Янош Патаи.
Разбирание Танца, или Проповедь, на основании древних и новых богословских сочинений толкующая о Танце, отрыжке дьявола, как о наидейственнейшем средстве бесовской силы, употребительном для заселения Ада, равно как и о не менее бедственном, сравнительно с развратником и убийцей, положении человека, пляски возлюбившего и в оных упражняющегося… Дебрецен, 1683.
Иштван Сентпетери.
Чумная зараза танца, или Своевременно сказанное Слово, в коем мастерски и в подробностях описывается оная не только эндемическая, но и эпидемическая вредоносность чумы, сиречь похотливых плясок, и громятся, обескровливаются бастионы их созидателя и охранителя, вероломного Дьявола. Дебрецен, 1697.
Мощный артиллерийский обстрел не принес никаких результатов, снаряды проповедей не попадали в укрытия танцевальных залов. Понемногу битвы стихали и наконец вовсе прекратились, доказав свою полную бесплодность. С кафедр больше не звучали речи против танцев. Наоборот, на горизонте появилась литературная продукция нового типа. Если разрушительный поток невозможно остановить, нужно вырыть для него русло, и тогда он потечет, не нанося никакого вреда. Если уж танцевать — так будем танцевать благопристойно, — гласят руководства по этикету.
Одному из старейших венгерских учебников этикета Ференц Билкеи Пап дал следующее название:
«Светский человек, или правила приличия, изящных манер, деликатного образа жизни и любезного обхождения».[366]
Правила, касающиеся танцев, где по причине обновления языка встречаются малопонятные слова, уместились в восьми пунктах:
1. Положение рук не должно быть отвердым (?) и ненатуральным. Рукам не должно мешкотно висеть вдоль тела, но и не должно егозить. Движения их должны быть легкими, нечастыми и приятными.
2. За приглашением Дамы на танец должно следовать милое, обходительное и во всех отношениях любезное (что?). Подобного же фасона (?) танца надлежит придерживаться и при вождении Дамы.
3. Разведение рук в конце менуэта производится с полным почтением и благородной сдержанностью; в выражении лица следует отобразить дружественную серьезность и целомудренную учтивость.
4. Никогда не должно сжимать руку Дамы во всю силу; притискивать к себе Даму во время Немецкого танца есть непристойная необузданность.
5. Танцующим никогда не следует позволять себе бесстыдных поз и непочтительных прикосновений. Каждое двусмысленное мгновение вопиет об оскорблении приличий и невежливости. Не придвигайтесь близко к телу своей пары, обнимать Даму надлежит осмотрительно, не отступая от приличий, касаться рук с деликатностью и сопровождать ее телодвижения приятной улыбкой.
6. В быстрых танцах следите за тем, дабы избежать всяческих излишеств, не досадить своей Даме чрезмерными подскоками. Дикость и невежество танцевать безостановочно до той поры, пока кавалер и дама не взопреют и не задохнутся.
7. Всегда должно помнить, что танец есть не что иное, как мимическое подлаживанье тела и ног к музыке; в движениях надобно держать такт, передавать содержание музыки и сокрытое в ней чувство.
8. Там, где танцуют без перчаток, надобно вдвое внимательнее следить за тем, чтобы не коснуться своей Прекрасной Дамы потными руками.
Как видите, правила адресуются кавалерам, и автор просит следовать им неукоснительно, только в этом случае удастся «танцевать без ошибок, правильно и приятно». Тем более, что следовать им не так уж и трудно, ведь нет ничего проще, чем выказывать благородную сдержанность, дружественную серьезность и целомудренную учтивость, равно как и передавать содержание музыки и сокрытое в ней чувство.
А что же Дамы? Их также обучает правилам поведения вышедшая в 1826 году в Пеште книга автора, скрывшегося под буквами К…Ш И…З. У книги красивое и выразительное название:
«Нравственные наставления и материнские поучения, ведущие к познанию правил приличия, осведомляющие, каким образом Девицам должно со всяческой уместностью вести себя в Изысканном обществе, дабы они могли держать себя на людях как благовоспитанные, просвещенные, привыкшие к обращенью, ведающие Пристойность, Порядочность и Честь, знакомые с любезной Обходительностью, словом, наделенные всеми добродетелями Особы…».[367]
Поскольку речь идет о дамах, автор большей частью рассматривает проблемы бальных туалетов.
