Ознакомительная версия.
Асгрим повернулся ко мне:
– Ты знаешь Серого Когтя?
Я покачал головой:
– Даже не слыхал о таком. Откуда он взялся?
Асгрим объяснил:
– Асбьёрн Серый Коготь служил в дружине у Олафа сына Трюггви. Но когда Олаф решил принять веру в Белого Христа, то Коготь ушел от него. У него на то есть причины: лет пять назад он служил в Миклагарде в охране тамошнего конунга. И как-то во время какого-то праздника жрецы несли перед своим конунгом большую доску, на которой разными красками был нарисован один из хёвдингов Белого Христа. А Коготь шел впереди и расталкивал толпу перед жрецами вместе с еще тремя людьми. Вдруг в толпе Коготь увидал лучников. Он бросился назад к конунгу и принял две стрелы на свой щит. Лучников схватили, долго пытали, а потом отрубили им руки и ослепили. А Когтя просто выпороли жестким кнутом.
– Но за что? Он же спас конунга? – Я ничего не понимал.
– Да, он спас конунга, но когда Коготь рванул назад, он повалил жрецов с размалеванной доской, да еще наступил кованым сапогом на лицо христова хёвдинга. Вот за это он и получил десять ударов кнутом. И хотя потом конунг пожаловал ему не только серебро, но и золото за спасение своей жизни, с тех пор Коготь ненавидит священников Белого Христа и убивает их, где может.
Асгрим вздохнул:
– О Когте говорят, что он часто бушевал, как берсерк15, еще до того, как его выпороли. Но теперь такое случается чаще. И иногда достаточно просто сказать, что кто-то из его воинов не слишком торопится выполнять его приказ, чтобы он схватил топор и пошел рубить всех, кто бы ни попался под руку. Иногда я завидую тем, кто его не боится. – Асгрим посмотрел на Токе.
– Ну, отец сказал ему за мной присматривать, – скороговоркой произнес Токе. – Может быть, у него есть для меня важные новости, и неблагоразумно было бы их пропустить. А потом показать себя полным недоумком на военном совете у отца…
Токе быстро пошел в сторону усадьбы. Асгрим улыбнулся мне так, как часто улыбался раньше во время наших ссор с Токе.
– Ярл Паллиг, конечно, дал своему сыну корабль, но вместе с ним он дал Токе Асбьёрна Серого Когтя. Чтобы ненароком не случилось какой беды. Токе думает, что это его корабль, но когда он отдает приказание, то все вначале смотрят на Когтя и только потом бросаются выполнять.
Я вздохнул:
– И мне придется быть в его команде?
– Никто не может заставить вольного бонда идти служить ярлу или хёвдингу. – Асгрим повторил слова Закона, по которому мы жили. Его отец жрец был также и годи, законоговорителем, и помнил все старые законы наизусть. А когда не мог вспомнить ничего похожего на то, что было нужно, то ловко переставлял части других законов так, что они подходили к новому положению.
– Да, только все, кто владеет землей, обязаны платить дань конунгу. А ярл Паллиг ее собирает в наших местах. И он решает, брать ли дань серебром или железом, то есть службой в его дружине. – Я тоже неплохо разбирался в законах, потому что меня учил отец.
Отец несколько лет назад отказался давать дань, сказав, что ярл Паллиг слишком жаден: требует все больше людей в свою дружину каждую весну, а при разделе добычи забирает себе даже не треть, а половину. И вместе с ним отказались служить Паллигу бонды со всего восточного побережья Фюна. Но люди ярла с горящими факелами окружили нашу усадьбу как-то ночью, и отцу пришлось согласиться с тем, что нельзя назвать жадным человека, который готов подарить тебе жизнь. Так я поехал жить к ярлу Паллигу, а со мной вместе – сыновья еще трех богатых бондов из нашей округи.
– У тебя нет земли. И нескоро будет, – прервал мои воспоминания Асгрим. – Так что ты можешь отказаться идти в дружину ярла и за скромную плату и стол пасти овец в какой-нибудь усадьбе целое лето.
Мысль об овцах показалась мне не слишком привлекательной. Я представил, как гоняюсь за ними с мечом и чуть не расхохотался. Поэтому я перевел разговор на другое:
– Ну как вы тут? Я вижу у тебя твой браслет. Что, за всю зиму Токе не добился поцелуя от Гунхильд?
– Мы же договорились, что пока тебя нет, то наш спор откладывается. – Асгрим повел меня в сторону усадьбы.
– Почему? Разве я тоже участвую? – Мысль о споре всю зиму не давала мне покоя. Мне даже несколько раз снилось, как я целую Гунхильд, а потом на моем месте оказывается Асгрим. В конце всегда раздавался смех Токе, и я просыпался. Однако я не хотел показывать даже Асгриму, как меня эти мысли волнуют.
– Конечно, – ответил Асгрим. – Я поставил браслет против кольца. Но Токе испугался того, что ему нельзя будет даже близко подойти с поцелуем к мачехе, пока его отец зимует тут же в усадьбе. Вот летом, когда ярл в походе, – другое дело. Но мы и сами идем в этот поход. Потому мы договорились, что откладываем наш спор до весны, когда все будут собираться, будет суматоха и ярлу будет не до Гунхильд. А браслет по-прежнему идет как наша с тобой ставка.
