«Судьба нам снова улыбнулась, к нам в руки попали бывшие вершители судеб Баку. Среди них находятся один из самых знаменитых героев - Шаумян, которого давно окрестили кавказским Лениным, и Петров - кандидат в Вацетисы... Они в наших руках, в руках тех, на кого они собирались, по просьбе собрата Колесова, послать карательный отряд с тыла... Что же с ними теперь сделать? Мы живем в эпоху варварства, так будем пользоваться ее законами...»
Фунтиков слушал Доррера, держа стакан перед носом и глядя в него мутными глазами. Последняя фраза зажгла в нем лютую ненависть.
- Припишите, - сказал он, поставив на стол стакан. - Мы не остановимся даже перед причинением ужасных мук от голодной смерти и четвертования включительно... Добавьте еще что-нибудь, чтобы вызвать ненависть к ним всего населения... Пусть люди думают, что они собирались расстреливать нас...
- Может быть, приписать, будто бы при них нашли, ну, например, пятнадцать миллионов рублей, несколько пулеметов и прочее вооружение?
- Вы гений, господин Доррер. - Фунтиков хлопнул его по плечу и заставил выпить.
Минут за десять до отъезда прибыл английский отряд с несколькими офицерами. Тиг Джонс тотчас распорядился, чтобы солдаты садились в вагон. Эсеры, увидев в окно британцев, вышли из буфета.
- Давно ждем-с вас, господин капитан. - Фунтиков угодливо заулыбался, протянул руку, но Тиг Джонс пренебрежительно отвернулся.
- Вы пьяны, господин Фунтиков, это нехорошо.
- Самую малость, ваше благородие - для храбрости. Все-таки идем на крупное дело.
- Вы должны истреблять большевиков трезво и беспощадно. Нельзя пить, не совершив дела. Садитесь, и немедленно поедем.
Вскоре паровоз с двумя вагонами медленно отошел от перрона и растворился в темноте сентябрьской ночи.
В полдень поезд остановился поодаль от Красноводского вокзала, на запасном пути. Никто, даже рабочие железнодорожники, работавшие на путях, не придали никакого значения появлению паровоза с двумя вагонами. Не привлекая к себе внимания, эсеры и английские офицеры, оставив боевиков и солдат в вагоне, по двое прошли в кабинет начальника вокзала, где их ждали городские заправилы - Кун, Яковлев и Аллания.
- Очень рад был с вами познакомиться, - сказал Тиг Джонс, усаживаясь в кресло к столу. - Будьте любезны, господин Кун, расскажите, как вам удалось захватить бакинских большевиков?
- Извольте, ваше благородие... Скажу сразу, что нам во многом помогли ваши соотечественники, бежавшие на пароходе «Туркмен» из Баку от ворвавшихся в город турецких солдат Нури-паши. - Костлявый и высокий Кун поправил пенсне. - Может быть, изволите выпить чаю?
- Не имею желания. - Тиг Джонс оглядел Куна, соображая, кто он и что. Сделав для себя какой-то вывод, заметил: - Вы деловой человек, вероятно, обрусевший немец, и вы не должны тратить время на чаепитие. Посвятите нас в обстановку и велите отыскать коменданта английского гарнизона, господина Баттина.
Кун покрутил ручку телефона, попросил, чтобы его соединили с комендатурой, передал трубку Тиг Джонсу. Английский капитан говорил на своем языке, и, судя по всему, был удовлетворен разговором. Сев на прежнее место, Тиг Джонс улыбнулся:
- Я очень рад хорошо исполненной операции.
- О, да! - оживился Кун. - Нам удалось обнаружить у одного из комиссаров список, по которому мы выявили весь состав Бакинского Совнаркома. Мы арестовали тридцать семь человек, двадцать шесть из них очень опасны для нас. Пока они сидят все вместе в арестном доме. Надо побыстрее судить их...
- Они сами себе давно вынесли приговор! - Фунтиков недовольно посмотрел на Куна. - Приговор будет приведен в исполнение сегодня же... ночью... А чтобы комиссары преждевременно не подняли в камере бучу, пошлите кого-нибудь сейчас же к ним и объявите: сегодня, мол, их отправят поездом в асхабадскую тюрьму и начнется следствие... Выполняйте приказание.
Кун вопросительно посмотрел на Тиг Джонса. Английский капитан согласно закивал.
Городской администратор Яковлев и пристав Аллания удалились из кабинета. Фунтиков вновь обратился к городскому голове:
- Господин Кун, вы дорожный ревизор. Вы лучше других знаете дорогу на участке от Красноводска до Кизыл-Арвата. Подскажите нам, где удобнее высадить бакинцев...
Кун вздрогнул. На какое-то мгновение страх коснулся его сознания, но тут же отступил.
- Федор Андрианыч, вы бывший машинист и наизусть знаете наш участок! Если-с позабыли - иное дело. Я готов подсказать. Есть на участке между станциями Ахча-Куйма и Перевал большие барханы.
