Яркие глаза Хастингса потемнели:
— Конечно.
— Но прежде я свершу свою месть: спроси у его людей, что они будут потом делать. Начни с Китти.
— Китти, пойдешь ли ты за мной после смерти Оге и покажешь ли ты мне Полярную Звезду, если она спрячется в облаках? — спросил Хастингс. — Я стану повелителем бриттов — это значит королем всей Британии.
— Нет, господин. Я прошу у тебя прощения. — А что ты собираешься делать?
— Я останусь с Оге, пока у меня будут силы и до тех пор, пока он позволит.
— Но что делать старой желтой женщине в Вальгалле или на берегу мертвых?
— Не знаю. Но надеюсь, что мне там найдется занятие.
— Пусть она спросит то же самое у другого лапландца, который не понимает нашего языка, — тихо подсказал Алан.
Хастингс кивнул, и Китти заговорила с Куолой, а потом сказала нам:
— Куола, во-первых, говорит, что до Лапландии далеко, а я — сестра его матери, и он пойдет со мной. Во-вторых, он надеется, что Оге возьмет нас с собой, и будет кормить нас, и охотиться с нами. И, в-третьих, он говорит, что если наши души не смогут отправиться вслед за Оге, то они войдут в птиц и вернуться в Лапландию.
— Они не сказали ничего нового, — сказал Хастингс Алану, и его шрамы побагровели. — Я сказал то же самое, но другими словами. А так как время Оге уже истекло, то…
— Ты не спрашивал Кулика — Марри с острова Морс.
— Я не хочу его слушать.
— Хастингс, никак ты воображаешь, что сможешь уйти от моей мести? Закрой мой рот — хоть зашей его струной моей же арфы — и месть моя усилится тысячекратно в устах всех скальдов, живущих и еще нерожденных. Они сотрут тебя, как ненужное слово с пергамента, а твое имя сольют с именем твоего родича, Хастингса Жестокого. И ты не будешь знать покоя ни на земле, ни под землей.
— Марри глух и нем. И если я боюсь его, пусть меня оставит удача. Спроси его.
И Алан принялся показывать Кулику на пальцах вопрос Хастингса. Марри улыбнулся и показал ответ.
— Он говорит, что вокруг тишина, и вряд ли будет тише в могиле. Он сказал, что до Оге видел мало чего хорошего, в том числе и твое разукрашенное шрамами лицо. И Марри считает, что без Оге мир станет унылым и что он надеется посмотреть на иные красоты, отправившись с ним.
Лицо Хастингса, и впрямь, стало неприятным. Сдается мне, оно вполне могло испугать злую ведьму в лесной части, ведь она не знала, отчего оно стало таким. Он был зачат мужчиной и рожден женщиной и мог приобрести знание и силу зла, недоступные ни одному демону. Он мог смеяться и над Раем Эдит и над Хелем норманнов, но ни за что не стал бы смеяться над местью Алана.
Я не знал, что это значит. Я не понимал этого.
— Ваш уход с Оге не задержится, — сказал Хастингс всем говорившим. — Меера, ты стоишь ближе всех к Китти, обыщи ее и найди вертящуюся железную рыбку.
Я не смог помешать белоснежным длинным и нежным рукам этой женщины, которая держала в них всю Европу: когда они потянулись к груди моей желтокожей кормилицы, я рванулся вперед, но один из дружинников Хастингса, гордый и властный викинг Хедрик, оказался у меня на пути, и удар его кулака едва не проломил мне висок. Ослепленный и оглушенный жестокой болью, я рухнул на палубу. И когда я попытался закричать Китти, чтобы она бросила рыбку в море, из моей груди вырвался лишь хриплый стон.
Однако она успела разгадать мое желание и дернула за веревку; веревка оборвалась, но Китти не сумела выбросить Искателя Звезды. Ее маленькие запястья были стиснуты мощными руками двух воинов, а третий приставил сверкающий нож к горлу Куолы.
— Я прошу простить меня, Оге, — сказал Хастингс без тени насмешки, когда я опомнился от удара, — но я боялся, что ты никому не позволишь коснуться твоей вёльвы. И еще опасался, что ты прикажешь ей выбросить это волшебное железо в море. Но теперь, когда у тебя было время передумать, я надеюсь, что ты отдашь свой талисман — или как ты там его называешь — викингам.
— Если только ты не натравишь на Китти Мееру.
— Мне следовало знать, что тебе это не понравится. У меня самого был какой-то страх перед этой ведьмой, но я отделался от него и думал, что и ты тоже. Теперь я презираю ее, так как после смерти Рагнара она не придумала ничего лучше — или хуже, — как следить за всеми. Но прежде чем мы продолжим, я вынужден подвергнуть тебя одному унижению; когда наступит срок, я избавлю тебя от него.
— И что же это такое?
— Веревка на твоих ногах. Я думаю, ты встретишь свою судьбу, как викинг, но никто не может быть уверен в поступках человека перед лицом смерти. И я не осуждаю тебя за то, что ты заковал моего отца Рагнара, и не снимал с него цепей до самого колодца.
