— Будет-с тебя! — сказал он молодому Ительмену. — Пойдем отсюда!
Душитель медведей хотел возразить, ибо слова Ваттана как будто утверждали превосходство силы над ловкостью, но передумал и, быстро одевшись, последовал за соперником.
— Как тебя зовут? — с любопытством спрашивал Ваттан, удивленно рассматривая тонкое и крепкое тело ительменского борца.
— Колхоч! — отвечал Ительмен, поправляя на голове свою вышитую шапочку.
— И где вы растете, такие? — бесцеремонно приставал наивный пастух.
— Моя земля мыс Кужи,1 — спокойно отвечал Ительмен. — Где два моря сходятся... так! — Он выставил вперед сильно согнутый локоть. — Крутые утесы!.. Наши дома, как птичьи гнезда... там! — И он показал рукою вверх.
1 Мыс Лопатка, южная оконечность Камчатки. (Прим. Тана)
— Никогда не видал, такого цепкого бычка, — сказал Ваттан. — Хочешь, побратаемся?
Ительмен подумал немного, потом схватил левую руку своего нового друга, поднес ее ко рту, и глубоко запустил зубы в мякоть кисти, и слизал выступившую кровь, потом подставил новому другу собственную левую кисть. Ваттан с удивлением посмотрел на этот волчий прием, однако, подражая Ительмену, тоже укусил его руку до крови.
— Но только этого мало, — сказал он, тщательно вытирая рот после неприятного вкуса человеческой крови. — Вот погоди, оленя убьем, его кровью помажемся. А мясо себе возьмешь!.. — прибавил он по щедрой привычке оленевода.
Побратимство между людьми различных родов издавна было в ходу в северных тундрах и лесах, смягчая междуплеменную ненависть, ибо такие союзы считались священными и не уступали крепостью самому близкому родству.
Девушки из поселка Таньгов всей гурьбой вернулись назад из палланского лагеря. Им хотелось устроить собственное состязание. Многие молодые люди последовали
27
за ними, особенно из тех племен, которые не имели на ярмарке собственных женщин. Девушка с длинными косами вынесла из своего шатра красивую женскую одежду и повесила ее на палке, воткнутой в снег. Предполагалось состязание в пешем беге, и по обычаю, хозяйка выставила приз для победительницы.
Через минуту девушки и женщины из близлежащих оленных лагерей, сбросив лишнюю одежду, уже неслись вперед по дороге, натоптанной караванами, помогая себе длинными посохами и стараясь обогнать друг друга. Хозяйка беспечно бежала в общей толпе, но после обычного поворота, когда первая половина пути была окончена, она внезапно выдвинулась вперед и так же легко отделилась от своих подруг, как дикий олень от стаи мохнатых собак, бегущих сзади. Достигнув межи, она, однако, не захотела снять приза и великодушно пробежала мимо, предоставив его следующей подруге. Молодые люди с восторгом смотрели на быстроногую победительницу. Она была высока и стройна, с крепкими плечами, выставлявшимися из-под полураскрытого ворота одежды; щеки ее раскраснелись от бега, густые брови осеняли большие карие глаза. Тонко очерченный нос изгибался красивой дугой. Все лицо ее дышало возбуждением и весельем.
— Кто эта девушка? — спросил Ваттан у молодого Таньга, стоявшего рядом.
— Мами, дочь Камака! — отвечал Таньг. — Камак, самый богатый из Таньгов... Знаешь, должно быть!
Ваттан вспомнил сердитого старика в палатке, и ему стало смешно и вместе с тем досадно. Кто бы мог подумать, что у старого полоумного Таньга могут быть такие дочери? Он махнул рукой и вдруг, как прежде при борьбе, почувствовал неодолимое желание самому пуститься в бег.
— Я тоже поставлю приз! — сказал он, подходя к начерченной на снегу меже.
Он бросил взгляд в сторону своего лагеря, но идти туда было далеко. С беспечным жестом Ваттан снял белый волчий шлык, висевший на его плече, и повесил его на палку.
В толпе раздался одобрительный шум. Шлык был сделан из огромной волчьей головы, а к ушам были при-
28
вязаны дорогие красные «корольки», купленные от заморских Куру, по оленьей шкуре за королек.
Молодые люди тотчас, же стали подтягивать одежды, приготовляясь к бегу. Мами, гордо улыбаясь, стала вместе с парнями. Грудь ее дышала совершенно спокойно, рука крепко сжимала гибкий посох с роговым наконечником, дающий опору во время быстрого бега.
— А-ха-ха! — весело рассмеялся Ваттан. — Бежала зайчиха с песцами, забыла, где ноздри, где хвост!.. Смотри, дух захватит!...
