– А что, по-твоему, с ней может происходить? – нервно ответил Аполлоний вопросом на вопрос.
– Похожа ли она на ножны, делающие меч более острым? – откликнулся Иисус. – Какую пользу она получает от всего этого?
– Действительно, – сказала одна из женщин, – выходит, что для нас эфира не существует?
Другая женщина поддержала ее.
– Но вы все-таки получаете чувственное удовлетворение! – воскликнул какой-то мужчина.
– Это вовсе не физическое единение! – вскричал Иисус. – Это наслаждение одного человека, которое достигается усилиями двух людей! Но ведь сперма существует для совсем иных целей!
– Он прав! – завопили женщины.
– Я больше симпатизирую проститутке, продающей свое тело развратным мужчинам, чем женщине, которая занимается подобной извращенной практикой, особенно под предлогом духовного обогащения! – кричал Иисус.
Мужчины встали, чтобы утихомирить его. Аполлоний нахмурил брови.
– Этот человек – лазутчик, засланный сектой, которая просто завидует нам! – крикнул Дамис.
Женщины бросились на помощь Иисусу.
– Послушайте! – выкрикнул Иисус. – Заумные слова могут служить для сокрытия разного рода извращений!
Мужчины трясли Иисуса, пытаясь заставить его замолчать. Потом они потащили его, чтобы вывести из рощи Дафны.
– Пусть говорит! – приказал Аполлоний.
– Этот эфир, о котором вам прожужжали все уши, – это Бог! – крикнул Иисус. – Но пути Господа проще и прямее, чем все эти извилистые рассуждения, которые вас заставляют слушать!
– Сумасшедший! – воскликнул Дамис.
С уст нескольких последователей Аполлония сорвались проклятия.
– Послушайте меня! – кричал Иисус. – Посмотрите!
Иисус яростно забился в припадке гнева и сумел вырваться из крепко державших его рук. Он протянул пальцы к ближайшему факелу, и пламя заколыхалось, а потом погасло.
– Послушайте! В каждом из нас заключена Божья сила, а вовсе не эфир!
Иисус протянул руки к другому факелу. Пламя загудело, стало ярко-красным, а потом тоже погасло. Всех охватило смятение. Женщины кричали, испугавшись темноты, мужчины пытались вновь зажечь факелы.
– Верьте в Бога, и только в него одного! – крикнул Иисус. В темноте он столкнулся с Аполлонием.
– Кто ты? – спросил Аполлоний.
– Служитель Господа. А тебе следует использовать свой ум и знания иначе!
Иисус ушел из рощи, чувствуя себя растерянным и изможденным. Он вернулся в лавку гробовщика и лег около гробов, пахнувших свежеоструганной сосной с Ливанских гор. Мессии! Люди, у которых не хватало ума на нечто большее! Досифай, Симон, Аполлоний – мессии! Мошенники, продавцы нелепостей, болтуны!
– Господи! – молил Иисус. – Сделай так, чтобы земля разверзлась, чтобы пролились кровавые дожди, чтобы вода в реках почернела, чтобы безумцы превратились в ослов, свиней, беззубых крыс! Сделай что-нибудь!
Потом Иисус забылся во сне.
Ему снилось, что в первом из гробов, стоящих вдоль стены, лежал Илия, во втором – Исайя, в третьем – Иезекииль, а в четвертом – Иосиф, его отец. Иезекииль проделал в потолке отверстие, и оттуда полился свет. Иисус проснулся. Уже рассвело. Ему показалось, что это был первый рассвет, достойный так называться. Потерявшийся котенок пробрался в лавку и замяукал. Потом пришла старая женщина, внука которой Иисус вылечил, и принесла хлеба и теплого молока.
– Сегодня мой внук похож на молодую пальму, – сказала она.
Похоже, женщина считала это превращение совершенно естественным.
– Когда поешь, верни мне чашу, – попросила она, уходя. Иисус оставил немного молока в чаше, и котенок с жадностью принялся его лакать.
– По крайней мере тебе не откажешь в здравом смысле, – сказал Иисус котенку.
Ему хотелось немедленно уйти из Антиохии, но он не мог подвести гробовщика.
Человек, которого звали Салафиилом, пришел рано. Он обрадовался, увидев, что Иисус уже встал и готов к работе. Салафиил повел Иисуса в кладовку и показал ему инструменты и горшки с лаком. К четырем часам первый гроб был готов. Почему в Антиохии покойников не хоронили прямо в земле? Иисус позвал Салафиила. Тот несколько раз ударил по гробу в разных местах и, улыбаясь, воскликнул:
– Великолепная работа! Давай покроем его лаком! Я уже продал два гроба из тех, что были готовы. За ними сейчас придут. Апоплексия. – Затем Салафиил искоса посмотрел на Иисуса и спросил: – Ты был вчера в лесу Дафны? Я спрашиваю об этом, потому что старуха, которая держит трактирчик недалеко отсюда, сказала, что ты интересовался, как туда попасть.