– Но что мы успеем сделать за три дня, прежде чем отплывем на юг? – спросил я. – Я вообще не понимаю, зачем нам нужен этот спор. Забыли бы его давно.
– Спор нам нужен, чтобы позлить Токе. Посмотри на себя: за зиму ты вырос, стал заплетать волосы в косы, у тебя пробивается борода. Почему бы Гунхильд не поцеловать тебя?
– Да зачем ей вообще кого-то из нас целовать? – я чувствовал, что краснею, и оттого начинал злиться.
– С того, что она нравится и мне, и тебе. А ярл на нее даже не смотрит. У него есть три наложницы на окрестных хуторах, а к Гунхильд он заходит раз в месяц. Он и женился на ней только потому, что конунг сам предложжил ему любую из своих сестер в жены в награду за добрые советы, а от такой чести отказываться не принято. Самому же ему больше по нраву женщины в теле и постарше. Так чего же такой красоте пропадать?
– Тогда, если ты решил соблазнить жену ярла, причем здесь мы с Токе? – теперь я говорил тихо, боясь, что нас кто-нибудь услышит.
– С того, что это хороший спор. Если мы проиграем, то всегда сможем грозить Токе тем, что расскажем о том, что он водит шашни с мачехой. А если выиграем, то здорово позлим его, и он, возможно, не захочет нас видеть на «своем» корабле.
Тут я рассмеялся. Быть сыном жреца и законоговорителя – это все равно, что выпить из источника мудрости, как когда-то сделал сам Один. Только про Одина рассказывают, что за это ему пришлось отдать один глаз, а в Асгрима мудрость вливалась с детства без всякой платы.
Я хлопнул друга по плечу и сказал, что и Локи16 позавидовал бы его хитрости. Асгрим рассмеялся в ответ и сказал:
– Ты еще не знаешь, что я придумал. Завтра, когда начнется пир и все будут заняты только пивом и жареным мясом, мы устроим состязание на мечах и позовем Гунхильд посмотреть. И дальше пусть Токе уговорит ее поцеловать победителя. Он-то уверен, что его никто не побьет и так он выиграет спор и получит браслет.
– А кто сможет побить Токе? Он здоровее нас, и руки у него длиннее. – Я не понимал, что у Асгрима на уме.
– Не знаю, как ты, а я всю зиму учился биться вместе с лучшими воинами ярла. Так что Токе будет нелегко справиться со мной. – Асгрим прямо раздулся от гордости и затем осмотрел меня понимающим взглядом. – Да и ты, я вижу, зря времени не терял. Но помни, в любом случае мы выигрываем.
Я кивнул, и мы зашагали к усадьбе мимо воинов, которые что-то обсуждали. Видно было, что все припасы на корабли уже погружены, оружие наточено и смазано жиром, чтобы лучше переносить соленые брызги. И теперь все ждали, когда начнется пир, который ярл Паллиг устраивал всякий раз перед походом. Мне же до пира теперь не было особого дела – я думал о том, как мне победить Токе в битве на мечах. И, главное, хочу ли я это сделать.
Пир начался долгой здравицей, которую отец Асгрима Торгейр Годи сказал ярлу Паллигу. Он долго говорил о том, как ярл мудр и многоопытен в походах, желал ему взять большую добычу и привести всех своих воинов домой. Все выпили пива, которое в этот раз было не таким крепким, как на осенних пирах, потому что ярл опасался ссор, когда столько воинов собиралось под его крышей. Слуги внесли несколько больших котлов с похлебкой, – видно, мой отец не зря обвинял ярла в скаредности: ждать, пока все набьют животы жидким гороховым варевом, перед тем, как вынести мясо! Однако никто не жаловался, все накинулись и на такое угощенье, ведь пиво наливали всем сколько влезет. Слуги черпали пиво из бочек ковшами и разносили каждому, кто клал свой рог на стол, показывая, что он пуст. Разговоры пока не начинались, потому как все были голодны, ведь ярл не выдавал на корабли припасы из своих кладовых, а вожди кораблей не готовы были раскрывать свои бочки и мешки еще до того, как выступят в поход.
Ярл беседовал с Асбьёрном Серым Когтем, что сидел по правую руку от него. А я смотрел на Гунхильд, которая сидела по левую руку от ярла, и видел, что она пьет мёд из красивого стеклянного кубка. Ее волосы соломенного цвета, которые по обычаю полагалось бы заплести в две косы, были распущены. Их скреплял золотой обруч, унизанный самоцветами. Большие голубые глаза в полумраке пиршественной палаты казались темно-синими. Временами она обводила рассеянным взглядом гостей, и тогда мне казалось, что эти глаза задерживаются на мне. Слева от Гунхильд сидел Токе и что-то ей рассказывал. Видно, за зиму он стал по-другому с ней обращаться, и она больше не смотрела на него с испугом. Все-таки спор сделал свое дело. А, может, просто Токе решил перестать скрывать, что она ему тоже нравится, раз Асгрим это все равно заметил. Однако мне показалось, что, несмотря на то, что Токе рассказывал мачехе что-то веселое, ее взгляд иногда в тревоге перебегал от сына на отца и обратно.
Ознакомительная версия.
