Молодой Айюбид, проникнутый величием и великодушием своих предков, не мог не возмущаться этим бесполезным убийством. Но он знал, что времена изменились.
Любопытно то, что изгнание франков происходило в атмосфере, характерной для их прибытия почти два столетия тому назад. Казалось, что бойня в Антиохии в 1268 году повторила резню 1098 года, а неистовство завоевателей в Триполи представляло собой, по мнению арабских историков последующих веков, как бы запоздалый ответ на уничтожение города Бану Аммара в 1109 году. Но только во время сражения у Акры, последней большой битвы эпохи франкских войн, тема реванша стала по-настоящему главной темой мамлюкской пропаганды.
Сразу же после победы Калаун стал подвергаться натиску своих военачальников. Отныне ясно, утверждали они, что ни одни из франкских городов не сможет устоять против мамлюкской армии и что их следует атаковать немедленно, не дожидаясь, пока Запад, встревоженный падением Триполи, организует новый поход в Сирию. Не следует ли раз и навсегда покончить со всем, что осталось от франкского королевства? Но Калаун отказывался: он подписал перемирие и никогда не нарушит свою клятву. Но может быть тогда нужно, настаивало его окружение, обратиться к знатокам права и признать недействительность договора с Акрой; такие средства в прошлом часто использовали франки? Султану это претило. Он напомнил своим эмирам, что при подписании договора в 1283 году он поклялся не прибегать к юридической помощи для нарушения перемирия. Нет, полагал Калаун, он овладеет всеми франкскими землями, которые не были защищены договором, но не более того. Он отправил в Акру посольство, чтобы заверить последнего из франкских королей Акры, «владыку Кипра и Иерусалима», что он будет соблюдать свои обязательства. Более того, он решил продлить это знаменитое перемирие ещё на десять лет, начиная с июля 1289 года, и призвал мусульман использовать Акру для своих торговых обменов с Западом. Действительно, в последующие месяцы этот палестинский портовый город стал местом интенсивной коммерческой деятельности. Дамасские купцы приезжали сотнями, останавливаясь в многочисленных постоялых дворах около рынков и осуществляя выгодные сделки с венецианскими купцами или богатыми тамплиерами, ставшими главными банкирами Сирии. Кроме того, тысячи арабских крестьян, главным образом из Галилеи, стекались во франкскую метрополию, чтобы сбыть здесь свой урожай. Это процветание шло на пользу всем государствам региона и, особенно, мамлюкам. С тех пор, как на протяжении многих лет потоки торговых обменов с Востоком были нарушены монгольским присутствием, упущенная выгода могла быть компенсирована только за счёт средиземноморской торговли.
Для наиболее трезвомыслящих франкских вождей новая роль, доставшаяся их столице, роль большого торгового центра, обеспечивающего связь между двумя мирами, представляла собой неожиданный шанс выжить в регионе, где они уже никак не могли быть гегемонами. Но это мнение разделяли не все. Некоторые ещё надеялись поднять на Западе религиозное движение, достаточное для организации новых военных походов против мусульман. Сразу после падения Триполи король Анри отправил в Рим послов с требованием подкреплений и так преуспел в этом, что в середине лета 1290 года в гавань Акры прибыл внушительный флот, изливший на город несколько тысяч фанатичных франкских воителей. Жители с недоверием созерцали этих пришельцев, которые пошатывались от похмелья, имели повадки грабителей и никому не повиновались.
Прошло лишь несколько часов, и начались инциденты. На улице напали на купцов из Дамаска: их ограбили и едва не убили. Властям удалось с грехом пополам восстановить порядок, но к концу августа ситуация ухудшилась. После пира с обилием выпитого вина, новоприбывшие рассыпались по улицам. Всех, кто носил бороду, преследовали и беспощадно убивали. Погибло несколько арабов, мирных купцов и крестьян, как христиан, так и мусульман. Остальные бежали, чтобы рассказать о происходящем.
Калаун обезумел от ярости. Разве он думал о таком, продлевая перемирие с франками? Его эмиры настаивали на немедленных действиях. Но как ответственный государственный деятель, он не мог позволить гневу властвовать над собой. Он направил в Акру посольство с требованием объяснений и, прежде всего, с требованием выдачи убийц для их кары. Мнения франков разделились. Меньшинство советовало принять условия султана, чтобы избежать новой войны. Другие отказывались от этого и, в конце концов, эмиссарам Калауна ответили, что мусульманские купцы сами виноваты в том, что их убили: один из них якобы пытался совратить франкскую женщину.
