Двое варваров продолжали браниться. Один уже сжимал рукоять меча. Другой поглаживал топор, убранный за широкий пояс.
– Прекратить лай! – рявкнул Феодагат.
Всадники умолкли. Разъехались. Поглядывали друг на друга с болезненной обидой. Щурились и беззвучно ворчали, шевеля устами.
«Взбесились!» – подумал начальник готов. Он понимал, откуда бралась раздражительность у его людей. Им недоставало сна. Хуже стало с едой. Многих скосили болезни. Лето прошло, ночи делались все холодней. Крупные города Византии так и не удалось взломать и выпотрошить. Добыча была. Но жажда грабежа была еще больше. Уже обобранная римская колония ничего не обещала.
Кони устало опускали головы. Глотали ноздрями запах земли.
– Триарий, возьми двух людей и доскачи до той церкви, – указал Феодагат властной рукой. – Хочу знать что там. И еще, захвати мне парочку бездельников из местной швали.
Гот хлестнул коня плетью. Жестом увлек за собой двоих всадников, кутавшихся в шерстяные клетчатые плащи. Феодагат снова прислушался к тому, как стучат о камень старые подковы.
С запада и востока к городу осторожно подошли пешие склавины. На севере гунны кружились на неутомимых конях. Кричали. Играли луками и мечами. Варвары взяли колонию в кольцо по всем правилам войны. Двое суток назад Даврит сходу атаковал вышедшую из Анхиала колонну римлян. Конница отрезала и истребила пехоту. Византийские всадники оторвались. Князь надеялся настичь их здесь. Он ошибся. Они бежали на север в Одесс.
Снизу вверх смотрел на Феодагата тощий парень лет двадцати.
– Значит, солдат императора вы не видели? Ни пеших, ни конных? Так?
– Да, светлый господин, – с трусливым почтением отвечал юноша.
– Успокойся, храбрец. Мы не сделаем тебе ничего, – подбадривал его Триарий. Улыбался круглыми щеками извечного добряка. Мать его была дакийкой, отец – готом.
Большая дружина князя вступила в город. Топот копыт, речи людей и ржание лошадей заполнили улицу. Глухо тянулись походные песни. Девять тысяч всадников разместил Даврит в стенах города. Еще больше воинов разбили лагерь за каменной оградой. Многоплеменное войско давно желало отдохнуть.
– Слава господу, отпустили несчастного парнишку. Думала, зарежут и все. Чего им, скотам, стоит? Ох! Ох! Только бы не заставили нас тут подохнуть с голоду, – прокряхтела старая Иоанна.
Железные шлемы, кольчуги и пластинчатые латы проплывали по узкой улице под окном. Страшно били вдали тяжелые барабаны. Гудели рожки. Феодагат, в золоченом шлеме с белым конским хвостом, ускакал вперед. За ним пронеслось все его готы.
Девочка лет десяти подошла к плохо прикрытой ставне.
– Послал же их сатана, – проворчала старуха.
– Спи, мать. Спи, – отозвался низкий мужской голос из темноты.
«Что у нас брать? Так ты сынок рассуждаешь, а ведь я только вчера достала полмешка зерна, чтобы мы не ели одни опилки и траву» – раздраженно подумала она. Сноха убежала с каким-то скифом, когда те покидали колонию. Их тогда было немного, всего около пяти сотен. Теперь небольшой город затопляла целая армия варваров. Сын всю ночь пил с плотником. С тех пор как он лишился жены, то целыми днями спал либо напивался до козлиных речей.
– Бабушка, они нас не тронут? – спросила девочка. Тело ее дрожало от страха. В прошлый раз склавины не нашли ее. Но нескольких девочек постарше варвары изнасиловали.
– Успокойся милая, мы теперь под их властью, – неуверенно произнесла Иоанна. Горло у нее першило. Слова выходили с болью.
– Какая теперь разница! – рявкнул мужской голос.
Женщина покачала головой. Прижала ребенка к себе. Сердце девочки, казалось, выпрыгивало из груди. Дышала она неровно. Шумно.
– Тише, тише, моя маленькая. Все будет хорошо.
– Да, бабушка. Только бы так и было!
Конница готов избрала для себя отличные дома. Склавины не возражали. Во всех сражениях союзники дрались не хуже дружинников Даврита. Однажды готы решили исход всего дела. Всадники спешились. С воинственным ревом ворвались в римский форт на холме под Траянополем. Византийцы не выдержали безумного напора и сдались.
– Если головы римлян не протухли, выстави их на кольях у стены, – сказал Феодагат одному из своих старшин. Соскочил с коня. Повел его за собой.
– Вот уж нет! Мои парни не станут ковыряться в этом дерьме цезарей, – возразил русобородый сотник.
– Тогда пусть это сделают несколько горожан. Что мне тебя учить, Гензерих? Божье творение! – рассердился начальник конницы готов. Засопел.
