Александр Дюма - Генрих IV

«Флоретта, — пишет автор «Анекдотов о королевах и правительницах Франции», — имя верное или вымышленное дочки садовника Неракского замка, достаточно хорошенькой, чтобы привлечь короля Наварры».

Потом появилась мадемуазель де Тиньонвиль, дочка Лорана де Монтюана. Это было не увлечение, а страсть наваррского короля. Никаких препятствий не существовало в это доброе время, когда любовь была третьей религией, а очень возможно, что и первой. Согласимся с этим. История эта была к тому же гораздо более реальна, чем интрижка с Флореттой. Сюлли и д'Обинье тому свидетели.

«Король Наварры, — говорит Сюлли, — отправился в Беарн якобы навестить свою сестру, но на самом деле все склонялись к тому, что привлечен он был юной Тиньонвиль, в которую недавно влюбился. Она яростно отбивала атаки наваррского короля, и этот принц, который возгорался пропорционально встреченным преградам, употребил по отношению к юной Тиньонвиль все ухищрения пылкого любовника».

Каковы же были ухищрения пылкого любовника? Д'Обинье нам расскажет. Итак, говорит он сам: «Здесь начались любовные похождения влюбленного короля и юной Тиньонвиль. Она была девственницей и достойно уклонялась. Король просил вмешаться в это дело д'Обинье, уверенный в том, что для этого человека не было ничего невозможного.

Но тот, достаточно грешный в вещах значительных и кто по собственному капризу не отказал бы своему приятелю, настолько возмутился против имени, которое его хотели заставить принять, и роли, которую ему хотели навязать, что ни преувеличенные ласки его господина, ни бесконечные уговоры, вплоть до того, что перед ним заламывали руки и падали на колени, не могли его растрогать».

Итак, король Наварры отвергнут и вынужден вернуться к мадам де Сов. В конце концов, это был очаровательный афронт.

Шарлотта де Беон де Самблансей, мадам де Сов, была не только одной их самых красивых, но еще и одной из самых соблазнительных игрушек двора. Не следует верить тому, что говорила по ее поводу в своих мемуарах королева Маргарита. Ибо она была двойная ее соперница, во-первых, в ее любовных играх с герцогом Алансонским, а во-вторых, с Генрихом Наваррским. Она была внучкой несчастного Самблансея, казненного Франциском I, и носила свое прелестное имя мадам де Сов по мужу Симону де Физ, барону де Сов. Ей и в голову не приходило сопротивляться, как молодая Тиньонвиль. Чувство противоречия не входило в число привычек этой юной особы. Она была официальной любовницей короля Наварры, когда он был пленником Лувра вместе с герцогом Алансонским. И ее любовь сокращала томительные часы заключения. К тому же, как уверяют, обоим пленникам.

Похоже, этот слух не совершенный навет, так как вот что было написано рукой Генриха IV в мемуарах Сюлли: «Наши первые нелады с герцогом Алансонским начались в то время, когда мы оба были пленниками двора. И, не зная, как себя развлечь, так как выходили нечасто, а в качестве упражнений заставляли перепелок летать по комнате, отвлекались лишь охотой на дам. Таким образом, мы стали поклонниками одной красавицы, мадам де Сов. Мне она изъявляла свою добрую волю, а его одергивала и унижала передо мной, чем приводила в ярость».

Их взаимная ненависть возросла настолько, что они готовы были перерезать друг другу глотки на дуэли без свидетелей, что свободно могло произойти, если бы осторожность Генриха IV не была побеждена герцогом Алансонским, который оказался еще более осторожным.

Эта ненависть произвела забавное действие: смертельно ревнивые друг к другу, они перестали быть друг другу безразличны.

«Вышло так, — говорит Маргарита в своих мемуарах, — что, когда мадам де Сов была любима герцогом Гизом, дю Гастом, де Сувреем и многими другими, любимыми больше, чем король Наваррский и герцог Алансонский, они думали только о том, как бы другому не было отдано предпочтение».

Генрих был в самом разгаре этой страсти, когда бежал из Лувра. Или из-за влияния мадам де Сов, или из-за боязни предательства он отбыл, не предупредив даже свою жену. Он очень хотел забрать с собой любовницу, но это было невозможно.

