И эти документы – тоже подлинные. Разве что без дат выписки. Даты вы проставите сами. Справитесь?
– Трогательная забота… – кивнул Сашка. – Главное, что совершенно бескорыстная. Или я теперь что-то должен? Наверное, надо прослезиться и упасть на колени? А потом в исступлении целовать руки и рассказывать как я теперь счастлив?
– Не паясничайте! – недовольно поморщился Холёный, жестом останавливая шагнувшего, было, к Сашке телохранителя. – Вам не идёт. Всё куда проще и прозаичнее. Сделаете то, о чём вас попросят, получите весь комплект ваших бумажек и катитесь на все четыре стороны! Мы вас не знаем, вы – нас!
– И о чём же вы меня попросите?
– О! Это сущая безделица! Надо будет отбить у армян Шушу.
– Армяне взяли Шушу? – удивился Сашка. Он почему-то считал неприступным этот, живо напоминавший ему Брестскую крепость, город.
– Пока не взяли… – забарабанил пальцами по столу Холёный. – Но на днях возьмут…
– Ясненько… – вздохнул Сашка. На самом деле он ничего не понял, кроме того, что вся эта история дурно пахнет. – И сколько там, в Шуше, будет армян?
– Это не важно, – поморщился Холёный. – Десять или двенадцать тысяч вооружённых чем попало резервистов. Сброд, а не солдаты. Дело в том, что на днях в Азербайджан прибывает полторы тысячи добровольцев из России. Десантники с реальным боевым опытом. Четыре батальона так сказать «интернационалистов». Вы будете ими командовать.
– Старлей – целым полком десантуры?.. – иронично скривился Сашка.
– Не полком, – усмехнулся Сашкин собеседник. – Примете сводный батальон. С батальоном справитесь?
– А если я прямо сейчас пошлю и вас, и ваши предложения на хрен? – поинтересовался Сашка.
– Тоже решение, – кивнул Холёный и, развязав ещё одну папку, предъявил оторопевшему Сашке стандартный листок боевого донесения. С угловым штампом, исходящим номером и круглой гербовой печатью. В донесении начальник БВВОКУ извещал вышестоящее командование о том, что старший лейтенант Боискас А.В. дезертировал с места службы и, согласно показаниям пребывающей в отчаянии супруги, бросив семью, убыл в самоопределившуюся Литву. – Тогда мы дадим ход этой бумаге.
– Сволочи! – вздохнул Сашка.
– Не без этого, – улыбнулся Холёный. – Не обижайтесь, – почти участливо посоветовал он. – Мы с вами простые люди, а поэтому не будем усложнять ситуацию сверх того, как она сложилась!
«Непростые люди любят прикидываться простаками…» – вспомнил Сашка. Правда, кто это сказал и в связи с чем, вспомнить не удалось и, наверное, поэтому, он ничего не сказал, а лишь скептически хмыкнул.
Неверно понявший его реакцию Холёный, похоже, других тузов в рукаве больше не имел, и поэтому решил апеллировать к здравому смыслу.
– Не обижайтесь, – повторил он. – Так уж вышло, что вас сначала предали, а потом продали, – и, вспомнив таки ещё обо одном тузе, встрепенулся. – Здесь, в портфеле, у меня ваше личное дело. Оба экземпляра. Даже заверенная служебная характеристика имеется. Не желаете ознакомиться?.. – и, с удовлетворением наблюдая за реакцией собеседника, чуть ли не по-отечески посоветовал: – Эх, Александр, Александр… Говорят же вам, не воюйте с ветряными мельницами, будьте реалистом. Времена поменялись. Война – это теперь такой бизнес.
– А вы тут, конечно, кем-то вроде главного бизнесмена? – скривился Сашка.
– Вроде того, – улыбнулся Холёный. – Так что вы решили? Договоримся?
– А если вас и ваши предложения пошлют на хрен эти самые «интернационалисты»? В полторы тысячи глоток разом? Им вы тоже комплект подлинных документов приготовили?
Против ожидания, Холёный не смутился. Некоторое время он молчал, разглядывал Сашку и безмятежно улыбался. «Словно Джоконда в ответ на вопрос супруга: „Куда получка делась, лахудра?!“» – подумалось Сашке. Но, похоже, Холёный имел ответ и на этот вопрос.
– Помните, вы как-то цитировали Плеханова?.. Не к месту, кстати, была цитата. У него есть высказывания куда удачнее и актуальнее. Более соответствующие случаю. Вот, к примеру: «Чем глубже проникает в человеческую душу индивидуализм, тем прочнее укрепляется в ней страх смерти». Не слышали?.. А зря!.. Замечательная мысль! Так вот, ваша задача – объяснить каждому из господ интернационалистов, что теперь они никому не нужны и каждый сам за себя. И что обратного хода у них нет. Вы, кстати, слышали такой термин – «заградотряд»?.. Ну и замечательно!.. Приятно иметь дело с интеллигентным и эрудированным человеком! Так вот, если что, покрошим на шаверму. А будете толково командовать, у каждого из них будет шанс остаться в живых и вернуться домой. Отобьёте у армян город – всех отпустим. Даже вас.
