Ознакомительная версия.
И совсем другое настроение было в эти дни у Марии. Отсутствие самолетов разгрузило рабочий график начальника технической службы авиабазы Стивена МакГроу, и даже вернувшиеся сразу после взлета несколько «летающих крепостей» не требовали его внимания, а ждали замены двигателей и других деталей, которые должны были прибыть из Тегерана или прилететь со следующим челночным рейдом. И теперь, отработав свою несложную смену поварихи в значительно поредевшем штабе Перминова — Кесслера, Мария каждый вечер проводила со своим возлюбленным. Они уже четыре раза посмотрели в Американском клубе «Унесенные ветром» и дважды — «Огни большого города». Поздними июньскими вечерами соседи Стивена по квартире пропадали у своих полтавских подруг, и после очередного киносеанса Стивен и Мария чуть ли не бегом спешили к нему домой, чтобы немедленно, с ходу броситься в кровать и заняться любовью с той особой чувственностью и страстью, на какую способны только взрослые опытные любовники. В кровати, на полу, на стуле, на подоконнике…
Стивен даже в этом был перфекционистом.
А в истомных паузах Мария, лежа на плече у Стивена, сонно шептала ему какие-то сбивчивые слова нежности и странных признаний:
— Менi було дуже гарно. А тобi?
— Мне тоже… Спасибо…
— Ты показав менi такое! Я ж ничого такого не знала…
— Ты талантливая ученица, — улыбался Стивен.
— Скiлькi у тебэ було жинок?
— Только одна, но мы в разводе уже шесть лет.
— Ни, я запитаю: сколько у тебя было женщин?
— Ты самая первая.
— А ваши американки тэж цэ умеют?
— Понятия не имею.
— Ты говоришь неправду, но я тебя обожаю.
— А я тебя снова хочу…
Однако 21 июня этому медовому периоду наступил конец.
Утром, когда Левитан сообщал из радиоточки: «Между Онежским и Ладожским озерами наши войска, перейдя в наступление, сломили сопротивление противника и с боями заняли более ста населенных пунктов…», в кабинете генералов Уэлша и Кесслера раздался телефонный звонок. Уэлш снял трубку.
— Привет, Роберт, — сказал знакомый голос. — Хорошие новости. Сегодня Фрэнтик будет у тебя.
— Наконец-то! Во сколько? Он похудел или поправился?
— Он примерно такой же. И у него акцент, как у Кесслера.
— Понял. Ты заказал ему пропуск?
— Конечно. Готовьтесь.
Уэлш поднял глаза на Кесслера, в Полтавском штабе у них на двоих был один офис, точнее — одна комната.
— Это был Дин из Москвы, — сказал Кесслер. — «Фрэнтик Джо-2» уже в воздухе.
— Из Италии или из Англии?
— Из Англии. Твоя Восьмая. Русские пропустят их через линию фронта.
— Отлично! Сколько их?
— Он сказал, примерно как прошлый раз. Если все долетят…
Кесслер встал, вышел из комнаты и по коридору отправился в кабинет Перминова. Там Левитан продолжал сообщать:
— На Карельском перешейке наши войска, продолжая наступление, с боями заняли более пятидесяти населенных пунктов…
— Алекс, доброе утро, — сказал Кесслер. — У нас тоже хорошая новость. Челночный рейд из Британии уже в воздухе. Их примерно столько, сколько было с Эйкером. Нужно предупредить Пирятин и Миргород.
— Хорошо. В котором часу их ждать?
— Раньше пяти утра они вылететь не могли, и позже семи тоже. Выходит, будут здесь от пятнадцати ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль.
— Понял, — Перминов посмотрел на часы. — В одиннадцать тридцать прошу ко мне на оперативку.
И в 11:30 в кабинете Перминова было все руководство авиабазы, от генералов Уэлша и Кесслера до начальников всех наземных служб, включая майора Стивена МакГроу, начальника американской медслужбы майора Коерке и старшей поварихи Марии Журко. Причем именно с нее, с Марии, и началось совещание — поскольку в Полтаве приземлятся около шестидесяти-семидесяти «летающих крепостей», именно ее поварихам предстояло к 15:00 приготовить обед на семьсот голодных летчиков.
