- Какая нечистая сила унесла тебя?! - гладя мать по спине, произнёс Багрянородный.
- Прости, сынок, прости. Истинно бес попутал, - утирая ладонями слезы и грустно улыбаясь ответила Зоя-августа.
Возвращались Багрянородный и его мать пешком. Шли рядом и тихо беседовали. Больше спрашивала Зоя-августа.
- Что заставило тебя приехать, сынок? - был первый её вопрос.
И у Багрянородного не враз нашёлся ответ. Он думал, как лучше сказать о столь важном событии: напрямую или издалека раскрыть матушке себя как неспособного управлять империей, оправдаться тем, что у него другие жизненные интересы. Он думал даже разжалобить мать: дескать, опекун ему нужен по молодости лет, что не было в Византии подобного, чтобы в семилетием возрасте возносили на трон, да и сейчас ему лишь шестнадцать миновало. Уж какой из него император, он и меч-то в руках не держал! Но все, что он надумал сказать в оправдание своего приезда, было не тем, вернее - неправедным. А правда хранилась глубже и была в том, что он в какой-то момент со страхом стал размышлять о потере трона. Ему он не даст укрепиться Македонской династии, у него не будет даже права писать сочинение о своём деде Василии. С этого он и начал.
- Ты уже знаешь, матушка, что я озабочен хроникой императора Василия Македонянина, но, чтобы писать это сочинение с чистой совестью, нужно укрепить трон. Если бы ты слышала, как кричали в столице: «Даёшь императора Лакапина!» - то и у тебя возникло бы опасение за наш трон. Вот по этой причине я здесь. Совет твой нужен, матушка, совет, ибо только ты дашь его от чистого материнского сердца, не покривив душой!
- Теперь я всё поняла, Божественный. Раньше не могла понять, оттого мука душевная в лес угнала. Я помню свою беседу с Лакапином перед твоей свадьбой. Ныне скажу как перед Богом, как с амвона храма: двум могучим рекам пора слиться в одну и течь мощно, как Дунай, у которого одна сила, одна власть над стихиями и два берега, каждый сам по себе.
- Я тебя тоже понял, матушка. Нам надо с Лакапином слиться воедино. Не таков ли твой совет?
- Ты правильно меня понял, сынок. У меня много оснований дать такой совет. Я не буду перечислять их, скажу одно: вы без потрясений для империи и Магнавра простоите бок о бок не одно десятилетие. Вот и все, сынок. К нам приближается Лакапин, и мы пока помолчим.
- Пресветлая Зоя-августа, может, поднять тебя в седло? - спросил Лакапин, подъехав.
- Нет, великий доместик. Мне приятнее идти рядом с сыном.
- Но ведь ты устала: слишком долгая прогулка получилась.
- Да, великий доместик, и, если бы не родник, который встретился мне в пути, я бы всё ещё прогуливалась по тёмному лесу.
- Опасны прогулки в таком лесу. Вепри не помилуют при встрече. Потому у меня, как у воина, прямой к тебе вопрос, Зоя-августа: чья воля заставила тебя в лес убежать?
- И сын о том спрашивал. Я отвечаю: бес попутал.
- Я бы поверил, что бес, но ведь тебе сказали, что сын приехал. Конечно, добавили, что он со мной появился в обители.
- Всё так и было.
- И про бесноватого сказали, что кричал: «Даёшь императора Лакапина!»?
- Истинно было сказано.
- Так вот, матушка Зоя-августа, моё твёрдое слово к сему: позови воинов и вели заковать меня в цепи. Слова не вымолвлю в защиту. Ты ведь сочла меня за клятвопреступника.
- Напрасно распаляешь себя, великий доместик. Я побывала у святого родника, испила водицы и прозрела. Сходи и ты завтра, испей водицы. Он чудодейственный, лесной родник.
Лакапин понял, что всё черные мысли против него у Зои-августы растворились в воде чудодея. Он легко вздохнул и бодро произнёс:
- Спасибо, матушка-августа, я исцелён твоими словами и дыханием.
В монастырь Зоя-августа и все её спутники вернулись при свете факелов. У ворот стояли монахини. Когда Зоя-августа вошла во двор, они запели молитву «Во благо спасённого». Зоя-августа заметила, что Мелентины среди инокинь нет. Не стояла она и возле Пелагии, которая беседовала с Варипсавом. И вдовствующая императрица уразумела, что все старания Мелентины казаться душевной, милосердной - это обман, за которым она прятала истинное лицо враждебной императорскому дому особы. Она оставалась преданной памяти Константина Дуки и пыталась отплатить за его падение и смерть.