– Я должен посоветоваться с мужиками.
– Советуйтесь, – Холёный взглянул на часы. – Полтора часа вам хватит?
– Вполне, – кивнул Сашка.
– Ещё какие-нибудь пожелания будут?
– Хочу креститься! – из чистого противоречия брякнул Сашка и иронично усмехнулся, увидав, как взметнулись вверх брови его собеседника.
– Хорошо… Только, боюсь, католического священника мы вам не найдём… Вы ведь католик?
– Давайте православного!.. Так даже лучше… Я – русский офицер!
Холёный только хмыкнул, но, взглянув на затвердевшие Сашкины скулы, комментировать его слова не стал.
– Завтра вас отвезут в Зараслы. Обустроитесь, осмотритесь. Через неделю примете личный состав, распределите его по подразделениям и, если останется время, организуете боевое слаживание или учения. Не суть, на ваше усмотрение. Патронов, сами понимаете, вам пока не дадут. Но, не унывайте! Как там в таких случаях у господ военных говорят? «Пеше по-конному» можно кувыркаться до одури! Договорились?.. Вы свободны!.. И, кстати, можете оставить своё старое удостоверение себе. В качестве казусного раритета. Так сказать, на долгую память… Напоминаю, на принятие окончательного решения у вас осталось ровно полтора часа и ни минутой больше. Вам всё ясно?
– Ясно… – отрешённо кивнул Сашка и, захлопнув испорченное удостоверение, спрятал его в правый нагрудный карман. Подальше от сердца и отдельно от ещё не дописанного письма.
Чувствовал он себя хреново.
Словно винтик, который, срывая шлицы, непонятно за какие грехи с остервенением закрутили в чужое причинное место.
По самую шляпку.
– Хрен вам, сволочи! Ровным слоем по всей морде! – упрямо пообещал он, прикидывая свои изменившиеся шансы.
2002–2003 гг. Гобустанская тюрьма. Материалы судебного процесса в отношении бывшего министра обороны Азербайджана Рагима Газиева
Несмотря на открытый характер процесса над бывшим министром обороны Азербайджана, ни местная, ни зарубежная пресса «почему-то» не заметила имевшихся в ходе судебных заседаний «нестыковок». Впрочем, она не заметила и прозвучавших свидетельств Эльбруса Оруджева о том, что Рагим Газиев в своих планах и принимаемых на их основе решениях полагался на использование предоставленного русскими десанта, собираясь на его плечах войти в Шушу. В ответ на все заявления и показания Оруджева, экс-министр лишь заученно долдонил, что, после того, как Шушой овладели армяне, он продолжал высылать к её подступам живую силу и технику. Однако, прибывшие в Зарыслы азербайджанские войска, несмотря на то, что до Шуши оставалось всего 7 километров, освобождать город не стали.
В заключение напомним наиболее дотошным читателям, что к тому времени СССР уже полгода как распался, а свежепринятая Конституция Российской Федерации запрещала (и, что характерно, делает это и по сей день) использовать её Вооружённые Силы за пределами страны, без публичной на то санкции Президента РФ, Т. е. без опубликованного в официальной прессе Указа Первого Лица Государства. Такого указа действовавший на тот момент Президент РФ не издавал.
Вопрос простой.
На что тогда рассчитывал Газиев?
Апрель 1992 года. Калужская область, районный центр Ферзиково
Митьку разбудили. Грубо и бесцеремонно, безо всякого пиетета к его персоне.
Часы показывали половину первого.
Если бы не ночное время, по-крестьянски плотно разлившееся по одуряющее сонному пригородному пейзажу, то происходящее выглядело бы даже буднично, хотя и подозрительно деловито для страны, окончательно впавшей в бардак и тотальное разгильдяйство.
К Митькиному дому подъехал УАЗик с военными номерами и надписью «КОМЕНДАТУРА» на бортах. Из УАЗика вышел упитанный прапорщик, разминаясь, вкусно, до суставного хруста, потянулся, зевнул в половину лица и направился к Митькиной калитке. На заполошно, но запоздало забрехавшую собаку он даже не взглянул.
– Кого там черти носят? – спросила сонная Митькина жена. – Час ночи, а твои дружки всё никак не угомонятся! И ходят, и ходят! У меня что, тут мёдом намазано?.. Шалапуы!!! Алкоголики!
– А кто меня самогонку гнать сподобил? – дежурно огрызнулся Митька и, представив, где именно у его супруги намазано мёдом, хмыкнул.