— Посмотрим, — сказала Мами, — тебе бы только не захватило! — прибавила она с дерзкой улыбкой, окидывая его глазами.
— Ух, девка! — даже зажмурился Ваттан. — Огонь!
Ительмен тоже посмотрел на быстроногую дочь Таньгов с видимым восхищением.
— У нас нету таких! — сказал он, подумав. — Девушки сидят дома, парни по горам ищут еду... Откуда растут такие? — прибавил он, бессознательно повторяя недавний вопрос Ваттана.
— От стада! — с гордостью отвечал Ваттан. — С малолетства за оленями бегают мальчики, девочки, все вместе... Олени свои, домашние, божий дар... Тебе не понять этого! — прибавил он с вечным презрением зажиточного и уверенного в затрашнем дне кочевника к полуголодному и беспечному охотнику или рыболову.
— Ну, ну! — нетерпеливо сказала Мами, переступая на месте. Толпа молодых людей, повинуясь ее стремлению, ринулась вперед, поднимая облако мелкого снега и постепенно выравниваясь на бегу. Ввиду интереса, который возбуждало состязание, предполагалось не жалеть сил и перебежать через все поле и, только обогнув один из холмов на его левой окраине, вернуться назад.
Облако снежной пыли быстро исчезло, но никто не уходил домой; зрители стояли у дороги, и усердно смотрели вдаль, боясь оторваться и упустить надлежащую минуту. Наконец маленькое белое облако снова явилось на горизонте.
— Бегут, бегут! — закричали с разных концов. — Трое бегут!
29
— Го, го, го! — почти тотчас же оглушительно заревела толпа. — Баба впереди, баба!
Трое передовых быстро приближались. Легконогая Мами действительно неслась впереди, как молодая лань, преследуемая волками. Длинные черные косы с красными кистями на концах развевались за ее плечами, как две стрелы, опушенные красными перьями. Она не только бежала быстрее парней, но даже играла с ними, то подпуская их на несколько шагов, то снова быстро увеличивая промежуток. Колхоч и Ваттан бежали рядом; на рыхлом снегу Чагарского поля легконогий Ительмен оставил сзади тяжеловесного побратима, но по мере приближения к стойбищу Ваттан наверстал потерянное, и теперь они бежали нога в ногу по широким, твердо наезженным колеям. Лицо Ваттана почернело от гнева и напряжения. Глаза его выкатились из орбит, дыхание выходило со свистом из его груди, и можно было ожидать каждую минуту, что он грянется на землю бездыханным, от нечеловеческого усилия. Ительмен был бледен и крепко стиснул зубы; его мохнатые волосы смерзлись от оледеневшего пота и походили на большую шапку; крупные капли катились по щекам и стекали за ворот исподней меховой рубахи.
Мами бежала совсем иначе, легко и стройно, почти без всяких усилий. Ее мускулы были сделаны как бы совершенно из другого материала. Добежав до межи, она подхватила мохнатую волчью шапку и тотчас же надела ее на голову.
— Дайте мне копье! — шаловливо говорила она.— Теперь я буду воином.
Толпа неистовствовала от восторга. Десять копий со всех сторон протянулись к девушке. Юная дочь Таньгов теперь казалась зрителям воплощением великой Эндиу, дочери старого Кутха и прародительницы всего человеческого рода.
Ваттан тоже остановился у межи и пошатнулся, но удержался на нога, при помощи посоха.
— Еще раз! — прохрипел он, тяжело дыша. — Еще попробуем.
— С вами? — сказала девушка с пренебрежением.— Вы не годитесь.
30
Она обвела нетерпеливым взглядом толпу своих недавних соперников, которые являлись через каждые несколько секунд в одиночку и группами, и невольно остановилась на худощавой, но удивительно стройной фигуре молодого Одула, тоже подошедшего полюбоваться на редкое зрелище. Он был одет в короткий замшевый кафтан, пышно расшитый лосиной шерстью и отороченный мехом выдры. Высокие штиблеты из гладкошерстной шкуры оленьего теленка плотно облегали красиво выгнутые ноги. Прямые волосы падали до плеч столь же блестящими и пушистыми прядями, как шарф из хвостов черной лисицы, обвивавшим его шею.
Разве с тобой? — сказала девушка полуутвердительно, с видимым удивлением рассматривая стройную осанку нового гостя. Одул, вопросительно взглянул на тощего старика, стоявшего рядом и одетого в такой же кафтан, но без вышивок и украшений, но старик покачал головой и сказал какое-то слово на никому не известном языке. Молодой человек слабо усмехнулся и тоже покачал головой.
— Стыдно молодым людям состязаться с женщинами! — сказал он, обращаясь к девушке. Однако голос его прозвучал минутным сожалением, и видно было, что предлагаемое состязание представлялось ему не лишенным соблазна.
