— Браво! — воскликнула, аплодируя, Камилла.
— Я и не слышала, как ты вошла.
— Ты была увлечена пением. Вскоре ты побьешь Сюзи Солидор на ее собственной территории.
— Я подумаю над этим. Какие новости?
— Никаких. Все так же идет дождь… Ты проверила счета Файяра?
— Да, но не обнаружила ничего особо подозрительного, а может, просто ничего в этом не понимаю.
— Спроси у месье Рабье.
— Папиного счетовода?.. Да, но он стал окончательно слабоумным. Вспомни-ка, каких ошибок он наделал прошлым летом в налоговых документах, и сколько времени я потеряла потом с казначеем из Лангона, который не желал ничего знать.
— А мы не можем нанять на некоторое время специалиста-бухгалтера в Бордо?
— У меня нет денег!.. Погляди на эту пачку счетов… А у меня ни сантима за душой, чтобы их оплатить! Из банка уже дважды на этой неделе присылали вызов.
Леа удрученно опустилась в кресло, стоявшее у письменного стола. Камилла подошла и погладила ее по голове.
— Если б ты знала, как я страдаю от того, что не могу тебе ничем помочь…
— Прошу тебя, замолчи.
Несколько минут женщины сидели в тишине.
— Ты уже думала о рождественских подарках? — спросила Леа, подняв голову.
— Да, но это Рождество будет самым печальным из всех, что были прежде. Руфь нашла на чердаке старую машину с педалями…
— Это моя! — вскрикнула Леа с ноткой собственницы.
Камилла не удержалась от улыбки.
— Разве ты не хочешь, чтобы ее подарили Шарлю?
— Ну, конечно же, хочу, — сказала Леа, рассмеявшись в свою очередь и слегка покраснев.
— Руфь купила красную краску, чтобы подновить машину.
Хлопнула дверь. В комнату вошел запыхавшийся Альбер, мясник из Сен-Макера. У него было расстроенное и испуганное лицо.
— Что случилось? — в один голос тревожно споосили Камилла и Леа.
Прошло несколько секунд, прежде чем тот, пытаясь восстановить дыхание, смог отвечать. Между тем Камилла, стремясь побыстрей все выяснить, задавала вопросы:
— Что-то с вашим сыном?..
Альбер отрицательно мотнул головой.
— Что тогда?.. Говорите же!
— Они арестовали святого отца Дельмаса.
— О, Боже! — выдохнула Камилла, опираясь рукой о книжный шкаф.
Леа всю пронзило холодом.
— Откуда вы это узнали?
— Сегодня ранним утром один мой приятель, учитель из Jla-Реоли, — он состоит в подпольной сети Букмастера, — заглянул ко мне в мясную лавку и попросил предупредить вас.
— А откуда об этом узнал он сам?
— От жандарма из Ла-Реоли, который видел вас со святым отцом Адрианом. По его словам, гестаповцы не знают, какую «важную птицу» они схватили. Ваш дядя был арестован в Бордо случайно — во время облавы. Его бы, несомненно, отпустили, не найди они при нем чистых бланков удостоверений личности. Рассказал это один из жандармов, которые его брали. Он предупредил своего коллегу из Ла-Реоли, они из одной подпольной сети.
— Если этот жандарм его узнал, то могут узнать и другие.
— Он внешне сильно изменился, но опасность, что его все же узнают, есть. Теперь надо молить Бога, чтобы он не проговорился. Сегодня вечером мы начнем перевозить оружие, спрятанное в сушильнях табака в Бари и Белль-Ассисе. Мне помогут братья Лафуркад.
— Можем ли мы быть вам чем-нибудь полезны?
— Да; есть два английских летчика, которые должны уехать через два дня. У Вью стало небезопасно. Не могли бы вы их укрыть на время?
— А будут ли они здесь в большей безопасности? — спросила Камилла. — У нас есть все основания не доверять Файяру.
— Мадам Камилла, придется рискнуть. Сегодня вечером их приведут к вам через Бельвю. Я же в это время приглашу выпить по стаканчику старину Файяра. Как, идет?
— Отлично, Альбер. Мы спрячем их в маленькой комнатушке около кабинета. Туда никто никогда не заходит, она служит нам кладовкой. К тому же это на первом этаже, что весьма удобно в случае, если нужно будет быстро покинуть дом, — сказала Леа.
— Спасибо. Если вы заметите что-то подозрительное, позвоните мне в Сен-Макер и скажите, что «ваше мясо сегодня жестковато». Я пойму, что англичан приводить опасно.
— Как бы разузнать подробней о дяде Адриане?
Мясник пожал плечами.
