Гертруда отыскала ту вазу, о которой ей рассказывала утром Эльжбета, и стала внимательно изучать украшавшие ее рисунки. Еще несколько дней назад сюжет откровенно греховного содержания возмутил бы добропорядочную христианку Гертруду, но после бурной ночи, проведенной с Людеком, княгиня смотрела на это уже другими глазами и ее нисколько не коробила подобная откровенность в отношениях мужчин и женщин.
«Русичи правы, говоря: кто отведает овса, тот не захочет мякины», - с усмешкой подумала Гертруда.
К честолюбивым замыслам княгиню вновь вернул Коснячко, который пришел во дворец к Изяславу, но застал того пьяным и потому обратился за советом к Гертруде. Она изобразила радость от встречи с воеводой: демонстративно отложила в сторону шитье, каким была занята, и выставила за дверь служанок, оставшись с Коснячко с глазу на глаз.
Княгиня была в длинном зеленом платье из мухояра[106], зауженном в талии, с облегающими рукавами, что еще больше подчеркивало соблазнительную выпуклость ее груди. На голове у нее была шелковая накидка с блестками и тонкий обруч, удерживающий ее. Гертруда сидела в широком кресле, поставив ноги в изящных кожаных башмачках на низенькую скамеечку, немного вполоборота к гостю.
Приветливость Гертруды, обычно не жаловавшей его, слегка смутила воеводу.
- Заводилы из ремесленных братчин нынче утром вломились в мой дом, - сказал Коснячко, делая акцент на слове «вломились». - Они требовали разъяснений, мол, что намерен делать великий князь, дабы отразить половцев от Киева. Половецкие всадники замечены уже у Васильева. Изяслав велел мне собирать пеший полк, но… народ так озлоблен против князя за его поддержку резоимщиков[107], что я опасаюсь, как бы людишки меньшие не повернули оружие против нас.
Спокойствие княгини привело трусоватого Коснячко в некоторую оторопь.
Гертруда глядела на него, склонив голову набок, и улыбалась.
- Неужто черные людишки напугали тебя, воевода? Коснячко попробовал усмехнуться, но вместо этого у него на лице появилась какая-то неопределенная гримаса.
«Хорошо ей улыбаться, сидя во дворце за каменными стенами в окружении младшей дружины и польских мечников! А у меня всего и защитников - три десятка гридней, остальные полегли на Альте. Коль народ разъярится, то разнесет мой дом по бревнышку!» - думал воевода.
- О походе на половцев не может быть и речи, - строго произнесла княгиня, - недужен супруг мой, ногу больную ему тревожить нельзя. А то, что за чернью киевской зорко следишь, воевода, за это тебе низкий поклон от меня и от князя. Народу доверять нельзя и тем более давать в руки оружие! В следующий раз скажешь народным вожакам, что стены киевские - надежная защита для всех горожан.
Проводив Коснячко, Гертруда отправилась на поиски Людека. День почти прошел, а они так и не виделись! Попутно княгиня навестила сыновей. Мстислав и Ярополк собирались в оружейную комнату, чтобы выбрать себе новые мечи.
«У этих одно на уме!» - улыбнулась про себя Гертруда.
В светлицу Святополка княгиня вошла без стука, так как дверь была не заперта изнутри. Тихие голоса за толстым синим пологом насторожили ее. Говорили Святополк и Эльжбета. Голосок служанки был немного сердитый и в то же время кокетливый.
«Ну вот, милый, ты поел и отдохнул, значит, нам пора чуточку поласкать друг друга. Видишь, я уже готова!»
«Ежели только чуточку…»
Последовал тяжелый вздох княжича.
Голосок Эльжбеты задрожал от негодования: «Можно подумать, я толкаю тебя на что-то мерзкое».
Гертруда осторожно подкралась и заглянула в узкую щель между занавесками.
Нагая Эльжбета сидела на постели, откинувшись назад на согнутые локти и распустив по одеялу свои длинные белокурые волосы, расчесанные столь тщательно, что каждая волосинка отливала блеском. Беременность пока еще никак не обозначилась на ее фигуре. Нежная кожа девушки отливала матовым теплом: свет из узкого оконца падал прямо на нее. Она покачала из стороны в сторону тяжелыми полушариями пышных грудей, глядя на возлюбленного из-под скромно опущенных ресниц. Зеленые глаза влажно искрились такой глубокой страстью, что, казалось, способны были воспламенить даже камень.
Однако Святополк, с недовольным видом стаскивающий с себя одежду, явно не проявлял любовного пыла, словно его терзали тяжкие сомнения либо совершенный недавно страшный грех.
