Скоро удачно пущенный каркас с «Грома» упал в рубашку грот-марселя одного из турецких кораблей. Будучи изготовленным из бумажной парусины и к тому же совершенно сухим, тот вспыхнул мгновенно. Огонь быстро побежал кверху по мачтам и реям. Рухнула прогоревшая грот-стеньга. Спустя мгновение жаркие языки пламени уже лизали весь корабль. Турки бросились вводу… – Начали хорошо! – молвил Спиридов сквозь зубы.
– Дайте по отряду сигнал «Усилить огонь как только возможно», – обернулся он к Грейгу.
В начале второго часа – снова удача. На этот раз отличился «Ростислав». Его меткий выстрел поджег 100-пушечный «Капудан-пашу». Теперь, освещая бухту, как гигантские свечи, полыхали уже два турецких корабля. От пожаров стало светло, как днем.
– Посадили красного петуха на басурмана, теперь только раздувай, и дело пойдет! – радовались матросы.
– Время пускать брандеры! – обратился к Грейгу Спиридов. – Упустим случай – потеряем все!
Грейг согласно кивнул и закричал артиллеристам у Фальконетов: – Пали ракетами!
Грянули выстрелы. Шипя и взвиваясь, понеслись к небу три белые ракеты. Дублируя сигнал, сдвоенным залпом ударили мортиры «Грома». Разом смолки пушки русских кораблей. Наступал решающий момент не только сражения, но и всей Архипелагской экспедиции. Один за другим брандеры устремились вперед. Внезапно турки прекратили огонь…
– Не задумал ли чего хитрый Гассан? – заволновался не на шутку Спиридов.
Грейг был сдержаннее. Чего не случается на войне по глупости противника!
Все, однако, объяснялось очень просто. «Лев султана» принял брандеры за перебежчиков и велел не только прекратить стрельбу, но и молиться за благополучное прибытие беглецов…
Лишь когда брандеры прошли добрую половину расстояния, понял Гассан-бей свою ошибку и выслал на перехват дерзостных смельчаков свои галеры. Снова заговорила турецкая артиллерия.
Из воспоминаний очевидца: «С большим воодушевлением шли наши суда в гавань навстречу целому морю огня с неприятельских судов и батарей. Став на якорь, они взяли под прицел самые крупные из неприятельских кораблей, и их ядра, как дождь, стали барабанить по турецким судам, а бомбы летали по воздуху, как сказочные метеоры, сея смерть и разрушение везде, где они падали. И вот в первом часу утра, когда все внимание неприятеля было сосредоточено на судах коммодора Грейга, последний сделал сигнал брандерам идти в атаку… Приближался момент, когда русский крест должен был окончательно восторжествовать над турецким полумесяцем…»
Первым из всех мчался к намеченной цели брандер под командованием любимца Эльфинстона Дугдаля.
В охотники капитан-лейтенант вызвался исключительно из-за перемены чинов и денежного вознаграждения. Но для того чтобы надеть мундир капитана 2 ранга, надо было еще и остаться живым.
«Какого черта влез я в это гиблое дело, – тоскливо подумал Дугдаль, вглядываясь в надвигающуюся стену неприятельских кораблей, – и какое мне, англичанину, дело, в конце концов, до всей этой свары русских с османами?»
Чем ближе к неприятелю, тем больше нервничал Дугдаль, а завидев спешащие на пересечку галеры, и вовсе потерял рассудок. Срывающимся от страха голосом он приказал команде покинуть судно…
В это самое время турецкое ядро перебило фалинь, связывающий шлюпку с брандером.
Обезумевший Дугдаль с криком носился по палубе, пока матросы не выкинули его за борт.
Галеры с янычарами были уже рядом, когда оставшиеся на судне матросы подпалили фитилем пороховые дорожки и попрыгали в воду. Грянул взрыв… Галеры бросились в стороны. Все было кончено. Первый брандер свою задачу не выполнил*. Теперь дело было за оставшимися тремя.
Второй брандер атаковал с наветренной стороны. Вел его Томас Макензи по прозвищу Фома Калинович. Наверное, на всем российском флоте не было ни одного застолья, где бы отсутствовал этот неугомонный лейтенант. Хороший анекдот и меткая шутка имелись у него на все случаи жизни. Умел Фома показывать затейливые фокусы, заразительно плясал искрометную джигу, но более всего удавался ему показ старой англичанки, танцующей менуэт. Макензи уважал русских за веселый нрав и честность куда больше, чем своих хитроумных соотечественников.
Сейчас, надвинув по самые брови треуголку, он уверенно вел свой брандер вперед. Чтобы не столкнуться с судном Дугдаля, лейтенант отвернул к берегу. Резкий толчок и скрежет известил команду о том, что брандер влез на риф. Макензи огляделся: – Боже милостивый!
