— Завалить, задавить трупами русских! — не скрывал Маметкул своего замысла перед мурзами.
И те согласно качали головами и прищелкивали языками:
— Якши, якши... Хорошо! А людишек что жалеть? Бабы новых нарожают! Нужно выкорчевать эту заразу, что появилась в ханстве! Задавить любой ценой.
Особое внимание придавалось огненному бою. Кучум давно просил его у Крымского хана. И тот прислал несколько пищалей. А вот Казанский хан в свое время прислал несколько пушек. Из них стреляли, приучая воинов не бояться пушечных залпов.
Пушки стояли по краю крутого берега и ждали своего часа.
Всю ночь горели костры, подходили новые и новые отряды. Под утро прибыл хан Кучум. Издалека был виден его силуэт на высоком берегу. Старый хан сидел неподвижно на белом коне, и его сутулая фигура напоминала беркута на руке у беркутчи. Сходство добавляла черная повязка на глазах. Хан прислушивался к изменению шума там, внизу, на реке. Чутко поворачивал горбоносую голову в ушастом колпаке.
Рядом с ним стояли четыре пушки, привезенные из Бухары. В их бронзовые жерла были забиты двойные заряды. Пушкари калили каменные ядра, наводчики держали тлеющие фитили...
Вдруг разноголосый говор и шум стихли.
— Плывут! — понял хан и весь подался вперед, словно хотел прыгнуть с кручи прямо на казаков, и рвать, и топтать, как беркут топчет зайца или лисицу...
— Алла иллия аль рахман... — запели муллы.
— Алла акбар! Алла акбар!.. — начали скандировать воины Маметкула. Забили в бубны, завопили шаманы-шайтанщики, и впрямь похожие на чертей.
— Целься! — раздался властный голос Маметкула. — Стреляй!
Кучум слышал, как свистнули, срываясь с тетивы, тысячи стрел.
Вслед за этим свистом не последовал вопль торжества, но прошелестел ропот удивления.
— Целься! — Какая-то растерянность прозвучала н голосе Маметкула. — Стреляй!
Снова свист, и снова вздох удивления.
Что там? — спросил Кучум.
— Великий хан, — дрожащим голосом ответил мурза. — Они не падают! Они истыканы стрелами, как ежи, но не падают, а плывут прямо на заплот.
— Спасайтесь! Мы бессмертны... — раздался грозный бас с реки. — Спасайтесь!
И вслед за этим тот же голос прокричал:
— Сары а кичкоу!
«Храбрецы, вперед!»
Как ненавидел этот клич потомок чингизидов Кучум. Он помнил песни, которые пели кыпчаки, эти холопы и рабы в его столице, — там всегда воспевались подвиги старых богатырей, ходивших в бой с этим кличем. По песням выходило, что не монголы разгромили половецкие ханства в Великой степи, а кыпчаки не сдались монголам!..
— Сарынь на кичку! — повторили десятки голосов. И, словно довершая этот крик, раздался страшный грохот, будто небо упало на землю и раскололось.
Вопли и топот тысяч бегущих ног хлынули на хана. Конь под ним плясал и пятился, удерживаемый двумя оруженосцами.
— Проклятая слепота! — закричал хан, срывая повязку.
Сквозь кровавую пелену он увидел изгиб реки, вдоль которой стлался густой дым от горящих плотов и лодок. Вот полыхнуло дымом и огнем с реки, и целые ряды отборных воинов Маметкула повалились на окровавленный прибрежный песок.
Хан повернул коня и, подскакав к пушкарям, закричал:
— Стреляйте в неверных! Стреляйте!
Наводчик водил запальником по казенной части
орудия, фитиль обрывался и шипел, но пушка не стреляла.
Ужас охватил старого хана.
— Может, правда, это — шаманы или оборотни?
И снова раздался грохот, теперь уже на берегу,
от леса. И снова — .жуткий, звериный вой плотно стоящих рядов.
— Смотрите, смотрите!.. — раздались крики.
Старый хан повернул голову в ту сторону, куда
показывали, но сквозь кровавую пелену ничего не увидел.
— Что там?! — закричал он.
— Эти шайтаны прорвали заплот. Они рубятся в воде.
На реке уже грохотало непрерывно.
Грохотало и на берегу.
— Маметкул! Маметкул! — кричал хан. — Где ты?
Маметкул подбежал к стремени хана.
— Уезжай, великий хан! — закричал он. — Шайтаны протащили свои пушки лесом и теперь наступают еще и вдоль берега, прямо во фланг нашим...
— Почему наши мультуки молчат? — провизжал Кучум. — Разве у нас нет огненного боя?
— Пушки заклепаны! Теперь это просто куски металла! Уезжай, хан! Все отряды смешались и давят друг друга. — Оруженосцы вскочили на коней и поволокли коня Кучума подальше от сражения к воротам Каш лыка...
Маметкул бросился вниз, где, стоя на горах трупов, его воины рубились с казаками, прыгающими со стругов на берег.
