, я не позову Агнессу завтра на пир.
– Это пустяк, Птолемей, – резко, повелительным тоном оборвала его Эвридика.
Эти слова заставили его насторожиться.
– Пустяк по сравнению с чем? В чем дело, Эвридика?
– Прикажи Агнессе немедленно покинуть наш дворец и Египет.
– Эвридика!.. О чем ты думаешь? Это невозможно!.. Зачем ты говоришь такие жестокие слова? Сейчас, когда ты носишь нашего ребенка, ты должна сосредоточить свои мысли на добрых делах. Как же мне не любить тебя, мать моего ребенка, который скоро появится на свет? Но я умоляю тебя не быть жестокой. Это совершенно вздорная, дикая просьба. Выкинь её из головы. Она невыполнима.
– Птолемей! Исполни мою просьбу, – упрямо потребовала она.
– Пойми, Эвридика, мы на виду у людей. Всё, что происходит с нами, может войти в историю. Поэтому ни ты, ни я не имеем права на некрасивые поступки. Я отношусь к Агнессе, как к уникальному явлению. Её талант надо оберегать и дать ему возможность раскрыться для дальнейшего успеха и славы. Мы не имеем права обидеть эту одаренную богами девушку.
– Я не позволю ей стоять у меня на пути, не позволю ради нашего сына, – пролепетала Эвридика, прижавшись щекой к руке Птолемея.
Он резко отстранился от нее, услышав в её словах, произнесенных нежным голосом, грозное предупреждение. Птолемей прекрасно знал, что в роду Антипатра слов на ветер не бросают.
– Пойми, Агнесса и Менелай любят друг друга.
– Они любят друг друга, а всё равно тебе нравится Агнесса.
Ты потерял голову. Сейчас в этом доме больше возносят похвал ей, чем мне, хозяйке этого дома. Когда из Александрии исчезнет Агнесса, ты будешь думать только обо мне. Неужели ты не понимаешь этого? Я мечтаю о том дне, когда она навсегда покинет Египет.
– Дорогая Эвридика! Мне совсем не нравится та жизнь, которую ты мне сулишь. Я люблю общаться с талантливыми людьми. Мне это также необходимо, как дышать свежим воздухом, любоваться природой, произведениями искусства. Поэтому заклинаю тебя самым дружеским образом утешиться и не требовать от меня того, чего я не в силах изменить! Агнесса будет украшением на всех наших застольях и пирах.
Эвридика резко встала, подошла к колонне, прислонилась к ней спиной, как бы ища опоры.
– Это твое последнее слово?
– Да.
– В таком случае я ухожу. Но запомни, я буду бороться с ней.
Она повернулась к нему спиной и стремительно удалилась.
Птолемей не остановил её.
Глава третья
Противоборствующие силы
Разговор Антипатра с Кассандром. Смерть Антипатра. Полиперхонт становится регентом. Сыновья Антипатра. Бегство Кассандра из Пеллы. Рождение Птолемея Керавна. Разговор Эвридики с Кассандром.
Могучий организм Антипатра сломался неожиданно, но сыновья не теряли надежды, что отец поборет внезапный недуг. Вызванный срочно знаменитый египетский лекарь объявил братьям, которые через несколько месяцев готовились отпраздновать восьмидесятилетие отца, что надежды на выздоровление нет, – изношенное войнами и дворцовыми интригами сердце продержится в еще недавно сильном организме не более трех дней.
Старика подкосил очередной скандал с Олимпиадой, которая демонстративно, чтобы досадить ненавистному регенту, покинула Пеллу, что вызвало недовольство македонян, приверженцев царского дома.
Кассандр подозревал, что здесь не обошлось без вмешательства Полиперхонта, который часто поздними вечерами наведывался к царице, о чем доносил Кассандру верный Главкий, призванный наблюдать за дворцом царственной фурии. Но старый Антипатр не желал слышать ничего дурного о своем преемнике.