Судно прочно сидело на камнях, как раз напротив турецкой береговой батареи, на северном мысу. К урезу воды уже сбегались, потрясая ятаганами, турки. Просвистели и ударили в борт первые ядра. Макензи велел покинуть обреченное судно.
Но худа, как говорится, без добра не бывает. Горящий брандер осветил вражескую батарею. Вот она, милая! Бей, не жалей! И фрегат «Надежда», незамедлительно воспользовавшись случаем, не оставил от нее камня на камне.
Команда второго брандера меж тем пробивалась к своим.
– Никак галеры басурманские! – обернулся к Макензи один из матросов.
И точно, за мысом у самого берега, прижавшись друг к другу, стояло до двух десятков гребных судов.
– Молодец! – похвалил матроса Макензи. – Будем брать на абордаж.
– Брать-то какую станем? – деловито интересовались матросы, налегая на весла. – Бона их какая прорва!
– С ближней и начнем! – смеясь, ответил неунывающий Фома Калинович. – Сколько сил хватит, столько и возьмем!
С ближайшей галеры изумленные турки взирали на приближающуюся шлюпку. Вот она уже у самого борта. Опомнились турки, да поздно! Ружейный залп смел их с палубы.
– В штыки! Виват Екатерина! – первым взобрался на галеру лейтенант. – Ура! – кинулись остальные.
Турки с воплями летели за борт. У весел, готовые ко всему, жались гребцы-невольники, худые и страшные, будто выходцы с того света.
– Давай наверх, сердешные! – кричали им матросы. – Кончилась ваша неволя!
Быстро расклепали железа. Пошатываясь, выбрались наверх: греки и венецианцы, англичане и мальтийцы, итальянцы и поляки.
– Хлопцы! – плакал, обнимая всех подряд, изможденный до крайности невольник. – Як там Украина ридна? Як там Днипро широкий? Тридцать рокив в полони басурманском маюсь! – Вперед! Вперед! – торопил матросов Макензи.
Ободренные первым успехом, те уже прыгали на следующую галеру, вслед за ними торопились, горя отмщением, невольники. Не успели турки уразуметь, что к чему, как и вторая галера была захвачена. Остальные гребные суда тем временем спешно отходили в сторону, изготовляясь к нападению. Ахмет-ага был готов покарать дерзких. Теперь надо было уходить, и чем скорее, тем лучше.
– Это был самый великолепный из моих менуэтов, но и он, кажется, окончен! – подвел итог боя Макензи. – Весла на воду! Прорываемся к своим!
Удачно уйдя от погони, лейтенант привел к эскадре отбитые им галеры. Слов нет, второй брандер сражался геройски, однако и он своего предназначения не выполнил. Вся надежда теперь была на лейтенанта Ильина.
Дмитрий Ильин до самого начала брандерной атаки распоряжался своей мортирной батареей. Наконец подскочил к борту бомбардирского корабля назначенный ему брандер. Лихо перепрыгнул на него лейтенант. Утер рукой пот и сажу с усталого лица. В нос ударил острый запах скипидара. Брандерский боцман протянул апельсин. – Откуда? – спросил, сдирая кожуру, Ильин.
– Та грэк, шо хозяин судна энтого, передал, говорит, трескайте, робяты, сколь душа просит, мне для вас ничего не жаль! – пояснил словоохотливый боцман.
«Ростислав» проходили почти впритирку. Свесившись с ахтердека, Грейг прокричал Ильину:
– Ни под каким видом не поджигайся, пока не сцепишься с турком намертво! Заходи с наветренной стороны. С Богом!
– Ясно! – махал шляпой лейтенант. – Отстранив рулевого, он сам встал на руль. – Ну, Святой Миколай, не выдай!
Пошли! Шипя, отхлынула от форштевня пена, вздулись наполненные ветром залатанные паруса. Брандер легко мчал вперед, целя бушпритом в самую гущу неприятельского флота.
Турецкая армада горела. Но зажжена была лишь малая ее часть, находившаяся под ветром. Наветренные же корабли по-прежнему оставались невредимыми. Все ближе и ближе громада 80-пушечного корабля.
– Держись, ребята, – ободрял команду Ильин. – для нас давно в раю девки собраны!
Брайдер на полном ходу врезался в борт линейного корабля, разом полетели мачты, с треском рвался такелаж. Не жалко! Теперь уж все равно! Матросы крючьями намертво сцепляли свое судно с жертвой. От пуль отмахивались, как от мух надоедливых: – Кыш, подлая, ищи себе дружка в иной сторонке!
– Давай, канонир, подпаливай! – Ильин навскидку стрелял по туркам из пистолетов.
Васька сноровисто поджег фитилем рассыпанный дорожкой порох. Огненная змейка, шипя, побежала в раскрытую настежь крюйт-камору. Отбросив разряженные пистолеты, Ильин торопливо крепил к борту корабля подпаленный брандскугель.
