Таким путем квестор, быстро проявив твердость, укрепил бодрость колонистов, возносивших ему свои хваления. Городские судьи Неметоцены, благословляя его отеческую бдительность и благочестив, вынесли декрет о постановке ему бронзовой статуи. После чего несколько латинских купцов, которые отважились выйти за город, были захвачены и перебиты конницей Комма.
VIПрефектом конницы, размещенной в Неметоцене атребатской, был Кай Волузений Квадрат, тот самый, который завлек некогда царя Коммия в западню и сказал сотникам своего конвоя: «Когда я, в знак дружбы, подам ему руку, бейте его сзади». Кая Волузения Квадрата уважали в войсках за повиновение военному долгу, твердость и храбрость. Он был щедро награжден и пользовался почетом, связанным с военными заслугами. Марк Антоний наметил его для преследования Комма.
Волузений усердно выполнял доверенное ему поручение. Он устраивал Комму засады, и, держа постоянную связь с его грабителями, все время тревожил их. Тем временем Атребат, знавший много военных хитростей, изнурял римскую конницу быстротой своих передвижений и захватывал одиночных солдат, Пленников своих он убивал из религиозного чувства, надеясь привлечь богов на свою сторону. Но боги скрывают свои намерения так же, как и лицо. И именно, по совершении одного из помянутых богоугодных дел, Комм очутился в наибольшей опасности. Бродя в то время по области морэнов, он только что ночью зарезал на камне в лесу двух молодых и красивых пленников, когда при выходе из лесу он со своими сподвижниками оказался настигнутым конницей Волузения, лучше вооруженной и более искусной в маневрировании. Она окружила Комма и убила у него много людей и коней. Впрочем, ему удалось пробиться вместо с наиболее ловкими и самыми смелыми атребатами. Они бежали, летя во весь опор к отмелям, где хмурый океан катит валуны по пескам. Стоило им повернуть голову, чтобы увидеть за собой дальний блеск римских шлемов.
Вождь Комм крепко надеялся убежать от этой погони. Кони их были быстрей и менее нагружены, чем вражеские. Он рассчитывал скоро добраться до кораблей, ожидавших его в ближайшем заливе, погрузиться со своими друзьями и уплыть к острову британцев.
Так думал вождь, и атребаты ехали молча. Порой неровная местность или купы деревьев скрывали от них всадников Волузения. Потом оба отряда вновь обнаруживали друг друга на огромной и серой равнине, но были все еще разделены обширным и все растущим пространством земли. Светлые медные шлемы растянулись, и Комм видел за собой только невысокое облако пыли, двигавшееся у горизонта. Уже галлы радостно чуяли в воздухе испарение морской соли. Но с приближением к берегу пыльный подъем замедлил ход галльских коней, и Волузений стал выигрывать пространство.
Варвары, у которых был чуткий слух, уже слышали, как доносятся к ним слабые, едва различимые и страшные латинские крики, когда с вершины песчаного бугра, за изогнутыми ветром ивами, они увидели мачты кораблей, собранных в излучине пустынного берега.
Они выразили свою радость продолжительным криком. А вождь Комм поздравлял себя с предусмотрительностью и удачей. Но едва начав спускаться к берегу, они стали на полугоре, видя с отчаянием, что прекрасные венетские корабли, широкие в боках, очень высокие на корме и носу, сидят на сухом песке, бесполезные на долгие часы, пока дремлет вдалеке отступившее море. При виде этого они так и остались, неподвижные, бессмысленные, потупившись на своих запаренных коней, которые, едва держась на усталых ногах, клонили головы от берегового ветра, бившего по глазам вихрами их длинных грив.
Среди оторопи и молчания раздался крик вождя Комма:
— На суда, всадники! Ветер попутный! На суда!
Они слушались, не понимая.
И, дойдя до кораблей, Комм велел распустить паруса. Они были сделаны из звериных шкур, раскрашенных яркими красками. Как только их подняли, они надулись от свежевшего ветра.
Галлы спрашивали себя, к чему эта затея, и не думает ли вождь, что эти крепкие дубовые корабли станут рассекать береговой песок, подобно воде морской. Одни думали бежать дальше, другие — умирать, убивая римлян.
Тем временем Волузений, во главе своих всадников, преодолевал возвышенность, идущую по границе этого берега из песка и валунов. Он увидел, как из глубины затона высятся мачты венетских кораблей. Учтя, что паруса их распущены и надуты попутным ветром, он остановил свой отряд, осыпал похабными проклятиями голову Коммиуса, пожалел своих запаленных коней и, поворотив прочь, велел своим людям возвращаться в лагерь.
«Чего ради, — думал, он, — гнаться еще за этим разбойником? Коммиус сел на корабль. Он плывет, и, при таком ветре, он уже за пределами полета дротика».
Вскоре Комм и его атребаты достигли густых лесов и плавучих островов, которые они наполнили раскатами громкого смеха.
Комм держался еще шесть месяцев. Однажды Волузений настиг его и двадцать галльских всадников на открытом месте. Префекта сопровождало приблизительно то же число людей и коней. Он приказал атаковать. Атребат, потому ли, что боялся не выдержать удара, потому ли, что затевал хитрость, подал знак к бегству, ринулся со всех ног своего коня по безграничной равнине и долго скакал, преследуемый по пятам Волузением. Потом он вдруг довернул коня и бешено накинулся со своими галлами на префекта конницы, которому пробил бедро копьем. Римляне, увидав своего главного начальника поверженным, в смятении разбежались. Затем, под влиянием воинского воспитания, заставлявшего их преодолевать естественное чувство страха, они вернулись подобрать Волузения в то самое время, как Комм радостно осыпал его самыми крепкими ругательствами. Галлы не смогли устоять против небольшого римского отряда, собравшегося с духом и сплоченного, который напал на них, перебил и взял в плен большее число их. Коммиус спасся почти один благодаря скорости своего коня.
А Волузения почти замертво принесли в римский лагерь. Искусством ли лекарей, силой ли собственной натуры он, однако, оправился от своего ранения.
После этого дела Коммиус сразу лишился всего — и верных своих бойцов, и собственной ненависти. Довольный своей местью, отныне удовлетворенный и успокоенный, он послал гонца к Марку Антонию. Допущенный в трибунал квестора, вестник этот сказал так:
— Марк Антоний, царь Коммиус обещает придти в место, ему указанное, исполнить то, что прикажешь, и выдать заложников. Он просит только избавить его от позора явиться перед кем-нибудь из римлян.
Марк Антоний был великодушен:
— Понимаю, — сказал он, — что Коммиусу было бы неприятно свидание с нашими начальниками. Освобождаю его от встречи с кем-либо из нас. Дарую ему прощение и принимаю его заложников.
Что было потом с Коммом Атребатом, неизвестно: его дальнейшая жизнь следов не оставила.
Перевод с французского И. А. АксеноваТонкая палочка; один конец ее был острый — для царапания букв на залитой воском дощечке; другой — широкий, плоский — для заглаживания написанного. (Прим. ред.)
