парня пилотку, побелевшую от проступившего пота. Подхватили командира под руки и, держа почти на весу, устремились наружу.
Оказавшись на ярком свету, зенитчик на время ослеп. Из глаз потекли обильные слёзы. Утихшая было боль в голове, вспыхнула с удивительной силой. Механически двигая ватные ноги, Яков кое-как продвигался на звук грозного рыка.
Парень не мог уяснить, что же сейчас происходит? Мысли дробились и путались. В ушах громко стучало. Капли холодного пота тёкли по пылающему от температуры лицу.
Кое-как сфокусировав зрение, Яков увидел перед собой спины пяти офицеров. За ними маячила большая фигура, одетая в форму с лампасами. Скорее всего, она издавала громкие крики.
Державшие лейтенанта под руки, солдаты остановились, как вкопанные. Они убедились, что командир самостоятельно держится в вертикальной позиции. Отступили назад, но не ушли далеко. Бойцы встали так, чтобы успеть подхватить командира, если он вдруг начнёт, валиться на землю.
Сообразив, что его привели для доклада начальству, Яков аккуратно поднял правую руку к пилотке. Парень чуть покачнулся, но немыслимым чудом, удержался на месте.
Он проглотил плотный ком, застрявший в ссохшемся горле, и, сильно растягивая слова, хрипло сказал: — Командир третьей батареи зенитчиков прибыл по вашему распоряжению.
Услышав сзади невнятную речь, генерал обернулся. Свита тотчас расступилась. Пред глазами высокой комиссии оказался худой лейтенант, еле стоящий на дрожащих ногах.
Выглядел он просто ужасно. Морда небрита несколько дней. Постоянно и сильно потел. Сквозь смуглую кожу, проступил нездоровый румянец. Пьяный настолько, что даже качался.
Форма достаточно новая, но так сильно измята и настолько грязна, словно он очень долго валялся в пыли. Вместо уставной фуражки простая пилотка солдата, выгоревшая от солнца почти добела. Голова кое-как забинтована. Из-под тонких слоёв серой марли дико торчат тёмные волосы с проседью.
Генерал хотел повторить свой вопрос насчёт безобразия, что царило вокруг, но сначала, решил кое-что уточнить: — Давно здесь находитесь лейтенант? — рыкнул он низким раскатистым басом.
— Сутки назад принял под своё руководство четыре орудия и шестнадцать красноармейцев. — сообщил начальнику Яков. Он немного пришёл в себя от тяжёлого сна и стал выражаться гораздо понятнее.
— За истекший период, батарея отразила пять мощных воздушных атак. Сбила девять и повредила не меньше тринадцати самолётов фашистов. Отбросила мотопехоту. В ходе боя, сожгла восемь танков, шесть бронетранспортёров врага и семь грузовиков. Уничтожила до роты живой силы противника.
Услышав впечатляющий список успехов, генерал немного смягчился, и спросил тоном ниже: — За последние сутки, к вам было послано два взвода пехоты. Почему до сих пор не поставлено охраненье вокруг?
Совершенно спокойный зенитчик, неожиданно вспомнил, что выходя из землянки, он чётко услышал, как генерал назвал цифру двенадцать. Прибавил к ней двух бойцов, которые его сюда привели, и с печалью отметил, что это все люди, которые могут сейчас стоять на ногах.
Он опустил руку от солдатской пилотки и, чуть покачнувшись, поспешил доложить: — В данный момент, четырнадцать пехотинцев обслуживают четыре орудия. Прочие пятьдесят шесть человек и ВСЕ НАШИ ЗЕНИТЧИКИ, — он сделал ударение на последних словах: — находятся там. Парень показал на скромное кладбище, лежащее в сотне метров к востоку.
Вместе с многочисленной свитой, полководец непроизвольно взглянул в указанном ему направлении. Генерал думал увидеть землянки, в которых самым бессовестным образом, дрыхли бойцы.
