Макрон вздрогнул, очнувшись от волнующих мыслей. Возбуждённо смеясь, наконец вернулась Энния.
— Ты здесь? — глупо хихикнула матрона, завидев мужа. Её дыхание обильно пахло вином.
Макрон улыбнулся ей, старательно скрывая отвращение. Ему казалось, что на оголённой шее жены отчётливо видны влажные липкие пятна — следы поцелуев Калигулы.
Энния притихла, заметив, что муж внимательно разглядывает её. Завернулась в синее, затканное серебряными цветами покрывало, скрывая наготу роскошных плечей. Но это не помешало Макрону мысленно видеть жену обнажённой, в объятиях другого. И сейчас префект претория остро ненавидел Эннию, пахнущую пороком и вином, несущую на своём теле отпечаток чужого. Макрон уже не любил её. Остатки чувства исчезли в тот момент, когда Энния согласилась на позорную сделку. Но память о былой любви заставляла его ревновать.
— Ты говорила с Гаем Цезарем? — глядя в сторону, поинтересовался Макрон.
— Да, — осторожно ответила Энния, оценив деликатность мужа. Он предпочёл сказать «говорила», а ведь мог выбрать и иное слово. Должно быть, Макрон чувствует себя неловко, отправляя жену на любовные свидания с Калигулой! Что же, сам виноват! Пусть терпит!
— Он согласен убить Тиберия? — хрипло, с трудом раздирая слипшиеся губы, спросил Макрон.
Энния задумчиво отошла к окну. Выглянула в сад сквозь слюду, и ничего не различила, кроме неясной синей мути.
— Ну что же? — настаивал Макрон, уставившись на её лопатки, прикрытые дорогой синей тканью. «Неужели я должен зависеть от этой толстой глупой шлюхи?» — отчаянно думал он.
— Он хочет, чтобы Тиберия убил ты, — Энния рассеянно подышала на слюду и провела пальцем по образовавшемуся мутному пятну.
Макрон дёрнулся и приложил ладонь к пылающему лбу. Энния зло усмехнулась: ей нравилось мучать мужа. Она ещё немного помолчала, ожидая ответа. Но ответа не последовало. Префект претория беззвучно открывал рот и снова закрывал его, ничего не сказав. Слова путались в мозгу и упорно не связывались в определённую фразу.
— Калигула боится, — помедлив немного, заявила Энния. — Предпочитает, чтобы кто-то другой полез за него в огонь.
Макрон присел на резной табурет и в отчаянии ударил себя ладонью по лбу. Энния исподтишка наблюдала за ним. «Сейчас он сам полезет в ловушку, расставленную им для другого!» — мстительно думала она.
Энния подошла к мужу и стала позади его. И, словно в первое, безоблачное время брака, коснулась ладонями его мускулистой спины. Она умело мяла и массировала упругие мышцы, чувствуя, как напряжение постепенно исчезает под её гибкими пальцами. Макрон расслабился, прикрыл глаза и откинул уставшую голову, почти касаясь волосами полной груди Эннии.
— Но Гай Цезарь согласен действовать вместе с тобой, — заманчиво шептала она, склонившись к уху мужа.
Макрон, не открывая глаз, слабо улыбнулся. Надежда ещё оставалась. Энния, чутко уловив колебания мужа, продолжала:
— Соглашайся! Общее преступление крепко привяжет его к тебе!
— Поделив со мной опасность, ему придётся поделить и власть, — размышлял Макрон.
— Дальше медлить нельзя! — настойчиво шептала Энния, вцепившись в плечи Макрона как стервятник. — Ты знаешь Калигулу: он труслив! Если мы не поспешим убрать Тиберия сейчас, пока Гай Цезарь полон решимости — упустим возможность!
— Ты права, ты права!.. — упорно бормотал Макрон. — Сейчас — или никогда!
Энния смолкла и предусмотрительно отошла к стене, оставив Макрона одного. Она ловко натолкнула мужа на нужное ей решение. Но принять его Макрон должен без постороннего участия. Чтобы сильнее прочувствовать ответственность, которую берет на себя!
— К исходу месяца я должен отправиться на Капри, с очередным донесением для императора, — шептал Макрон, до предела раскрыв невидящие глаза. — Если Гай Цезарь согласится сопровождать меня…
— Я передам ему, — едва слышно отозвалась Энния.
* * *
Несколько дней спустя Макрон встретил Калигулу на Марсовом поле. В компании тщательно завитого, со всеми учтивого Пассиена Криспа, Гай прогуливался по лавочкам в портике Ливии.
— Макрон, мой друг, подойди сюда! — дружелюбно крикнул он, завидев префекта.
— Приветствую тебя, — послушно поклонился Калигуле Макрон. — И тебя, благородный Крисп. Как поживает твоя молодая супруга?