– Ты прав, Феодагат.
– То-то. Где Эрманрих?
– Он с Бозом перегоняет из соседнего поместья скот.
– Найдите мне его как вернется. Пусть отыщет меня до ночи. Он мне нужен! Пусть даже у князя меня найдет. Ясно?
Русобородый сотник кивнул. Шел следом.
Феодагат чувствовал: настроение подымается. Он понимал, что Даврит хочет дать войску немного отдохнуть. «Крепкий сон, горячая пища, вино и овес поправят наш дух и наши дела», – поучительно сказал себе гот. Ветер поиграл белым хвостом на его шлеме.
Четверо готов спешились невдалеке. Привязали коней. Коротенький парень из местных бегал перед ними. Показывал рваную рубаху. Запинаясь, пытался им что-то втолковать.
Князь повелел не трогать жителей и имущество их вторично. Двое суток тогда варвары разоряли город. С жадными лицами и обнаженными мечами врывались захватчики в дома. Топорами прорубали запертые двери. Брали все, что могли найти и признавали ценным. Из окон выбрасывали они сундуки, ткани и одежды, предметы из серебра, бронзы и железа. С женщин срывали украшения. Теперь позволялось забирать только продукты. В них все острее нуждалось войско Даврита. Князь мог уменьшить силы собранные подле него, но тогда от замысла завладеть крупными городами империи пришлось бы отказаться до весны. Всюду на Балканах действовали большие и малые отряды склавин. Даврит надеялся за зиму собрать дополнительные силы и, наконец, сломать хребет Византии. Одной добычи главе варварского союза казалось мало.
Вечером подошли обозы с припасами и награбленным.
Князь пировал. Злой и пьяный, он подымал золоченый рог. Ревели воинственные голоса. Смеялся Боз, щурился, глядя на огонь, разведенный прямо во дворе богатого дома. Эрманрих на столе мастерски рубил топором целиком зажаренного барана. Бранился Феодагат. Пели неясные песни гунны.
– Еще вина! Пусть будет праздник Перуна! Пусть боги пируют с нами. В огонь мясо и вина. Богам! Все им, милостивым и светлым!
Даврит тер ладонью подбородок, залитый медом и жиром.
– Феодагат, ты не веселишься, брат? Почему?
Костры и факелы освещали грубую роспись стен, узоры дорожек, мрамор старинных статуй. Красные лица варваров метались в огненных всплесках. Пугливые римляне бросали в огонь новые паленья.
– Князь, я жду.
– И я жду, друг! Но чего ждешь ты?
– Жду, пока вино ударит мне в голову.
– Друге! – громом обратился Даврит к приближенным. Грозно вонзил тонкой работы нож в доску стола. Дождался тишины. Глаза пьяные и трезвые глядели на него, моргая и неотрывно. – Многое мы прошли, друге, в это лето! Многие края обошли с мечом. Я обещал вам славу и богатства. И вы в золоте!
Толстый указательный палец князя устремился поверх голов. Блеснули рубины и изумруды на тяжелых перстнях.
– Слава! – грянули пьяные голоса.
Испугались слуги. Сжались хилыми телами.
– Эй, Тагадар! Ты меня понимаешь или уже гуляешь по сонным лугам, пьяный как весенний вепрь?
Широкоплечий воин тряхнул русой головой. Выкатил рыбьи глаза окутанные туманом опухших век. Жидкая борода задрожала. Рот раскрылся, показав неровные зубы.
– Любимый князь! – заорал дружинник.
Даврит захохотал. Опустился на плетеный стул. Дерзкие глаза выкатились над горбатым носом. Рубленные скулы дрожали.
Смеялись все. Даже согнанные силой слуги обменивались улыбками, угадывая разряженный гнев. Князь прогонял беспокойство вином, верой союзников и могучей дружины. За год войны он не покорил империи. Но он стал сильней. Юноши сделались опытней. Что если зазимовать здесь, не отходя далеко? Что если весной отсюда двинуться на проклятый город Константина? Припасы? Они есть! Беде неоткуда было прийти. Фракия лежала у его ног. Иллирия как испуганный уж жалась к воде и шипела в бессилии. Святозар и другие вожди не давали римским псам покоя. Повсюду, от Скодра до Никополя пробивались они терзая слабое тело Византии. Склавины расселялись. Дружины и ополчения племен рвались к югу. Мешали горы Македонии, прочные стены больших городов. Дерзко стояла неприступная Фессалоника.
«Война не кончится в этот год, – думал Даврит. – Мы не умеем брать городов. Там где стены высоки, а защитники верят в себя, мы не берем победы легко. Многое нам еще нужно постичь…»
– Ты задумался, князь?
– Пей Феодагат! Пей и ешь, брат и друг. Пусть будут сыты наши воины, наши кони и наши животы. Мечи наши уже сыты до самого снега.
