Послышалось ворчанье грузовика, и, когда глаза Бенедикта прояснились, он заметил двух мужчин, которые удивленно смотрели на него.
— А я думал, церковь пуста! — сказал один из них.
Бенедикт бросился вон из церкви и зашагал прочь по улице. У него сильно болела рука, словно обвалившийся шифер ушиб ее.
16
Отец Брамбо вернулся только к пяти часам вечера. Бенедикт видел, как он вышел из машины, помахал кому-то, кто остался в машине, и, держа под мышкой свернутые в трубку листы синей бумаги, быстрым шагом направился к дому.
Теперь у молодого священника была совсем другая походка — он шагал уверенно, с видом человека, облеченного властью. У Бенедикта упало сердце, и он инстинктивно спрятался за дерево, в надежде, что отец Брамбо пройдет мимо, не заметив его. Но как раз в эту минуту взгляд молодого священника упал на него, и он весело его окликнул:
— Здравствуй, Бенедикт!
Голос его звучал бодро, и он выглядел одновременно и моложе и старше. Глаза его блестели, обычно бледное лицо порозовело и даже чуточку загорело, — видимо, он провел целый день на воздухе. Бенедикт никогда не видел его таким. Подбородок отца Брамбо был чем-то выпачкан — совершенно невероятное зрелище! — а на суставах пальцев — содрана кожа. Его черная шляпа, как всегда, сидела прекрасно, но на белом воротнике темнело какое-то пятно.
— Что ты там делаешь? — спросил, смеясь, молодой священник. — Ждешь меня? Давно? — прибавил он с сожалением.
— Я приходил к отцу Дару, — пробормотал Бенедикт.
— Как он поживает? — сочувственным тоном спросил отец Брамбо, ласково обнимая Бенедикта за плечи. Он ждал ответа, вопросительно приподняв брови, но Бенедикт молчал. — Я полагаю, старик рассказал тебе о новой церкви? — произнес он.
Плечи Бенедикта дрогнули, и отец Брамбо с любопытством посмотрел на него.
— Рассказал, да? — снова спросил он, заглядывая в глаза Бенедикту с выжидательной улыбкой. — Ну и прекрасно! — весело продолжал отец Брамбо. — Значит, ты уже знаешь. Какие новости! Какие новости! — он почти пропел последние слова и приподнял листы «синьки». Бенедикт окончательно замкнулся. — Где ты был вчера? — с укоризной спрашивал молодой священник. — Ты уже знал?
Бенедикт стиснул губы и отрицательно покачал головой.
— Ты не знал? — продолжал отец Брамбо с некоторым изумлением. — Все в долине пойдет на слом, долины больше не...
— Они сносят церковь, отец мой! — задыхаясь, вскричал Бенедикт. В голосе его звучало страдание.
— Что? — воскликнул отец Брамбо, заметив наконец, какой у мальчика измученный вид.
Бенедикт высвободил плечо из-под руки священника и указал на кучу сломанного шифера перед фасадом церкви.
— Ну и что? — недоуменно спросил отец Брамбо, и тут увидел полные горечи глаза мальчика. — Бенедикт! — вскричал он с такой глубокой жалостью, что тот невольно повернулся к нему, губы его дрожали. Священник снова притянул его к себе и стал утешать: — Ничего, Бенедикт, все равно она должна была пойти на слом — ведь она очень ветхая. Так или иначе, но нам необходима новая церковь. И господу богу тоже нужна новая! — Он улыбнулся собственной шутке. — У нас по крайней мере будет чистое помещение, и без мышей. — Он погладил Бенедикта по голове. — Почему ты так о ней горюешь? Ты еще многого не знаешь о церкви, Бенедикт, — продолжал он, беря Бенедикта за подбородок. — Взгляни на меня! Мы не могли содержать ее здесь, — слишком уж беден народ. Мы должны были перебраться отсюда — даже если бы ничего не случилось, даже если бы Компании не понадобилась вдруг земля. Пойми, мы все равно должны были перебраться. В городе больше народу, а здешние жители тоже переселятся в город.
— Но ведь они еще не сдались! — вскричал Бенедикт. — Они же еще не переезжают!
Отец Брамбо слегка прищурился и посмотрел на мальчика долгим взглядом. Наконец он сказал:
— А что им остается делать? — Он тронул Бенедикта за локоть. — Ты сам знаешь, что церковь — это не просто здание. Ведь здание церкви — это только скорлупа. Посмотри, — разве ты не видишь? Церковь совсем опустела, душа ее уже отлетела отсюда. Давай же спокойно похороним ее остов. — И он повернул Бенедикта в сторону полуразрушенной церкви. Бенедикт увидел: стропила под куполом полностью обнажились, половины крыши уже не было, словно ее снесла чья-то могучая рука. Тучи пыли заволакивали всю церковь. Бенедикт отвернулся.
— Отец Дар уезжает, — пробормотал он.
Отец Брамбо притянул Бенедикта поближе, обнял его и заставил идти рядом с собой.
— Не беспокойся об отце Даре, — промолвил он спокойно. — Отец Дар уже слишком стар, чтобы служить. Он и сам это понимает.
— Нет, он этого не понимает! — вскричал Бенедикт.
Отец Брамбо вспыхнул.
— Что он тебе наговорил? — спросил он.
— Ничего! — укоризненно ответил Бенедикт.
Отец Брамбо заглянул Бенедикту в глаза, потом сказал:
— Нет, отец Дар прекрасно это понимает. — Он еще крепче сжал плечо Бенедикта и прибавил: — Я знаю, ты любил его, но не позволяй чувствам ослеплять себя. Старик... — он остановился в нерешительности, — старик был безнравственным человеком.
Бенедикт вдруг словно окаменел: он шел вперед, ничего перед собой не видя.
А отец Брамбо не заметил этого. Он радостно вскинул брови; на губах его играла та неуловимая улыбка, которую Бенедикт уже однажды видел. Он ждал, что священник сейчас поднимет руку и проведет пальцами по губам. Они подошли к калитке. Отец Брамбо неловко открыл ее левой рукой, а правую продолжал держать на плече Бенедикта, словно боялся, что тот вырвется и убежит. Они взошли по ступенькам на крыльцо, где стояла качалка, и отец Брамбо уселся в нее.
— Вот здесь, на этих планах, — сказал он решительным тоном, словно только и дожидался, когда они дойдут, чтобы представить Бенедикту свои наиболее веские аргументы, — на этих планах уже видно, какой будет новая церковь. — Он раскатал одну из синих трубок. — Конечно, пока что все это только чертежи, но погляди, насколько новая церковь больше прежней! Вот это — неф. — Лежащий перед ним чертеж поглотил все его внимание. Не отрываясь от него и уже не останавливаясь, чтобы удостовериться, доходят ли его объяснения до Бенедикта, он стал с увлечением рассказывать, где что будет находиться. Он сыпал цифрами, называл размеры, указывал цены. Все священные элементы церкви в его устах находили свое выражение лишь в материальных измерениях. Со знанием дела он водил пальцем по плану. Глаза его блестели, а в голосе звучали лирические нотки.
Бенедикт молча смотрел на старую церковь. Какая-то собака обнюхивала ее ступени. В небе парил и кувыркался голубь; затем он стал снижаться. Он искал карниз, чтобы сесть на него, очевидно не сомневаясь, что тот на прежнем месте. Серебристый голос отца Брамбо журчал не переставая; он перечислял все новые и новые цифры и посасывал кровоточащий сустав пальца, который где-то ободрал. Его светлые брови сошлись на переносице, а ресницы казались выгоревшими на солнце.
— Если можно продать церковь, — сказал вдруг Бенедикт без всякого выражения, — значит, и всем остальным придется продать свои дома. Значит, Компания выиграла.
Но отец Брамбо развертывал уже второй лист «синьки».
— Они решат, что если церковь продана, — продолжал Бенедикт тем же безжизненным тоном, — то им уже незачем продолжать борьбу. Отец Дар обещал никогда не...
— А-а, это! — воскликнул отец Брамбо, на минуту оторвавшись от своего занятия и взглянув на Бенедикта. — Ты имеешь в виду стачку. Но она скоро кончится.
Бенедикт посмотрел на него и сказал так, словно надеялся, что слова его услышат там, далеко отсюда:
— Но рабочие вовсе не желают ее окончания.
— Они скоро возьмутся за ум, — уверенно возразил молодой священник. Он заметил выражение лица Бенедикта и рассмеялся. — О Бенедикт, поверь, они скоро возьмутся за ум! Пусть все это тебя не тревожит. — Он легонько потрепал Бенедикта по щеке. — Ну, улыбнись же! — прибавил он.
— Отец мой, — произнес Бенедикт, — мне очень плохо.
Отец Брамбо отложил в сторону чертежи.
— Я знаю, Бенедикт, — сказал он сочувственно, — я знаю, как трудно расставаться со всем привычным, с чем ты сроднился, что ты любил. Но это пройдет. Подожди немного, пока отстроим новую церковь. Ты будешь приходить и смотреть, как идет строительство, а церковь с каждым днем будет расти. В один прекрасный день она будет закончена, и мы войдем в нее — я и ты. И тогда, тогда, Бенедикт, — представь себе этот день!.. — Лицо отца Брамбо озарилось, глаза сияли, но в ответ Бенедикт только тускло улыбнулся. — Тогда мы будем служить обедню вместе с тобой, — пообещал молодой священник. — Бенедикт, почему ты хмуришься?
Отец Дар сказал ему то же самое!..
— Ну вот, так-то лучше! — произнес священник с облегчением. — Тебе будет трудно вначале, а потом все будет хорошо, вот посмотришь! — Он задумчиво, с любопытством посмотрел на Бенедикта. — Скажи, неужели тебя это никогда не беспокоило? — спросил он удивленно. — Ведь ты видел, что церковь уже обветшала и кишмя кишит мышами, а крыша ее сгнила и протекает...