Маметкул кинулся в передний ряд с обнаженной саблей. Отбил один удар, другой.
— Воины Пророка, — кричал он, — ко мне! — Справа и слева от него плотной стеной вставали воины.
Бородатые казаки наскакивали на них, как собаки на медведицу.
— Сейчас, сейчас! — шептал Маметкул. — Сейчас мы выправимся!
К нему со всех сторон бежали воины и становились рядом, прикрывая друг друга щитами, выставив вперед пики и сабли.
— Вперед, вперед! — командовал Маметкул. — Сбрасывайте гяуров в воду!
Вдруг переливчатый свист перекрыл все крики. Казаки, которые яростно бросались на стену татарских пик, вдруг, как срезанные, пали на землю.
На мгновение Маметкул увидел борт струга и две цепочки казаков вдоль него. Одни стояли в рост, а другие — опустившись на колено.
— Огонь!
Пламя полыхнуло прямо в лицо Маметкулу. Его обрызгало чьей-то кровыо, мозгами. Маметкул попятился назад. И снова грохнуло, и его обдало жаром и визгом летящих пуль...
Черный дым заволок весь берег. Слуги схватили Маметкула, кинули поперек седла и, ожигая коня нагайками, помчали прямо в гору. На вершине откоса Маметкул выправился в седле, оглянулся.
Над рекой и над берегом стоял плотный черный дым, в нем вспыхивали оранжево-желтые снопы выстрелов. А вверх по берегу ползли, обвисали на обезумевших конях сотни раненых и просто бегущих... Мурзы останавливали отступающих, сбивали их в подобие отрядов и кидали туда — вниз, под берег, в дым и огонь, где стоял непрерывный грохот и вой.
Опытный, храбрый мурза Баянда привел три сотни воинов.
— Веди! — крикнул он Маметкулу.
— Воины Аллаха, за мной! — закричал, взмахивая саблей, Маметкул, но тут ударило огнем вдоль по берегу, от леса. Все такая же неумолимая цепочка — одни на колене, другие стоя — выстроилась прямо с фланга, у леса. Не успел Баянда развернуться для атаки, как второй залп выбил у него всю переднюю шеренгу. Лошади бились и визжали, их невозможно было удержать. Пешие оставались одни, не прикрытые конницей.
Маметкул видел, как, выстрелив, казаки передают пищали назад — за спину, и оттуда получают заряженные, снова стреляют.
— Хан! — услышал Маметкул. Молодой воин с окровавленным лицом подбежал к нему: — Проклятые гяуры обошли мыс и высаживаются. Надо отходить, иначе они окружат нас...
Грохотало уже и по другую сторону мыса. Отовсюду панически бежали те, кто составлял многотысячное войско непобедимого Сибирского хана Кучума. Маметкул побежал к берегу, чтобы вывести своих людей. Под берегом горами лежали трупы. Уткнувшись в берег, стоял плот, на котором полыхал казак, истыканный десятками стрел. Маметкул подбежал поближе, ткнул саблей в пламя — казак рассыпался.
— Шайтан! — закричал, плача от бессилия, Маметкул. — Это чучело! Они натянули кафтаны на соломенные чучела, в которые мы выпустили все стрелы...
И тут он увидел свой главный просчет.
Когда струг разворачивался бортом вдоль берега и, как считал Маметкул, становился наиболее уязвим для стрелков, все происходило наоборот. На наро-щенных вязанками камыша бортах появлялись пищали, и грохал залп всем бортом. Тут же стрелки передавали рушницы тем, кто сидел у другого борта и не мог стрелять, но зато перезаряжал оружие. Хватали заряженные пищали и опять палили.
Рулевые специально изо всех сил тормозили движение стругов, и они, выстраиваясь друг за другом, превращались в медленно ползущую огненную змею, несущую смерть.
Когда первый струг уходил из зоны огня, гребцы хватались за весла, свалившись на середину реки, и, описав полный круг, пристраивались в корму к последнему стругу.
После очередного залпа канонада вдруг разом смолкла, прямо через борт в воду из стругов стали прыгать страшные, закопченные люди с саблями и бердышами. Они шли в бой совсем не так, как водил своих воинов Маметкул! Каждый бежал, словно думал драться в одиночку, — далеко друг от друга, но с такой скоростью и умением крутя саблю, или бердыш, или тяжелую гирю на кожаном ремне, что вокруг образовывалось мертвое пространство.
Молча они стали карабкаться на засеку, откуда в ужасе побежали не имевшие сабель стрелки.
Маметкула что-то сильно ударило в руку. Он увидел, как прямо на него бежит бородатый человек в красном кафтане. И Маметкул закричал страшно, по-звериному, не в силах поднять вдруг ослабевшей рукой саблю. Несколько воинов, прикрываясь щитами, кинулись на казака. Но он рубил их наотмашь, двумя саблями с обеих рук, не заботясь о собственной жизни.