Назначение полковника Арчи Олда командиром операции «Фрэнтик Джо-2» не было случайным. Он пришел в авиацию еще в 1932-м, а в 1943-м, едва прибыв из США в Британию, в Восьмую воздушную армию, сразу, при бомбежке Швеинфурта, показал себя героем — раненный в руку, истекая кровью, довел подбитый самолет до базы. А выйдя из санчасти, продолжал летать на боевые операции. Вот и на этот раз ему с самого начала пришлось показать свой характер — при взлете обнаружилось, что, готовя самолет к рейду, техники плохо завинтили крышку горловины топливного бака и топливо «сифонит». Пришлось переждать в воздухе взлет последнего самолета и приземлиться, чтобы закрепить крышку, а затем догнать эскадру и возглавить ее, хотя для полета на расстояние 2320 километров до Полтавы потеря почти трехсот литров топлива могла стать критической. Затем, уже над Британским каналом, выяснилось, что еще двадцать «крепостей» должны по техническим причинам вернуться на базу. Это подтверждало горькую истину военного времени — гарантировать стопроцентную готовность к полету сразу нескольких сотен, а то и тысяч машин невозможно ни в Италии, ни в России, ни в Англии. Только при взлете может обнаружиться, что в огромном, собранном из тысяч деталей, самолете какая-то клемма отошла, какой-то винтик вывернулся от тряски, а какой-то ленивый техник не довинтил крышку топливного бака.
Но и сокращение численности бригады не остановило Арчи Олда. Следовавшие за ним в «Летающем джазе» Джимми Пирсон и Ричард Кришнер продолжали слышать в наушниках его спокойный голос.
На подлете к Берлину, где вся армада Восьмой армии должна была отбомбиться на заводы по производству двигателей и шарикоподшипников, Олд отколол свою бригаду от основной колонны и увел на юго-восток. И пока позади, под Берлином, почти вся немецкая авиация пыталась сорвать атаку двух тысяч американских бомбардировщиков, бригада Олда, разделившись на три группы, прицельно, как сообщает Глен Инфилд в «The Poltava Affair», отбомбилась по комплексам производства горючего в Брабаге, Элстерверде и польской Подласке.
«Три группы больших медленно летевших B-17 представляли собой идеальную добычу для истребителей, — сообщает Марвин Боумен. — В пятидесяти милях от линии русского фронта около 12:00 дня они нас атаковали… Идя на встречном курсе и ведя огонь из пушек и пулеметов, самолеты люфтваффе разорвали наш строй. Одна “крепость” сложила крылья и упала. Немцы развернулись и, ничего не подозревая, приготовились к новой атаке с тыла. Но они просчитались! Так как истребители союзников ни разу не летали из Британии в Россию, то тевтоны даже не подозревали о такой возможности. Но высоко над нами шли “мустанги”, оборудованные дополнительными баками. Немецкие радиолокаторы не засекли их из-за помех, созданных бомбардировщиками. В воздухе началось нечто невообразимое: сброшенные с “мустангов” баки, удирающие “мессершмитты”, парящие тут и там парашюты… Точно выполнив свою задачу, истребители вновь оставили нас. Нам было приказано пересечь линию фронта на высоте 2000 футов (600 метров), чтобы наши славянские союзники могли нас легко опознать. То ли русские не ожидали нас в тот день, то ли произошло недоразумение, но они, как и немцы, осыпали нас пулеметным огнем в течение десяти минут. Несмотря ни на что, мы продолжили свой путь к месту назначения…»
А Семен Школьников, который, как и Марвин Боумен, летел в одной из трех бригад этой эскадры, написал мне: «Когда американские летчики замечали истребители врага, они сразу преображались, их было не узнать. Сразу сосредотачивались, куда-то девался весь их юмор… Но когда самолеты разлетались в разные стороны, наши друзья становились опять такими же беспечными, как и раньше. Я решил снова поснимать летчиков, но в это время меня окликнули штурманы:
— А нас почему не снимаешь? — Штурманы сидели за большим столом, на котором были закреплены приборы.
Я уже знал, что эти механизмы для бомбометания у американцев засекречены. Еще до вылета из Полтавы наш генерал, начальник аэродрома, предупредил нас с Борисом: “Можете в самолете снимать все, только не штурманский стол”.
— Ребята, эти ваши приборы засекречены…
— Плевать мы хотели на секретность! Ты снимай, отвечать будем мы. А не снимешь нас, мы тебя из люка выбросим вместо бомбы…»
Насколько я понимаю, Школьников имел в виду штурмана и бомбардира, которые в B-17 сидят рядом, а «засекреченные приборы» — это прицел бомбометания…
И только когда все три группы «летающих крепостей» вновь соединились над Польшей, «в воздухе, — продолжает Школьников, — появилось звено “мессеров”. Начали атаковать. Как шмели, жужжа, стреляли по “крепости”, по очереди “клевали” ее. “Собьют нас, сволочи”, — подумал я и вдруг увидел в визир камеры, что “мессеры”, как по команде, отвалили. По истребителям фашистов был дан залп из всех бортовых орудий. Один из “мессеров” задымил…»
Ознакомительная версия.
