Фасад здания по набережной реки Мойки № 61, 1912 г. (ЦГАКФФД СПб)
Еще одним обществом, арендовавшим помещения в доме Руадзе, было купеческое, называемое «Приказчичьим клубом». Члены его устраивали здесь балы, концерты и литературные чтения.
Смена владельца — в 1863 году здание приобрел потомственный гражданин Иван Кононов — не отразилась на устройстве дома. «Зал Руадзе» так и остался центром притяжения культурной публики, только теперь назывался «залом Кононова». Стены его видели и выставки Клуба художников, и выступления трехсотголосого хора малоимущих учеников петербургской консерватории, и концерт венгерского композитора и пианиста Ференца Листа, и, наконец, бесчисленное количество спектаклей частных антреприз, как грибы расплодившихся после снятия монополии Императорских театров на устройство представлений.
Скольких замечательных людей пропускали парадные двери дома Руадзе, кого-то на один вечер, а кого-то на длительный срок.
Сцена из спектакля «Три волхва» в исполнении артистов Старинного театра (наб. Мойки, 61, в Кононовском зале), 1907 г. (ЦГАКФФД СПб)
Зимой 1902 года в расположенных на третьем этаже дома меблированных комнатах Мухиной поселились приглашенные на благотворительный концерт любимцы публики — выдающиеся певцы Федор Шаляпин и Леонид Собинов. Знаменитости бывали здесь не раз — на втором этаже здания располагался легендарный ресторан «Кафе де Пари», более известный как «Кюба», где регулярно собирались все сливки как аристократического, так и артистического сообщества.
Три года спустя в этих же меблированных комнатах был организован нелегальный партийный клуб. Владимир Ленин вместе с Надеждой Крупской прожили здесь несколько дней, зарегистрировавшись по чужим паспортам.
А в 1904 году на Мойке, 61, на время петербургских гастролей останавливалась сорокашестилетняя актриса Ольга Книппер-Чехова, каждый день хохотавшая в этих стенах над посланиями от скучающего в Ялте мужа.
«10 апреля 1904 г.
Милая моя конопляночка… <…>
Я жду не дождусь, когда увижу тебя, радость моя. Живу без тебя, как кое-как, день прошел — и слава богу, без мыслей, без желаний, а только с картами для пасьянса и с шаганьем из угла в угол. В бане не был уже давно, кажется, шесть лет. <…>
До каких пор будешь в Питере, напиши мне, сделай милость. Не забывай меня, думай иногда о человеке, с которым ты когда-то венчалась. Почесываю тебе плечико, спинку, шейку и целую дусю мою.
Твой кое-кака.
На конверте:
Петербург.
Ее высокоблагородию
Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.
Мойка 61».
«11 апреля 1904 г.
Милая моя, обстоятельная жена… <…>
Жду твоих распоряжений насчет поездки, насчет дачи, насчет всей жизни. Хочется, ужасно хочется мне поколотить тебя, показать тебе свою власть; хочется походить с тобой по Петровке, по Тверской.
Ну, будь здорова и весела, Христос с тобой. Помни, помни, что я тебя люблю, не изменяй мне.
Твой А.
Хочешь помыть мне голову жидким дегтярным мылом? Ладно, мой».
«13 апреля 1904 г.
Моя милая старушка, кланяется тебе твой старичок, которого ты уже забыла и на которого, как мне кажется, уже махнула рукой. <…>
В апреле только тридцать дней, значит, 31-го ты приехать не можешь. Приезжай лучше 1 мая. Как приеду, тотчас же в баню, потом лягу и укроюсь своим бухарским одеялом. <…>
Ну, радость моя, ненаглядная, целую тебя и обнимаю много раз. Сегодня я здоров, чувствую себя хорошо.
Будь и ты здорова, лошадка.
Твой А».
«15 апреля 1904 г.
Милый, хороший мой дусик, вчера не было письма от тебя, сегодня тоже нет, а я в этой Ялте одинок, как комета, и чувствую себя не особенно хорошо. <…>
Какие у вас теперь сборы? Неужели полные? Воображаю, как вы все истомились. А я сижу и все мечтаю о рыбной ловле и размышляю о том, куда девать всю пойманную рыбу, хотя за все лето поймаю только одного пескаря, да и тот поймается из склонности к самоубийству.
Пиши мне, дуся, пиши, иначе я закричу караул. <…>
Ну, господь с тобой, моя радость, живи и спи спокойно, мечтай и вспоминай о своем муже. Ведь я тебя люблю, и письма твои люблю, и твою игру на сцене, и твою манеру ходить. Не люблю только, когда ты долго болтаешься около рукомойника.
Твой А».
«17 апреля 1904 г.
Милый мой зяблик, здравствуй. А сегодня от тебя опять нет письма, но я ничего, не обижаюсь и духом не падаю… <…>
Нового ничего нет, все по-старому. Обнимаю тебя, актрисуля моя хорошая, целую и беру за подбородочек.
Твой А».
«18 апреля 1904 г.
Милая собака… <…>
Я так мечтаю о лете! Так хотелось бы побыть одному, пописать, подумать.
Обнимаю тебя, голубчик.
Твой А».
Но вернемся к Маттиа Баттистини, который так же, как и Книппер-Чехова, выбрал для своих петербургских гастролей жилье в доме Руадзе (несмотря на смены владельцев, здание продолжали называть именем его первой хозяйки).
Члены Петроградского славянского благотворительного общества на банкете в гостинице «Режина» (наб.р. Мойки, 61), 1914 г.
Участники любительского аристократического спектакля-концерта, 1912 г. (все фото ЦГАКФФД СПб)
Февраль 1910 года. Баттистини вот-вот исполнится пятьдесят четыре. Он на пике своей славы. Как из рога изобилия льются крупные гонорары, приглашения в лучшие дома и знаки внимания поклонников его таланта. В гостиницу (вероятно, это была фешенебельная «Режина», расположенная в