— Это справедливо, — ответил я, — но я не согласен, что судьба подготовила мне смерть от твоих рук. Я не знаю, чего хочет моя судьба.
Хастингс улыбнулся:
— Тебе было бы легко зацепить жизнь своим железным крюком, и многим храбрецам довелось узнать это, когда, поворачиваясь лицом к смерти, они видели твое. И поэтому те люди, которые свяжут тебе ноги, снимут и твой крюк.
Я кивнул, и люди Хастингса принялись за работу. Когда они закончили, я сумел встать и опереться спиной о стойку кормового навеса, как некогда о шест в той яме, куда меня бросил Рагнар.
— Кому ты позволишь взять железную рыбку? — спросил Хастингс.
— Она принадлежит Марри. И сказать должен он.
— Нет. Раз ты ей пользовался, значит она твоя.
— Тогда я скажу Китти отдать ее тебе. Но никто из твоих людей не должен прикасаться к ней. После моей смерти она должна быть отдана Бьёрну.
— Почему Бьёрну?
— Из всех сыновей Рагнара он больше всех похож на отца.
— Господи, спаси нас! — услышал я чей-то крик. Я подумал, что это Энит.
— Так и будет, и все, кто слышал нас, будут свидетелями.
— Китти, вложи рыбку в руку Хастингсу, — приказал я.
Китти подчинилась с каменным выражением лица. Хастингс тут же принялся осматривать рыбку и словно забыл о нас. Связав концы веревки, он вертел ее вперед и назад. Я удивился, как много он знал о ней.
— Откуда ты узнал эту тайну? — спросил я.
— Тебе следовало лучше прятаться от чужих глаз. Это было не так уж сложно. Один из моих людей улегся перед палаткой Китти, прикинувшись пьяным, подсмотрел все в дыру и рассказал мне. Это, конечно же, колдовство, и я держу пари, что это сделал карлик Андвари, который владел волшебным колечком!
Он промолчал, а потом заговорил уже спокойно.
— Оге, по всем законам норманнов я должен и имею право убить тебя. Та жестокая шутка Рагнара не требовала такой мести. Когда он бросил тебя крабам, ты был рабом, и это было твое наказание, за которое нельзя мстить.
— Теперь я вижу, что никогда не был таким, как положено рабу.
— Наверное, и мой отец видел это. Он думал, что ты сын великого ярла и тоже будешь великим. С начала он даже хотел дать тебе смерть, достойную викинга.
— Я помню, — ответил я.
— Честно говоря, я не понимаю, почему он желал так почтить тебя, и прошу у тебя позволения пронзить тебя мечом. Ты первый нанес удар — на моем лице девять шрамов — и ты был тогда рабом, я должен был бы предать тебя рабской смерти, но вместо этого я собираюсь произнести слова Рагнара.
Вокруг нас толпились люди. Но я хотел разглядеть одну лишь Моргану, и мне удалось заглянуть ей в лицо. Но тут заговорила Меера.
— Хастингс, ты назвал меня ведьмой, но я все-таки прошу позволения сказать.
— Говори.
— Те слова Рагнара слышали немногие. Повтори их.
— Оге, я предам тебя смерти Красного Орла.
— Ты сказал «я», — сказала Меера. — Твоими устами сейчас говорил дух Рагнара. Теперь все воины слышали, что ты сам омочишь руки в крови раба. Но ты не должен этого делать. Пусть все услышат, что ты поручаешь это кухарю.
— Если ты скажешь, что Оге — сын кухаря с поварни Рагнара, я все равно убью его сам на глазах всего войска.
Китти засмеялась.
— Почему ты смеешься, желтая ведьма? — спросил Хастингс, наливаясь кровью.
— Неужели ты поддашься на ее хитрость, великий Хастингс? — не дала ей ответить Меера, побледнев. — Я хочу, чтобы ты сделал это сам. У тебя получится прекрасно. Его распрямленные ребра будут очень похожи на крылья орла. Ты величайший из сыновей Рагнара. И это увидят все…
Хастингс двинулся к ней, пока она говорила, и с размаха ударил ее по лицу. Она упала, но подниматься не стала. Быстро метнувшись вперед, она лизнула его башмак.
— Ты самый великий из сыновей Рагнара. И это выкуп за мои слова. Могу ли я подняться, мой конунг?
— Вставай.
Хастингс повернулся к Эгберту:
— Прикажи своему кормщику идти вниз по реке. «Огненный Дракон» и «Гримхильда» пойдут следом.
И раздался крик: «Весла на воду!»
Пока все занимали свои места, Китти и Куола подошли ко мне, и Китти заговорила по-лапландски, чтобы нас не подслушали.
— Когда мы поднимались вверх по реке, Куола заметил бревна с железными шипами, вбитые в дно, чтобы остановить драккары. Но англичане не успели вбить все. Викинги пришли раньше. Можно попытаться посадить драккар на мель, как тогда Рагнара.