Теперь Калаун не колебался. Он собрал своих эмиров и объявил им о своём решении раз и навсегда положить конец слишком затянувшейся франкской оккупации.
Приготовления начались немедленно. Из всех краёв султаната были собраны корабли, чтобы принять участие в этом последнем сражении священной войны.
До того, как армия покинула Каир, Калаун поклялся на Коране не опускать оружие, пока не будет изгнан последний из франков. Эта клятва казалась особо значимой, ибо султан тогда уже был немощным старцем. Хотя его возраст точно неизвестен, ему, вероятно, было далеко за семьдесят. 4 ноября 1290 года могучая мамлюкская армия пришла в движение. Сразу после этого султан занемог. Он позвал эмиров к своей постели, велел им поклясться в верность его сыну Халилу и попросил последнего довести до конца начатую им кампанию против франков. Калаун умер менее чем через неделю, почитаемый своими подданными, как великий правитель.
Кончина султана лишь на несколько месяцев задержала последнее наступление на франков. В марте 1291 года Халил во главе своей армии снова выступил в Палестину. Многочисленные сирийские отряды присоединились к нему в начале мая на равнине, окружающей Акру. Абу-ль-Фида, которому тогда было восемнадцать лет, участвовал в сражении со своим отцом; ему даже была доверена одна из грозных катапульт под названием «Победоносная», которую пришлось транспортировать в разобранном виде от Хусн-аль-Акрада до окрестностей франкского города.
Повозки были столь тяжёлыми, что перевозка заняла у нас более месяца, тогда как в обычных условиях для этого хватило бы восьми дней. По прибытии почти все быки, тянувшие возы, погибли он истощения и холода.
Битва началась тотчас же, — продолжает наш хронист. — Мы, люди из Хамы, были поставлены на самом правом краю. Мы находились на берегу моря, с которого на нас нападали франкские барки с установленными на них башенками. Эти сооружения были защищены деревянными щитами и коровьими шкурами, и враги стреляли из них в нас из луков и арбалетов. Нам приходилось таким образом сражаться на два фронта: против людей Акры, находившихся перед нами и против их флотилии. Мы понесли большие потери, когда доставленная одним из судов катапульта, стала обрушивать на наши шатры обломки скал. Но однажды ночью поднялся сильный ветер. Под ударами волн судно стало так раскачиваться, что катапульта разломилась на куски. В другую ночь отряд франков сделал неожиданную вылазку и дошёл до нашего лагеря. Но в темноте некоторые из них стали спотыкаться о верёвки, натягивавшие палатки; один из рыцарей даже упал в отхожее место и был убит. Наши воины успели придти в себя, напали на франков и вынудили их вернуться в город, оставив на месте боя много мёртвых. На следующее утро мой двоюродный брат аль-Малик-аль-Музаффар, правитель Хамы, велел привязать головы убитых франков к шеям лошадей, которых мы у них взяли, и отправил их в подарок султану.
И вот в пятницу 17 июня 1291 года, располагая подавляющим численным перевесом, мусульманская армия ворвалась в осаждённый город. Король Анри и большинство вельмож спешно погрузились на корабли, чтобы спасаться бегством на Кипр. Все остальные франки были или взяты в плен или убиты. Город был полностью стёрт с лица земли.
Город Акра был отвоёван, как уточняет Абу-ль-Фида, в полдень семнадцатого дня второй джумады 690 года хиджры. А ведь это в точности тот же день и тот же час, когда в 587 году хиджры франки захватили город у Саладина, пленив, а затем убив всех находившихся в нём мусульман. Любопытное совпадение, не правда ли?
Согласно христианскому календарю это совпадение не менее удивительно, ибо победа франков у Акры имела место в 1191 году, почти день в день через сто лет перед их окончательным поражением.
После завоевания Акры, — продолжает Абу-ль-Фида, — Аллах поверг в ужас сердца франков, ещё остававшихся на побережье. Они стали быстро покидать Сайду, Бейрут, Тир и все другие города. Султан, таким образом, имел счастье овладеть всеми этими местами, которые велел тотчас же снести.
Действительно, в своей триумфальной поступи Халил решил разрушить вдоль побережья все крепости, которые могли когда-нибудь помочь франкам, если бы они ещё раз попытались вернуться на Восток.