— После ареста в августе Большого Клемана, который был затем освобожден, взяли много наших. Мы тогда потеряли наших осведомителей в лагере Мериньяк и форте «А», а со вновь завербованными приходится соблюдать крайнюю осторожность. В настоящий момент у нас надежная связь только в одном месте — через жандарма из Бордо. Как только он узнает что-либо, то даст знать в Ла-Реоль.
— А если мне самой съездить в Бордо? — предложила Леа.
— Ни в коем случае! Не хватало, чтобы и тебя арестовали, — запротестовала Камилла и заметила: — Мэтр Дельмас, наверное, смог бы помочь.
— Это — коллаборационист, он ничего не сделает для своего брата. Вспомни-ка, что он сказал: «Адриан для меня мертв».
— Ну что, тут славные малые… Выбирай: к уголовникам или политическим… в смысле — коммунистам, диверсантам и прочим террористам.
— Я думал, что они содержатся все вместе, без разбора.
— Да, вначале так и было, но потом мы поняли, что портовые сутенеры и мелкие спекулянты с черного рынка могут нам пригодиться. Вот Пуансо и придумал, пока они не заразились от красных и голлистов их идеями, держать этих людишек отдельно и подбрасывать в камеры к политическим, когда надо что-либо выведать. Ты, поди, не представляешь себе, как это весело — провести ночь в камере, где заперты шесть-семь человек.
— Отлично представляю. Это не так уж безумно привлекательно. А нельзя ли предложить мне что-нибудь другое?
— Скоро у нас будет отправка заключенных-евреев в Германию. Может, хочешь вместе с ними? Там ты будешь среди своих жидов.
— Это меня тоже не вдохновляет… Путешествовать, не возвращаясь домой, — не для меня.
— Давай, решай.
— А нельзя ли мне выделить камеру на одного?
— Ха! Ну как же! С ковром, телефоном и ванной.
— О! То, что надо, меня это весьма устроит.
— Заткни свою поганую пасть! По-моему, тебе достаточно двух пуль в затылок, а лучше — в задницу, что тебе, педерасту, больше подойдет.
— Моя любовь к большим калибрам к этому не относится.
Тяжелый удар в челюсть заставил Рафаэля Маля пересчитать ящики металлической картотеки в кабинете, где бывшие приятели допрашивали его с утра, превратив рот несчастного в кровавое месиво. Наиболее остервенелым был Морис Фью, который бил так, будто сводил личные счеты. На удивление, Рафаэль, который считался трусом, переносил это избиение с иронией. Из всех, кто здесь был, только Матиас Файяр не принимал участия в этой «корриде». Это было странно… Смуглый и вспыльчивый красавчик Матиас вот уже несколько дней находил удобные предлоги, чтобы не принимать участия в арестах и тем более допросах. Рафаэль Маль тяжело поднялся. Сейчас был не тот момент, чтобы размышлять о душевном состоянии друга юности Леа. Леа… В том, что он сейчас здесь сполна хлебнул лиха, есть и ее заслуга.
— Думаю, что меня лучше отправить к уголовникам, — произнес он, прежде чем опять рухнуть без чувств.
Рафаэль Маль пришел в себя от тряски в машине. По обе стороны от него сидели немецкий офицер и солдат, сзади — еще один солдат и впереди — Морис Фьо. Прямо напротив впечатляющих ворот форта «А» букинист, у которого он еще недавно прятался, закрывал свою книжную лавку…
Маля передали немецким охранникам. Морис Фьо ушел, не обернувшись. Для завершения формальностей заключения под стражу Рафаэля провели на второй этаж. В комнате, где он оказался, прибывшие арестованные были отделены от регистрирующих их чиновников невысокой перегородкой. Таблички на французском, испанском и немецком языках, предупреждали вновь прибывших о том, что следует стоять лицом к стене и не разговаривать. За перегородкой стояли три широких стола и шкафы.
Из соседнего зала доносился треск пишущих машинок. Их монотонный стук привел Маля в состояние крайнего уныния. Он всегда презирал кабинетную обстановку. Еще у Галлимара он старался избегать заходить в секретариат. «Бюрократия меня преследует», — подумал он. За перегородкой вольнонаемные служащие старательно выводили готические буквы. Рафаэль, несмотря на требование таблички, повернул голову. Он даже содрогнулся, вспомнив занятия по письму в духовной школе и удары линейкой по пальцам. У него никак не получалось красивое рондо, которым преподаватели требовали писать свое имя или заголовок ежедневного задания…
Один из чиновников встал и с сонным видом потребовал его документы. Похоже, он даже не заметил, в каком состоянии был Маль.
— У вас есть деньги, месье?
Охранник, стоящий сзади, подтолкнул его к перегородке. Рафаэль утвердительно кивнул головой.