Старший сын до последнего дня надеялся, что отец изменит свое решение и регентом вместо себя предложит македонянам его, Кассандра, а не Полиперхонта. Последний разговор с отцом несколько дней назад окончательно разрушил все надежды Кассандра.
Они разговаривали в обширном перистиле при ярком свете луны. Кассандр обратил внимание, что отец был очень бледен и его обычно порывистые, уверенные движения были несколько скованны.
Антипатр начал разговор первым, как бы оправдываясь перед старшим, любимым сыном.
– Пойми, Кассандр, сейчас еще не настало твое время. Олимпиада упорно распространяет слухи, что ты и Иолла повинны в смерти царя. Здесь, в Македонии, должны успокоиться, забыть об этом. Войско, с которым Полиперхонт участвовал во многих сражениях при Александре, в данный момент против тебя, а от решения войска зависит всё. Сейчас именно Полиперхонт пользуется большой любовью в македонских войсках и землях. Научись ждать.
Кассандр вскочил со скамьи, выплеснул на одном дыхании всё наболевшее, будоражащее его душу.
– А ты, отец, пойми, что с приходом к власти в государстве Полиперхонта будет начато гонение на весь наш род, и то, что было достигнуто тобой с таким трудом, разрушится в одночасье. Полиперхонт будет отстаивать интересы царского дома. Как ты можешь рекомендовать его регентом, ведь он – сторонник твоего злейшего врага Олимпиады?..
Антипатр жестом приказал сыну сесть и постарался убедить его в правильности своего решения, которое далось ему с большим трудом.
– Да, я никогда не любил и не поддерживал Олимпиаду, но я никогда бы не смог причинить ей вреда. Она – царица, жена Филиппа и мать Александра!.. И ты не должен забывать об этом. Я не хочу, чтобы ты стал палачом царского рода.
Кассандр нахмурился, на его лбу обозначилась упрямая складка. С нескрываемым раздражением он произнес.
– Отец, ты собираешься всё повернуть вспять, не думая совершенно о будущем. Полиперхонт слишком стар, чтобы наладить дела в государстве. Ему скоро семьдесят!.. Да и недалек он, слишком слабый политик, чтобы управлять огромным государством. Ему и Македония не по плечу.
По выражению лица Антипатра Кассандр видел, что отец глубоко переживает каждое сказанное слово. Антипатр поднял глаза на разгневанного, измученного обидой сына и, глубоко вздохнув, мягко, по-отцовски нежно посоветовал.
– Всему свое время. Главное, не торопись. У тебя впереди много времени. Ты молод, и сможешь прийти к власти сам, доказав чего ты достоин делом. Совсем скоро Полиперхонт докажет свою несостоятельность как регент, – и тебя поддержат гарнизоны в Греции и олигархи, многие из которых мои, а значит и твои сторонники. Главное, дождись удобного, своего момента.
И вот теперь отец умирал, а сын сидел на той же скамье в перистиле, освещенном последними лучами заходящего солнца, а напротив него вместо отца сидел ненавистный Полиперхонт, который неотлучно находился при умирающем, несмотря на косые взгляды его сыновей.
Полиперхонт молчал, настороженно, изредка поглядывал на братьев, отчетливо сознавая, что они не скажут ему ни слова, даже если молчать придется до утра, поэтому решил заговорить первым, не без внутренней борьбы.
– В такие минуты, как теперь, надо подумать о будущем, – эти слова были обращены к Кассандру.
Кассандр скользнул взглядом по постылому лицу, с трудом скрывая ненависть, ничего не ответил, про себя подумал. «Напрасно ты надеешься, что я ограничусь хилиархией и стану под твое начало, жалкий старик. Я намного хитрее, умнее и образованнее тебя. Верховная должность в государстве будет моей, чего бы мне это ни стоило. Я найду достаточно всесильных приверженцев и с ними к делу уничтожения Полиперхонта приступлю незамедлительно. Я нанесу тебе удар, подлый старик, не в Македонии, а извне.»
