этой жажды. Он подумал, что народ просто истосковался по ярким зрелищам, по казням. И было так думать кощунственно, но Иов смотрел правде в глаза. И в подтверждение его вывода из толпы крикнули:
— Владыко, сверши правый суд над ворами веры нашей!
И тут же совсем жестокий призыв раздался:
— На костёр колдуна и ведьму!
Патриарх остановился, обвёл ласковым взором голубых глаз толпу, громко сказал:
— Усмирите свою плоть, дети мои! Говорю безумствующим — не безумствуйте и нечестивым — не поднимайте рога, не говорите жестоковыйно. Ибо Бог есть судья, и чаша в руках Господа. Он же глаголет: «Когда изберу время, я проведу суд по правде».
Народ с жадностью внимал каждому слову патриарха. Потухшие глаза старцев загорались, души гневных обретали покой.
Высокий молодой священник Герасим, вышедший навстречу патриарху из церкви Успения Богородицы, благостно запел:
— Господь пастырь мой!
Я ни в чём не буду нуждаться!
Он покоит меня на злачных пажитях
и водит меня к водам тихим.
Подкрепляет душу мою, направляет
на стези правды ради имени своего.
Под звуки этого пения Иов скрылся в воротах Кириллова монастыря, и толпа, сопровождавшая его, вновь заголосила.
Иов спустился в подвал монастыря. Коридоры, по которым он шёл в сопровождении дьякона Николая, монастырского служителя, и Кустодиев, освещались скудно сальными свечами. Вот богородный страж открыл перед патриархом дубовую дверь. Иов вошёл в небольшую и полутёмную келью-каземат. В переднем углу её освещённый лампадой виднелся образ Богородицы. Ближе к двери, у стены, стояла широкая скамья. На ней лежала спутанная верёвками Катерина.
Появление патриарха в монастыре было неожиданным, и никто из стражей не догадался освободить Катерину от пут. Добросердый Иов спросил дьякона Николая, вошедшего в келью следом:
— Чья воля безумствует здесь?
— Помилуй, святейший владыко, сия воля живёт здесь многие лета с времён думного дьяка Грамотина, когда подвалы были в распоряжении Малюты Скуратова.
— Освободи от пут дщерь, — повелел патриарх Николаю.
Дьякон и стражник быстро сняли верёвки с Катерины. Посадили её. Она была в рубище, простоволосая, бледная. Увидев патриарха, она опустилась на колени, стала креститься, шептать молитву. Его появление здесь удивило Катерину. В тайниках души у неё теплилась надежда, что выручать её придёт князь Фёдор Романов. Да он, может быть, и пришёл бы, да был во Пскове, где состоял наместником. Теперь же в Москву собирался, потому как волею царя назначался воеводою правой руки.
— Покиньте нас, — повелел Иов дьякону Николаю и кустодию.
Те быстро вышли из кельи. Иов подошёл к Катерине, положил ей руку на голову и спросил:
— Зачем ты кладёшь крестное знамение?
Катерина подняла на патриарха глаза, они светились доверием. По её измученному лицу текли слёзы.
— Владыко, я делаю сие потому, чтобы Иисус Сладчайший не покинул меня, чтобы укрепил дух и защитил...
Иов слушал Катерину внимательно, и было видно, что с каждым её словом на лице патриарха всё отчётливее проявлялась ласка и доброта. Он знал, что на его вопрос ведуны из народа никогда не отвечали слаженно и с чистой верой в силу Божественных символов. Он сел на скамью, перекрестил Катерину так, что она не видела.
— Встань, дочь моя, и садись рядом, — попросил он.
— Как можно, владыко, с Богоравным... — не вставая с пола, ответила Катерина.
— Ты произносишь имя Господа нашего и его сына Иисуса Христа всуе или выражаешь благоговение своё к Богу и его сыну и покаянные чувства?
— Токмо благоговение с малых лет и буду нести его до конца дней.
— В чём же ты грешна?
— В том, владыко святейший, что всюду вижу свет.
— Никто, зажёгши свечу, не ставит её в сокровенном месте, ни под сосуд, но на подсвечнике, дабы все входящие увидели свет. А что есть светильник тела?
— Око, владыко. Господь говорит: если око твоё будет светлым, то и тело явится чистым, при тёмном оке и тело худое.
— Не ошибаешься? — Иов знал, что Катерина не ошибалась. — Смотри, дщерь, свет, который в тебе, не есть ли тьма? — продолжал испытывать патриарх. — Зачем тебе оружие?
— Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его семья, его имение, — ответила Катерина.
Иов понял, что теперь Катерина ответит искренне на главный вопрос. И он задал его:
— Что побудило тебя взять царский след? — Он знал, что этот вопрос ей уже задавали. Но только ответ ему мог удовлетворить патриарха.
— Я не брала, а накрывала царский след, дабы угодить Христу Счастливейшему и спасти грешницу от соблазна.
— Тебе сие удалось?
— Мне помогал Всевышний. Бывает радость у сынов и дочерей Божьих и об одной кающемся грешнике. Я вижу двух кающихся, я вижу государя-батюшку без печали на лице. Он верит, что никто не брал его след, но накрывали. Я вижу ведунью Щербачёву, пребывающую в замаливании греха, вижу кающегося князя Голицына. Еммануил.
— Аминь!
Беседа Иова и Катерины длилась долго. Вечер уже наступил. Народ из Кремля стал разбредаться, а они все сидели и мирно беседовали. Патриарх остался доволен Катериной. Он узнал, что она сирота, что дочь купца и побывала вместе с Сильвестром в Царьграде, что с отцом изъездила полсвета, много дальних стран посетила и всюду училась, но не чародейству и колдовским порокам, а перенимала народную мудрость. Все снадобья из трав ей были ведомы, все приметы-поверья изучены, слова приговорные вызубрены, все болезни людские познаны, и всякое горе людское стало понятно ей, и она могла утолить жажду страждущего.
— Бог дал мне силу видеть в человеке всё, что открыто взору Всевышнего: течение крови и движение мысли, помыслы и побуждения, недуги и раны телесные. — Рассказывая, Катерина протянула руку к ноге патриарха, но не дотронулась до неё, сказала: — Вижу, владыко, на твоей правой ноге рубец. — Она подняла руку к груди патриарха: — Вижу, владыко, в твоей груди боль за русский народ. Вижу, святейший, венец твой страдальческий. — И по лицу Катерины вновь потекли слёзы.
Рубец у Иова был, страдание за народ в душе горело. А своего венца страдальческого он не видел. Да и не дано, а поверил: во всём Катерина показалась правдивой. Он смотрел на неё с изумлением. Загадочный взор Катерины подсказал Иову, кто сия молодая страждущая женщина. С трепетом в душе он