«Ну и увалень!» - подумала Гертруда.
Эльжбета принялась вслух жалеть Святополка, называя его всякими уменьшительными прозвищами, именуя себя развращенной девицей, а его сравнивая с чистым ангелом.
«Почему мой ангелочек так стонал ночью? Порывался кого-то рубить мечом!»
- Мне снились половцы, - признался Святополк. - Знаешь, Эльжбета, я ведь еле ноги унес от них. Натерпелся страху!
- Ах ты мой бедненький козленочек!
- Как я уцелел, и сам не пойму.
- Ну иди ко мне, мой ангел.
- Скажи, Эльжбета, ты молилась за меня?
- Конечно, молилась.
- Какая ты хорошая! Значит, твоими молитвами я и спасся.
Святополк в порыве нежности стал покрывать поцелуями колени Эльжбеты. Она тихонько засмеялась от щекотки.
«Эльжбета не просто хорошая, а слишком хорошая для тебя, - мысленно поправила сына Гертруда. - Глупый юнец».
Видя, что молодые люди уже обнимают друг друга, Гертруда покинула светлицу, тихонько притворив за собой дверь. От увиденного в ней опять стало просыпаться пламя страсти. Неожиданно столкнувшись с Людеком в узком переходе - он шел куда-то с толстой книгой под мышкой, - Гертруда едва не бросилась ему на шею.
- Сегодня в полночь! - шепнула она, досказав остальное, сияя глазами.
Людек кивнул, глядя на княгиню с обожанием.
- Что это у тебя? - Гертруда кивнула на книгу.
- Сборник законов - «Русская Правда», - ответил Людек. - Князь приказал принести.
- Отнести его пока ко мне, а князю скажи, что не смог найти, - велела Гертруда и погладила Людека по щеке.
До чего же он мил! И как ему идут длинные волосы!
- Госпожа желает досадить мужу? - улыбнулся постельничий.
- Просто хочу ознакомиться с тем, чем так гордятся русские князья, - промолвила княгиня.
- Было бы чем гордиться, - презрительно бросил Людек.
- Согласна, - улыбнулась Гертруда и вновь перешла на шепот: - В полночь жду!
Они расстались, полные тревожной радости от этой краткой встречи и предвкушения грядущей сладостной ночи.
Сразу после ужина Гертруда сама сменила белье на своей постели, чтобы не давать повода для кривотолков служанкам, которые знали, что из-за своего недуга князь ночует отдельно от супруги. Совершив омовение и умаслив тело душистым розовым маслом, княгиня долго приводила в порядок свои густые волосы, чистила зубы соком корня калгана, жевала мяту, чтобы придать свежесть дыханию. Она даже забыла помолиться в положенное время, однако успокоила себя тем, что помолится завтра с еще большим усердием. В ее душе будто распустились цветы, так увлекли княгиню приготовления к встрече с возлюбленным.
Все же Гертруда заставила себя полистать «Русскую Правду», сосредоточив внимание на статьях о престолонаследии и завещаниях. Она сразу увидела сходство «Русской Правды» с польским Судебником и чешскими законами князя Бржетислава[108], там тоже наследование верховной власти шло от старшего брата к младшему. Славяне на востоке и на западе недалеко ушли от своего языческого представления о родстве и государственности.
Гертруда задумалась, осознав неприступность преграды перед ней. Отступать ей не хотелось, но вместе с тем она поняла, что даже с внезапной смертью Святослава и Всеволода вражда и соперничество среди русских князей не прекратятся: останутся их потомки, которые вряд ли захотят склонить голову перед потомками Изяслава.
«Особенно перед таким, как Святополк», - подумала Гертруда и захлопнула книгу.
Да, ей нужен союзник, могучий союзник! И непременно в Русской земле!
Мысли Гертруды вновь обратились к плененному Всеславу. Уж лучше поделить Русь между ним и Изяславом, чем между тремя Ярославичами. Благо Всеслав никогда не тяготел к Южной Руси, сидя в своих северных лесах и болотах.
Гертруда прилегла на кровать и не заметила, как задремала.
Пробудилась она от громкого стука в дверь. Сначала Гертруда испугалась, потом обрадовалась нетерпению своего любовника и, как была нагая, бросилась к двери. Отодвинув засов, княгиня отпрянула. Через порог, хромая, переступил Изяслав. От него несло вином.
- Ба! Ты, кажется, ждала меня? - с пьяной улыбкой произнес князь, протягивая руки к жене. - Истомилась без мужниной ласки, пава моя!
Гертруда попятилась и, наткнувшись на постель, села.