«Девица благородного образа мысли и целомудренного поведения уже касательно бальной одежды должна себе выбрать такой наряд, в котором отображались бы ее почитание нравственности и целомудренность».
Однако уже в то время было совсем непросто раздобыть себе такой целомудренный наряд, ибо автор признает, что на некоторых балах границы дозволенного расширялись:
«Итак, сообразно этому иные будоражащие прелести фигуры, которые обыкновенно держали сокрытыми, оставляют оголенными, вынося на всеобщее обозрение, если и не вполне целиком, то уж во всяком случае настолько, дабы о них возможно было не просто догадываться, но и созерцать их в свое удовольствие. Скажем, совершенно оголена шея! Сколь приметно колебание персей при вдохах и выдохах, кипение крови! Обнажены руки меж рукавами платья и перчатками! Сколь легок, прозрачен и сколь плотно прилегает к телу наряд! Смотри, кто хочет!»
Наивной, матерински заботливой советчице начала XIX века еще казалось несомненным, что у платьев есть рукава, шея не всегда бывает оголена и не всем позволительно смотреть на колебания персей. Что касается самих танцев, то автор предлагает держаться умеренности и скромности, а чрезмерное увлечение плясками не без суровости называет «недостойным». Он наверняка с удовольствием полюбовался бы на степенные нынешние танцы, ибо стремительные пляски тех времен вызывали в нем чрезвычайное раздражение:
«Воистину, по справедливости можно придти в негодование, когда на собственном опыте удостоверишься, что за помесь дикости, неистового буйства, резких выкрутасов и беготни являет собой нынешняя манера танца! Словно увлекаемое порывом ветра, летит за дамой платье, которое и так уж преднамеренно укорочено, чтобы не послужить неожиданным препятствием движениям. Посему зачастую можно увидеть лодыжку и даже более. И хотя на обозрение выставляется многое другое, однако же не позволительно добропорядочной Девице вести себя подобным образом».
Я уверен, что современные танцы не привели бы в такое негодование тревожащуюся за нравственность дочери мамашу. Однако же танцы XX столетия тоже имеют свои правила. Один из надлежащих кодексов приличий вышел в Будапеште в 1933 году под названием: «Книга бесед и способов ухаживания».[368] Как видно из названия, автор сосредоточивается в основном на беседах; насчет танцев содержится лишь несколько общих советов вроде того, что партнеру во время танца следует воздерживаться от «движений, дающих повод к превратному толкованию». Что же касается разговоров, то книга изобилует конкретными примерами:
— Сударыня, Вы танцуете, как ангел, которого только что смазали.
— Сударыня, Вы так танцуете, что газель по сравнению с Вами — бегемот.
— Сударыня, какое это, должно быть, блаженство наступить Вам на мозоль.
— Где сидит Ваша любезная матушка?
— Там, слева.
— Ах, так? В таком случае нам направо.
Если, по мнению достопочтимого господина Патаи, танцы — отрыжка дьявола, то, прочитав кодекс приличий, сам дьявол пригорюнился бы, так как он явно намеревался изрыгнуть нечто более привлекательное.
29. ЛЮБОВНЫЕ ПИСЬМА ПЯТИ СТОЛЕТИЙ
Любовные письма!
Листки бумаги, закорючки, собранные в книжицу черно-белые вереницы страниц. Но если открыть книгу и вчитаться, от полыхания страсти раскаляется бумага, черные строчки отливают алым заревом, как стаи взвившихся в небо огненнокрылых жар-птиц…
Будто жидким огнем писала свои безумные любовные послания монахиня из Португалии. В письмах Элоизы рдеет кровь ее сердца. А французский король Генрих III, будучи еще наследником престола, писал любовные письма герцогине Конде настоящей кровью. Он бил кончиками пальцев по утыканной иголками подушечке, а потом смачивал перо каплями крови. Чего только не увидит пробудившееся воображение в этих посланиях! Увидит слезы Анны Болейн, которые почти смыли нацарапанные на тюремных стенах дрожащие буквы. Увидит застывшее над листком бумаги, искаженное сладострастием лицо другого узника, Мирабо. Не только увидит, но и услышит: в коротких, своенравных посланиях Наполеона услышит барабанную дробь, призывный глас боевых рожков… Не будем искать всего этого в венгерских любовных письмах, от былых времен у нас сохранились по большей части только весточки мужу или жене, жениху или невесте.