Гай Цезарь высокомерно улыбнулся. Макрон с горечью припомнил былого мальчика, жалкого, испуганного. Как заботился о нем Макрон! Учил притворяться! Учил выжить после смерти братьев! Водил в лупанары, чтобы запретными удовольствиями привязать к себе неокрепшую душу! Сколько лет прошло с тех пор?
— Слыхал я, что ты собираешься на Капри? — осведомился Гай Цезарь. И глаза его сверкнули огнём, понятным лишь одному Макрону.
— Да, благородный Гай, — подтвердил он.
— Я тоже желаю проведать деда, — удовлетворённо кивнул Калигула. — Согласен ли ты сопровождать меня?
— С превеликим удовольствием! — бесстрастно отозвался Макрон, прислушиваясь к бешенному стуку сердца.
— А твоя жена, прекрасная Энния, тоже поедет с нами?
Макрон краем глаза заметил, как насмешливо шевельнулись губы Пассиена Криспа.
— Нет, Гай Цезарь, — мягко улыбнулся он. — Женщины — большая помеха в важных государственных делах.
— Это верно! — нагло смеясь, подтвердил Калигула.
И Макрон, горделивый префект претория, вдруг почувствовал себя униженным.
Остров Капри выглядел безмятежным в окутавшем его призрачном спокойствии. Весла биремы едва слышно плескались в серой рассветной воде. Трепетал над палубой прямоугольный парус с оскалившейся волчьей головой. Капитолийская волчица — извечный символ Рима.
Калигула и Макрон сошли на берег. Деревянный настил мерно поскрипывал и прогибался под ногами. Солнце неуклонно поднималось за неясно видным Неаполем, окрашивая в розовый цвет волны и дымящийся Везувий.
— Император ещё спит, — почтительно кланяясь, приговаривал розовый, упитанный Антигон, любимый раб Тиберия. — Едва он проснётся — я доложу о вашем прибытии.
Нежно-розовыми казались строения, составляющие императорскую виллу. Серебристыми — листья низкорослых оливковых деревьев. Сладкий, пряный запах жасмина витал в прохладном утреннем воздухе. У Калигулы болезненно заныло сердце: разве можно такую божественную красоту расходовать на причуды вонючего старца Тиберия?!
Гай Цезарь присел на каменную скамью у края террасы. Солёный бриз, доносящийся с моря, небрежно развевал светло-рыжие, слегка вьющиеся волосы. Белые точки рыбацких парусов усеивали морскую синь. И почти зримо висело в воздухе умиротворяющее, ленивое спокойствие. Гай понял, почему император не пожелал навсегда переехать в душный, переполненный народом Рим.
— Ты надолго задержишься здесь? — тихо спросил Макрон, присаживаясь рядом.
— До тех пор, пока будет нужно, — хрипло ответил Калигула.
Макрон удовлетворённо прикрыл глаза. Смуглое лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, словно высеченным из пористого камня. Калигула огляделся по сторонам, старательно изображая скуку.
Они понимали друг друга без слов. Оба знали, зачем они приехали на Капри. Но ни разу не осмелились открыто поговорить о задуманном деле. Каждый ждал, чтобы другой сделал первый шаг.
Мир ещё не видел таких заговорщиков. Они даже не осмеливались обсудить детали задуманного убийства! Как убрать Тиберия? Ножом? Отравой? И Калигула, и Макрон полагались исключительно на счастливый случай.
Приблизился Антигон, стуча деревянными подошвами сандалий по серым и белым мраморным плиткам, сложенным в причудливый узор.
— Император уже проснулся, — доложил он. — Я проведу вас.
Макрон рывком поднялся со скамьи.
— Сначала ты иди к цезарю, — продолжал сидеть Калигула. — Я немного погуляю по саду, а потом зайду к деду.
— Как тебе угодно, благородный Гай Цезарь! — раболепно склонился перед ним Антигон. Намного раболепнее, чем в предыдущие встречи. Антигон знал, что здоровье Тиберия сильно ухудшилось. Кто наследует ему? Тиберий Гемелл или Гай Калигула? В любом случае, лучше зараннее обрести благосклонность будущего императора.
Калигула спустился в сад. Узнал розовую аллею, в конце которой нашёл Тиберия в прошлый приезд. Те же самые безлистые магнолии колыхались по краям ухоженной дорожки. Но за несколько истёкших лет деревья разрослись и причудливее искривили ветви. Калигула устремлялся все дальше, разыскивая знакомую поляну, на которой некогда разыгрывалось для Тиберия особое, незабываемое зрелище.
Добравшись до конца аллеи, Калигула присел на замшелый холмик. Былые нимфы и сатиры покинули своё царство. Напрасно Калигула мечтал снова увидеть их бесстыдные игры. Но ведь они бродят где-то здесь, неподалёку — эти извращённые спинтрии! Хрустнула веточка рядом, в насаженной ровными рядами оливковой рощице. Калигула, замирая, обернулся на звук. Мимо него прошелестел павлин, таща по траве длинный сложенный хвост. Гай разочарованно вздохнул: павлин — не спинтрий! Его можно увидеть где угодно!