– Ну и что? – откликнулся Иисус.
– Сегодня на рассвете Аполлоний ушел из Антиохии.
Салафиил смотрел на Иисуса, нахмурив брови. Иисус рассмеялся. Салафиил, державший в руках горшок с лаком, теперь выглядел смущенным.
– Кто ты? – наконец спросил он.
– В данный момент твой плотник.
– Аполлоний был гордостью Антиохии.
– Ну что же! Он станет гордостью Пергама или Парса! Где можно разогреть лак?
Салафиил протянул Иисусу масляный светильник и треножник.
– Не хочешь ли ты пообедать у меня дома? – вкрадчивым тоном спросил он.
Иисус удивленно взглянул на гробовщика.
– Моя теща больна, – смутившись, признался Салафиил.
– Да, в Антиохии не умеют держать язык за зубами, – рассмеялся Иисус, помешивая лак палочкой.
Салафиил самодовольно хихикнул, щелкнул языком и принялся тереть ладонь щеткой для нанесения лака.
– В доме есть баня. У нас, в Антиохии, как ты знаешь, существует водопровод.
Сказав это, Салафиил уселся на скамью у входа в лавку.
Лак был сделан из камеди и винного спирта с добавлением растительного масла. Иисус разогревал лак до тех пор, пока он не стал достаточно жидким, чтобы легко проникнуть в поры дерева. Затем Иисус разбавил лак небольшим количеством винного спирта, чтобы он скорее высох, и, покрывая гроб лаком, стал думать об Аполлонии. Несомненно, Аполлоний не был злым человеком. Однако он не был и человеком строгих правил. Аполлоний говорил много, но его слова и идеи были весьма сомнительными.
– Плохой ремесленник, – сделал вывод Иисус.
К завтрашнему утру гроб просохнет. Иисус вышел на улицу. На город опустились золотистые сумерки, пропитанные сладким ароматом глициний.
– Ты закончил? – спросил Салафиил. – Не хочешь тамариндового сока?
И он протянул Иисусу кувшин и кубок. Мимо лавки проходил бродячий торговец игрушками, который нарочито отвел глаза. Глиняные лошадки на деревянных колесиках, разноцветные спиральные стружки, приделанные к палочке и начинавшие вращаться при малейшем дуновении ветерка… Иисус позвал торговца и купил лошадку. Салафиил нахмурил брови.
– Изображения… – прошептал он.
Иисус пожал плечами.
– Никто не станет обожествлять игрушку, – сказал он, – а Бог никогда не запрещал детям играть.
Иисус стал пробираться сквозь толпу, состоявшую из торговцев, солдат, проституток, добропорядочных людей, и вскоре добрался до трактирчика старой женщины. Мальчик узнал Иисуса, радостно вскрикнул, бросился ему навстречу и крепко обнял за талию. Когда Иисус отдал ребенку лошадку и объяснил, что ее надо тянуть за веревочку, тот опустился на колени и с серьезным видом принялся рассматривать подарок.
– Возьми его к себе, теперь он тебе сын, – сказала старуха. – Ты позаботишься о нем лучше, чем я. Он будет расти вместе с другими твоими детьми.
Она заплакала. Иисус покачал головой и вернулся к гробовщику.
Похоже, теща Салафиила страдала падучей. Иисус вылечил ее, и она спокойно уснула, не принимая лекарств.
В последующие дни Иисус сделал десять гробов.
Приближался большой праздник, Брумалии. Салафиил объяснил Иисусу, что в эти дни Антиохия превращается в огромный трактир, люди теряют всякий стыд среди бела дня. Иисус понял, что ему надо немедленно уходить из города.
– Я знал, что не смогу тебя удержать, – сказал Салафиил, давая Иисусу немного больше денег, чем был должен.
Иисус пошел проститься с мальчиком, которого вылечил, – лицо у того все больше розовело. Впервые за много лет Иисус испытывал чувство горечи, расставаясь с прежде незнакомыми ему людьми.
Стадо белых быков, шедших на заклание к алтарю Митры, заполонило улицу Юпитера. По другой улице в противоположном направлении, на скотобойню, брело стадо ягнят. Девушки и юноши с гирляндами на шеях танцевали на украшенных цветами колесницах под оглушительную музыку цистр и треугольников, привораживая взгляды толпы, выкрикивавшей непристойности. Даже нищие были пьяными. На одном углу улицы открыто продавали мухоморы, на другом – вино, разбавленное соком конопли. Какой-то паралитик жевал руту, сияя от счастья. Проститутки горланили песни, проституты танцевали, выставляя напоказ бритые подмышки.
По улице Цезаря, пересекавшей улицу Юпитера, шествовала другая процессия, состоявшая из практически полностью обнаженных мужчин и женщин, которые тащили колесницу с гигантским красным фаллосом, украшенным лентами и установленным на ложе из цветов. Все они вели себя вызывающе и распевали непристойные песенки.