- Да, пожалуй, - согласился Фунтиков. - Это место подходит... Теперь надо позаботиться о лопатах. Займитесь этим сами, не доверяйте никому - все должно проходить в самой наистрожайшей тайне.
- Да уж не извольте беспокоиться. - Кун поклонился.
- Господин Кун, я хотел бы посмотреть на живых комиссаров, - изъявил желание Тиг Джонс.
- Извольте, господин капитан, я с удовольствием вас провожу.
Арестный дом находился неподалеку от железнодорожного вокзала, близ морских ворот, ведущих в порт. Низкое облупленное здание барачного типа, палисадник с засохшими деревцами. У входа двое часовых. Внутри, в темном коридоре две двери, ведущие в камеры. Кун с англичанином и с ними группа боевиков, войдя в коридор, сразу услышали из-за двери женской камеры полные отчаяния голоса:
- Выпустите нас, мы ни в чем не виноваты!
- Дайте хотя бы воды, мы умираем от жажды... Кун с ухмылкой махнул рукой:
- Дальше, господин капитан, вот здесь. Откройте дверь, надзиратель.
Кун остановился на пороге. Тиг Джонс и боевики застыли за его спиной, разглядывая темную камеру, заполненную людьми.
- Кто тут у вас главковерх? - Кун иронически скривил губы.
- Нет у нас главковерха, - отозвался Иван Фиолетов, сидевший на краю нар.
- Ну, тогда кто Шаумян?
- Я Шаумян...
- Встать! Разве вы не знаете, с кем разговариваете?! Я - Кун!
- Я с Куном могу разговаривать лежа, не меняя позы. - Шаумян пренебрежительно усмехнулся.
- Ну что ж, ладно... Сегодня мы вас отправим в Асхабад, поговорим там...
Дверь захлопнулась, загремел тяжелый замок... В камере воцарилось тяжкое молчание. Кто-то, не выдержав гнетущей тишины, сказал:
- Не к добру зачастили, сволочи. Сначала один пришел - сказал об отправке в Асхабад, а теперь сам Кун.
- Добра нам здесь ждать не от кого, - выговорил Шаумян и замолчал - не повернулся язык говорить о близкой смерти. О ней сейчас думали все. Но о ней не хотелось думать... «Еще не все потеряно... - Шаумян смежил веки и прижал к себе лежавшего рядом сына.- Пока не наставлены на тебя дула винтовок и пистолетов, пока не прозвучала команда «пли» - каждый из нас должен жить надеждой... Разве не в таком же безвыходном положении находились мы, когда полковник Бичерахов впустил с юга в Баку английские войска генерала Денстервилла? Мы, отступая, сели в нефтеналивные шхуны, но дашнаки настигли нас у острова Жилого, направили с трех военных кораблей орудия, - пришлось сдаться и вот так, как сейчас, сидеть в камере Баиловской тюрьмы. Мы допускали самые страшные мысли, но не теряли надежду на спасение, - и она пришла. Когда загремели над Баку пушки и ворвавшиеся в город турки схватились с англичанами, в суматохе нашему другу Анастасу Микояну удалось подкупить охрану и вывести нас из тюрьмы. Мы бросились на пристань...»
Да, надежда пришла, но парохода «Севан», на котором они должны были отплыть, не оказалось на месте. На пристани у причалов толпились тысячи бакинцев, спасавшихся от турок. С трудом удалось комиссарам сесть на последний отплывающий пароход «Туркмен», и опять удача отвернулась от них... Шаумян вспомнил, как на них, небритых и полураздетых, косо и с опаской смотрели буржуа, толпясь на палубе, боясь прикоснуться и запачкаться о черные робы. Сытый, с тремя подбородками дашнак Лалаев долго бросал косые взгляды на беглых, пока не догадался: «Да это же комиссары!» Он отошел и вскоре вернулся с двумя английскими офицерами. Британцы с этой минуты не спускали глаз с бывших узников, и Степан Шаумян с Мешеди Азизбековым и Ваней Фиолетовым забеспокоились, - почувствовали неладное. Надо было поскорее выяснить, в какой порт направится «Туркмен». Пока что пароход просто бежал от турок и их артиллерийских снарядов, которые взрывались то слева, то справа, наводя панический ужас на столпившихся на палубе обывателей. Шаумян позвал товарищей, они поднялись в рубку и начали уговаривать капитана, чтобы взял курс на Астрахань. Там, на Волге, Советская власть, там для всех спасение. Если же «Туркмен» пойдет своим обычным рейсом, на Красноводск, то они попадут в руки контрреволюционеров, ибо Красноводск с середины июля в руках эсеров, а теперь туда пришли англичане.
Капитан согласился. Пароход поплыл на север и, казалось, вновь вернулась к комиссарам надежда, но тут в капитанскую рубку ворвался целый отряд дашнаков и два британских офицера. «Бери курс на Красноводск, стерва! Приказываем тебе, делай, как велят, иначе пожалеешь! На борту у тебя руководители Бакинской коммуны, бежавшие из тюрьмы! Если дашь им возможность уйти от возмездия - мы тебя расстреляем без суда и следствия!» Капитан подчинился.