На душе у Зои-августы стало муторно. Она поняла, что надо оградить себя от влияния злобного и мстительного существа. Но рука у неё не поднималась, чтобы ударить несчастную женщину. Не придя ни к чему разумному, Зоя-августа ушла вместе с сыном и Пелагией помолиться в храм.
Ранним утром после тревожного дня и вечера, пробыв ночь в полудрёме, Роман Лакапин встал чуть свет и отправился к роднику. На пути к нему он не сбился с дороги. Роману помогало некое чутье морехода. Идя всё время на север, он поднялся в гору, нашёл на склоне выбитый в камне бочажок, увидел камень с примятым мхом, на котором сидела Зоя-августа, и улыбнулся чему-то своему. Потом Лакапин умылся в бочажке, напился со струи водицы, сел на камень и почувствовал, как душа очищается от всяких греховных помыслов. Он постиг одно: не нужно предпринимать никаких действий для того, чтобы достичь трона империи. Он великий доместик, и только, и, как бы ни распорядился его судьбой Господь Бог, он останется доволен. Лакапин опять улыбнулся. Ему так мало требуется в своих чаяниях - всего лишь честно исполнять свой долг перед империей.
Роман просидел у родника до полудня. Он полюбовался пятью парами сизых с белыми грудками горлинок, прилетевших на водопой. Они не испугались его и даже щебетали у бочажка. Когда они улетели, Лакапин ещё раз опустился на колени к струе очистительной водицы, напился с ладони и не спеша отправился в обратный путь, благодаря Зою-августу за подаренную отраду.
Вернулся Лакапин к полуденному богослужению и сразу же прошёл в храм. У него возникло желание помолиться, и он некоторое время молился, словно никем не замечаемый. На самом деле всё было по-иному. Его прихода ждали. Молодая инокиня, увидев, что Лакапин подходит к воротам обители, побежала в храм и сказала о том Пелагии. Когда богослужение завершилось, Пелагия, возвысив голос, словно бы пропела строку из псалма:
- Волею Божьей и желанием вдовствующей императрицы Зои-августы, зову' на амвон храма Божественного императора Константина и великого доместика Лакапина.
Лакапин был удивлён этим приглашением, но заметив, что Багрянородный подошёл к Пелагии, направился к амвону и с поклоном встал рядом с игуменьей.
В эти же мгновения из алтаря вышла Зоя-августа. Она была в белоснежном монашеском одеянии, с крестом и Евангелием в руках. Положив Евангелие на аналой и подняв крест, Зоя-августа осенила им императора и великого доместика и произнесла:
- Не призываю вас к клятве. Вы дадите её, как придёт час. Говорю одно: я, мать императора Константина Багрянородного, призываю великого доместика Романа Лакапина встать рядом с ним на трон империи и в великой преданности и чести стоять на нём бок о бок столько лет, сколько отпустит их вам Всевышний. Аминь!
Воцарилась глубокая тишина, лишь было слышно, как потрескивают свечи да три монашки вполголоса поют акафист. Лакапин будто потерял дар речи. Багрянородный улыбался, в его глазах плескалась радость. К нему пришло то, чего он ожидал с великим нетерпением, -свобода. Да, теперь он был волен заниматься тем, к чему тяготела его душа. И мечта его сбылась. Он без помех создал многие сочинения, столь полезные для управления империей, и эти труды вошли в золотой фонд мировой литературы. Багрянородный и Лакапин простояли на троне империи двадцать четыре года. Это были годы процветания Византии.
Хронисты писали разное о годах совместного управления империей Багрянородного и Лакапина. Немало появилось попыток очернить имя Романа Лакапина: «Хитростью и насилием, но, к всеобщему почти удовольствию, захватил власть». Но всё это не соответствовало действительности. Сами дела Лакапина говорили о другом. Он был достоин уважения византийцев за бескорыстное служение империи.
День благословения Зоей-августой Багрянородного и Лакапина прошёл в монастыре Святой Каллисты празднично и умиротворённо. Была монашеская трапеза - не скупая, а с добавлением различных яств и вин, какие украшают стол в мирской жизни. Игуменья Пелагия закрыла глаза на это греховное утешение и не сожалела о том. Она была обеспокоена другим. По её твёрдому убеждению, Мелентину не следовало оставлять в монастыре рядом с Зоей-августой. Всё минувшее время отравляла она вдовствующей императрице жизнь. Так будет и впредь, считала игуменья Пелагия. Жажда мести в Мелентине не угасла, и дух супруга Константина Дуки постоянно питал её этой жаждой.
На другой день Пелагия встретилась с епархом Варипсавом и попросила его найти Мелентине пристанище в другом монастыре. И он пообещал Пелагии:
