Интересно, почему же за несколько дней, они полностью поменяли свою позицию? Сначала считали ненужным и невыгодным для себя разрешить Ленину и его товарищам проехать через свою территорию, а потом вдруг дали согласие. Значит, произошло нечто такое, что повлияло на железную германскую логику. Однако историческая наука молчит, как рыба, и ничего нам не сообщает о причинах таких судьбоносных изменений.
Дав отказ между 10(23) и 12(25) марта, немцы продолжают анализировать поступающую информацию. 17(30) марта 1917 года начальник берлинской секции политического отдела Генерального штаба Германии в своем докладе в МИД написал: «Доверенное лицо по эту сторону границы, которое по здешнему поручению было несколько дней в Цюрихе и 29.3.17 вернулось назад, сообщает, что большая часть живущих в Цюрихе русских желает возвратиться в Россию …».
В тот же самый день, тон ленинской телеграммы к Ганецкому близок к панике. Он пишет, что «единственная надежда» — послать кого-нибудь в Петроград и фактически обменять Ленина и его сторонников на интернированных в России немцев. Значит, согласия германских властей на проезд у Ленина все еще нет, а отказ есть!
Прошло уже четырнадцать дней с момента получения Лениным информации о революции, а путь на Родину еще не найден. Две недели немцам не приходит в голову направить их «шпиона» Ленина в Россию! С 3(16)по 17(30) марта — это две недели сплошной импровизации Ильича. Позднее Крупская рассказывала, что от отчаяния у него даже родилась идея лететь в Россию на самолете.
Беспокоился Ильич напрасно. В детальном плане для каждого элемента находится нужное время и место его появления. Именно тогда он и сможет сыграть отводимую ему роль. Время Ленина наступало после свержения монархии, после разочарования Временным правительством, после хаоса и анархии которое оно должно посеять. Вот тогда он и нужен. Беспощадный, фанатичный и целеустремленный, который не остановится ни перед чем. Потому для организаторов плана сокрушения России Революция-Разложение-Распад и пришла пора его в Россию переправлять.
17(30) марта все меняется радикально. Сначала настроение Ленина, а потом и отношение к его планам со стороны германского руководства. Это несложно заметить, просто прочитав еще раз ленинские телеграммы:
— 12 (25) марта Инессе Арманд: «В Россию, должно быть, не попадем! Англия не пустит. Через Германию не выходит»
— 17(30) марта Ганецкому: «Англия никогда меня не пропустит, скорее интернирует… Единственная надежда — пошлите кого-нибудь в Петроград, добейтесь через Совет рабочих депутатов обмена на интернированных немцев».
— 18 (31) марта Гриму: «Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку. Мы рассчитываем уже сейчас более, чем на десять участников поездки. Мы абсолютно не можем отвечать за дальнейшее промедление, решительно протестуем против него и едем одни. Убедительно просим немедленно договориться, и, если возможно, завтра же сообщить нам решение. С благодарностью Ленин».
Сначала отчаяние и упадок сил слышится в ленинских строках, но, начиная с 18(30) марта энергия вновь бьет из его текста!
— 19 марта (1 апреля) Ленин вновь пишет любимой Инессе Арманд. Но каков тон его письма! Ленина не узнать: «Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут!».
В этот же день Ленин присутствует на совещании, на котором член Комитета по возвращению русских политических эмигрантов С.Ю. Багоцкий не просто делает доклад, а сообщает о ходе переговоров с посредником и обосновывает план проезда эмигрантов через Германию!
Что-то невероятное произошло либо 17(30) марта вечером, либо 18(31) марта утром и полностью перевернуло ситуацию. Р. Гримм, которому телеграфировал Ленин — это лидер Швейцарской социал-демократической партии. Он и есть тот посредник, тот влиятельный человек, которого русские революционеры просили еще по плану Мартова переговорить с немцами. Но на первые попытки добиться разрешения Германии на проезд, ответ, как мы помним, пришел отрицательный. Теперь — положительный. Нас не должно смущать слово «предложение» в телеграмме Ленина Гриму. Это не немецкое предложение, это германский ответ на ленинский зондаж. Можно проехать? Проезжайте! Инициаторы не немцы , вот, что очень важно отметить и запомнить.
Несговорчивых германских тугодумов словно подменили. Ленин не просто надеется, что все получится, он готов держать пари. Он точно знает, что немцы согласятся в любом случае. Потому, что им сделали предложение, от которого они не могут отказаться…
В марте в Швейцарии еще прохладно. Вроде и солнце светит и травка уже зеленеет, однако в городах прохладно и зябко. В горах, там и вовсе снег. Советник германского посла в Швейцарии граф фон Шульц эту страну вообще не любил. Пустая она какая-то, даром, что половина населения говорит на неплохом немецком языке. Конечно наречие весьма сильное, но такая особенность языка чувствуется и в самом рейхе. Наследие феодальной раздробленности, говорят лингвисты. А, говоря по—простому, не всякий немец сходу может понять соотечественника из другой части страны.
Фон Шульц приподнял тяжелую запотевшую кружку и отхлебнул пиво. Ждать оставалось совсем немного. Те, кого он ждал, должны были появиться через полторы минуты. Кто они такие фон Шульц мог только догадываться. Своих будущих собеседников он никогда не видел, не знал их имен, должностей. Словом ничего. Кроме того, что один из них называет себя корреспондентом маленькой американской газеты «Лос — Анжелес Трибюн». Да и вообще, что такая газета существует в реальности, граф фон Шульц сильно сомневался. Потому, что на самом деле его самого звали барон Вильгельм фон Браун, и он кадровый военный разведчик, использовал дипломатическое прикрытие и чужое имя для маскировки. Этого же следовало ожидать и от другой стороны встречи..
А вот разговор обещал быть интересным. Неделю назад в Министерство иностранных дел Германии поступила секретная корреспонденция от американцев. Янки сообщали, что уполномочены британским правительством организовать встречу, на которой будут озвучены важные предложения. В качестве места предлагалась Швейцария, время было обозначено двухнедельным промежутком марта. Это обычный дипломатический этикет. Воюющие стороны не могут напрямую общаться друг с другом, поэтому всегда нужен посредник. Например, нейтральные американцы.
Фон Шульц снова сделал глоток. Нейтралитет американцев был только ширмой. Причем весьма дырявой и трухлявой. Вопрос их вступления в войну был вопросом ближайшего будущего. Так думал сам фон Шульц, не питали иллюзий и в Берлине. Тем удивительнее было это приглашение из американского Госдепа.
Ответ германцев был стандартным: они согласны встретиться в указанные сроки. В качестве контактного лица был указан он — советник посольства в Берне, граф фон Шульц. Ответное послание американцев сообщало, что с ним выйдет на связь господин, который представится, как корреспондент газеты «Лос — Анжелес Трибюн». Вчера он позвонил в посольство и назначил встречу в огромной, но, несмотря на это уютной, пивной.
— Добрый день, господин Шульц — пробасил высокий и тощий человек в дорогом твидовом костюме. И, не дожидаясь ответа, опустился на скамью рядом с немцем — Позвольте представиться: корреспондент газеты «Лос — Анжелес Трибюн».
Немец молча кивнул головой и явным удивлением взирал на второго пришедшего.
— Разрешите представить — улыбнулся американец — Это мой спутник, господин Смит. Он представляет одну заинтересованную державу.
Было чему удивиться: Смит оказался индусом! Невысокого роста, с легкой сединой и большими умными глазами. Намек понятный и однозначный — Индия принадлежит Великобритании, следовательно, второй пришедший представляет именно ее.
— Неплохо придумано — подумал фон Шульц — с индуса, какой спрос!? В случае разоблачения алиби у английского правительства стопроцентное: какой-то представитель вечно мятежной провинции встретился с германским дипломатом исключительно по своей инициативе. И наболтал всякой чуши.
— Здравствуйте — сухо поздоровался немец. Фон Шульц несколько раз участвовал в подобных встречах и знал, что особенных церемоний при них не соблюдается. Разговор идет предельно циничный и откровенный. Чего не бывает никогда — так это грубости. Ведь обе стороны одинаково заинтересованы в таких секретных неформальных контактах. Поэтому граф демонстративно продолжал потягивать пиво, не спуская с пришедших глаз. Инициатива разговора принадлежала им — вот пускай и начинают.
Первым заговорил американец.
— Вообще то я пиво не люблю — сказал он, широко улыбнувшись, — Но в этом местечке оно просто необыкновенное.