Его острый взгляд наткнулся на длинный ряд могильных досок, сооружённых из ящиков для перевозки снарядов. Они торчали из маленьких холмиков недавно насыпанной почвы и ярко сияли своей новизной.
— За истекшие сутки, — продолжал монотонно докладывать Яков: — ранило и убило много бойцов. Вследствие этого, состав орудийных расчетов сменился, как минимум, трижды. Для удержания данной позиции требуется срочное пополнение, состоящее из шестнадцати артиллеристов и взвода пехоты.
Генерал с осужденьем смотрел на зенитчика, который посмел дать ему конкретные цифры того, что нужно батарее для боя. Насупленный взгляд скользнул по усталому донельзя человеку. Но вместо того, чтоб приструнить солдафона-окопника, начальник вдруг тихо спросил: — Как ваша фамилия?
— Лейтенант Малинин! — доложил седой доходяга и покачнулся, как пьяный.
— Яков, ты что ли? — выдавил из себя генерал.
Парень собрал свою волю в кулак и разогнал плотный туман, застилавший глаза. Он присмотрелся к грозному лицу полководца. Напряг засбоившую память и, наконец-то узнал в нём бывшего комиссара войскового училища. Того самого, что закончил месяц назад.
— Так точно! — вздохнул молодой лейтенант и едва слышно добавил: — Здравствуйте, Пётр Андреевич.
Лишь после сказанных слов, генерал совсем убедился, что перед ним стоял его недавний курсант. Один из лучших студентов старшего потока училища, который он вёл до отъезда на фронт в мае 42-го.
Генерал повернулся к притихшей вдруг свите. Ткнул пальцем в ближайшего офицера с артиллерийскими знаками в чёрных петлицах и приказал: — Товарищ капитан, примите у лейтенанта батарею зенитных орудий.
Штабной порученец аж вздрогнул от таких неожиданных слов. Причём, его тряхнуло так сильно, будто в тело ударила фашистская пуля. Офицер побледнел, как свежевыпавший снег и с трудом произнёс: — Слушаюсь!
— Контуженого командира и всех тяжелораненых красноармейцев немедленно отправить в санбат. — закончил говорить проверяющий. Словно стараясь запомнить окружавшую местность, он пристально глянул на плохо устроенные позиции батареи зениток. Открыл было рот, чтобы что-то сказать по поводу отсутствия брустверов у оплывших окопов, но промолчал.
Генерал коротко бросил: — Поехали дальше! — и направился к «эмке» чёрного цвета, густо припорошенной пылью. Привычно устроился на переднем сидении рядом с шофером и со злостью захлопнул узкую дверцу. О чём тут ещё говорить, если бойцы и так на пределе физических сил, а других ему взять решительно негде? Тут и угроза расстрела ничему не поможет.
На заднем диване машины устроились два адъютанта. Прочая часть пышной свиты бросилась к «ГАЗ-64». У советского «джипа» были крупные, лупоглазые фары, большие колёса и полукруглые вырезы вместо передних дверей.
Офицеры набились в открытый салон, вмещающий шесть человек, и быстро расселись на продольных скамейках, расположенных сзади. Машины тронулись с места и помчались на север, в сторону посёлка Спартаковка.
Через пару минут, подъехали две, знакомые лейтенанту «полуторки». В их кузовах лежали ящики с боеприпасами, медикаментами и армейские термосы с остывшей едой.
Зенитчики, державшиеся ещё на ногах, оставили возле орудий двух наблюдателей. Они спустились в низину и, без лишних слов, принялись за разгрузку машин.
Растерянный капитан стоял в стороне от солдат и совершенно не знал, что же ему делать теперь? Яков подошёл к офицеру, и хотел было представить бойцам нового командира их батареи.
Зенитчик вдруг пошатнулся и начал валиться затылком назад. Не отходивший от парня, сержант удивительно вовремя подхватил его под руку и удержал от