«Прекрасная Дейель внесла минуты радости в сердце короля, — говорит Маргарита, — в удалении от его Цирцеи, чары которой поблекли с расстоянием. Но когда прекрасная Дейель последовала за королевой-матерью, переписка возобновилась, и на этот раз мадам де Сов сбежала из Парижа, чтобы соединиться с королем в По».

К несчастью, она запоздала. И в путешествии, которое король предпринял в Важан, он влюбился в Катрин де Люк. Это была самая красивая девушка в городе, но красота ее стала причиной несчастья. От Генриха IV у нее была дочь, но события разлучили их. Генрих забыл о своем приключении, а мать и ребенок умерли от голода.

Да, это был любовник, друг, король очень забывчивый, наш Генрих! И — д'Обинье знал кое-что об этом — очень скупой к тому же. Король поручил ему к этому времени определенную миссию в Гаскони. Д'Обинье хотел показаться достойным и хлебосольным сеньором. Кормили короля на убой, и по возвращении д'Обинье ожидал, как бы ни был скуп его господин, получить награду за свою щедрость. Но в качестве награды Генрих подарил ему свой портрет. Под этим портретом д'Обинье написал следующее четверостишие:

Покидая Ажан, Генрих IV забыл там не только Катрин де Люк, но и, как говорит д'Обинье, «громадного спаниеля по имени Цитрон, который привык спать в ногах короля» (и часто между Фронтенаком и д'Обинье). Это бедное животное, умирающее от голода, вызвало жалость д'Обинье, и он поместил его на полном пансионе у одной женщины, а на ошейнике приказал вышить такой сонет:

К счастью для бедного Цитрона, Генрих проезжал на следующий день через Ажан. Собаку подвели к королю, «который побледнел, — говорит д'Обинье, — читая эту надпись». Возможно, эта бледность обеспечила пожизненную ренту Цитрону. Д'Обинье больше ничего о нем не говорит…

Генрих IV привыкал понемногу к упрекам такого рода и, после того как побледнел, не давал себе больше труда краснеть из-за подобных мелочей. Правда, через несколько лет произошел анекдот, который мы сейчас расскажем.

«Однажды ночью, — говорит д'Обинье, — я спал в прихожей моего господина с де Ла Форсом, тем самым Комоном, который чудом спасся в Варфоломеевскую ночь, историю которого Вольтер описал такими паршивыми стихами и который умер маршалом Франции в 1652 г. в возрасте 93 лет. Ночь меня застала лежащим в прихожей моего господина с де Ла Форсом, которому я несколько раз повторял: «Ла Форс, наш господин — развратный скряга, самый неблагодарный смертный, которого носит земля!» И он в полудреме спросил: «О чем ты, д'Обинье?» Король, как оказалось слышавший диалог, ответил сам: «Он говорит, что я развратный скряга и самый неблагодарный из смертных… До чего вы крепко спите, Ла Форс!» Отчего, — добавляет д'Обинье, говоря о себе самом, — денщик немного сконфузился. Но на следующий день его господин не выразил ему ни малейшего неудовольствия, но и не прибавил ему и четверти экю».

Вот сторона характера Генриха IV, написанная рукой мастера. Спасибо, д'Обинье!

История интимная и даже политическая Генриха IV есть список его влюбленностей и привязанностей. Только всегда находишь его неблагодарным в дружбе и неверным в любви.

За Катрин де Люк последовала жена Пьера Мартинюса, ее по имени мужа называли Мартин. Ее имя, услужливость ее мужа, громадная слава о ее красоте, покорившей канцлера Наварры Дюфея, — вот все, что от нее осталось.

Следующая, — Анн де Бальзак, дочь Жана де Бальзак, сеньора Монтегю, суперинтенданта дома Конде. Она вышла замуж за Франсуа де Лилля, сеньора де Трени. Но скандальная хроника ограничивается тем, чтобы означить ее под именем де Ла Монтегю.

Затем — Арнодина, о которой можно найти любопытные заметки в «Исповеди Санси».

Следующая — мадемуазель де Ребур, дочь президента Кале. Она очень пострадала от Маргариты. Правда, роман ее имел место во время пребывания Маргариты в По.

«Это, — говорит королева Наварры, — девица хитрая, которая меня совершенно не любила и каждый день готовила мне самые неприятные сюрпризы».