тёмно-голубые дуги её бровей.
– О! – произнесла она. – О, извини! У тебя гости?
В лёгком смущении она протянула тонкие пальцы, и Джустиниани склонил свой бычий затылок, целуя ей руку. Не отпуская её, он в восхищении уставился на лицо Анны.
– Джоан Анжел,– сказал он, придя в себя. – Не удивительно, что ты так торопился домой. Если бы она не была твоей законной женой, я бы стал соперничать с тобой за её внимание. Но теперь мне остаётся лишь молить небо, чтобы у неё оказалась сестра близнец, с которой я мог бы познакомиться.
В свою очередь Анна заметила:
– Мне лестно слышать твои слова. И, кроме того, я просто счастлива принимать великого Джустиниани, гордость всего христианского мира. Знай я заранее, то оделась бы поприличнее.
Она склонила голову и сквозь ресницы смотрела на Джустиниани. – О! – тихо продолжала она. – Кажется, я поспешила, уступая уговорам Иоханеса Анхелоса. Тогда я ещё не видела тебя.
– Не верь ему, Анна,– поспешил вмешаться я. – У него уже есть жена в Генуе и ещё одна в Каффе. А в каждом порту Греции у него есть подружка.
– Какая великолепная борода,– прошептала Анна, трогая кончиками пальцев крашенную бороду Джустиниани, словно не могла устоять перед искушением. Она налила вино в кубок, отпила глоток и с вызывающей улыбкой протянула кубок Джустиниани, волнительно глядя ему в глаза.
Мне стало дурно от бешенства и уязвлённого самолюбия.
– Чувствую себя лишним, поэтому лучше выйду. Кстати, если не ошибаюсь, шум на стене усилился,– холодно произнёс я.
Анна бросила на меня взгляд и при этом подмигнула с непередаваемым шельмовством, так что сердце моё растаяло и до меня дошло, что она лишь играет, подзадоривает Джустиниани, чтобы завоевать его расположение. Я успокоился и улыбнулся ей в ответ. Она продолжала кокетничать, а я не мог на неё наглядеться. Когда я увидел, как легко она его очаровала, во мне вспыхнула страсть.
Мы вместе поужинали. Потом Джустиниани поднялся, чтобы попрощаться, но прежде, взглянув на меня, великодушным жестом снял со своей шеи тяжёлую золотую цепь протостратора с эмалированным наперсником.
– Пусть это будет свадебным подарком для тебя,– сказал он и повесил цепь на шею Анны, при этом чувственно коснувшись губами её обнажённого плеча. – Мои люди называют меня непобедимым. Перед тобой я признаю своё поражение и сдаюсь на милость или немилость твою. Эта цепь с наперсником откроет перед тобой те двери, которые не смогут отворить ни меч, ни пушка.
Я знал, что Джустиниани способен на подобный жест, ведь он тщеславен и у него множество цепей, которые он время от времени меняет. Но мне не понравился намёк, что двери его квартиры всегда открыты для Анны, если она того пожелает.
Анна, однако, восторженно поблагодарила его, обняла за шею и поцеловала в обе щёки и даже коснулась губами его толстых губ.
Джустиниани растрогался от собственного благородства, вытер слезу в углу глаза и сказал:
– Я бы охотно отдал твоему мужу жезл протостратора, а сам остался с тобой. Но раз уж это невозможно, то я даю ему увольнительную на сегодняшнюю ночь и в будущем постараюсь смотреть сквозь пальцы, если не обнаружу его на посту, лишь бы это не случилось во время боя. Есть искушения, которым мужчина может противиться, но твой муж не был бы мужчиной, если бы устоял перед таким искушением как ты.
Я услужливо проводил его до самых ворот, но он, заметив моё нетерпение, не спешил уходить. Желая подразнить меня, он болтал без умолку, хотя я уже ни слова не понимал из его болтовни. Когда, наконец, он уселся на своего коня, я взбежал по лестнице, схватил Анну в объятия и целовал, ласкал её так страстно, что любовь моя была больше похожа на ярость. Она разволновалась, зарделась, блаженно улыбалась или хохотала в моих объятиях, более красивая, чем когда-либо. В постель она захотела взять цепь с наперсником Джустиниани как символ триумфа, и не отдавала их мне, хотя я и пытался применить силу.
Потом она лежала неподвижно, уставившись в потолок морочным взглядом, которого я ещё у неё не видел и не мог понять.
– О чём ты думаешь, любимая?– спросил я.
Её голова чуть шевельнулась.
– Живу. Существую,– ответила она. – Ничего больше.
Измученный, пустой, холодный, я смотрел на её захватывающую дух красоту, а перед глазами у меня были трупы: венециане, насаженные на колья, врытые вдоль берега Пера, турки, висящие на портовой стене с почерневшими лицами и вытянутыми шеями.…. Где-то далеко в ночи гремели пушки. Звёзды бесстрастно взирали на землю. Анна чуть слышно дышала рядом с мороком во взгляде. И с каждым её вдохом оковы времени и пространства всё сильнее впивались в моё тело.
1 мая 1453.
Наше положение становится отчаянным. Войска султана полным ходом ведут сооружение моста поперёк Золотого Рога к берегу Пера, используя огромные понтоны. Раньше войска на холмах Пера сообщались с главными силами по окружным дорогам вокруг залива.
Мост охраняют огромные, стоящие на якорях плоты с пушками. Они не позволяют нашим кораблям помешать строительству. А когда мост султана будет готов, галеры султана смогут пойти в атаку на нашу портовую стену под прикрытием плавучих батарей.
Огонь из пушек и атаки турок на временные укрепления, возведённые в местах выломов, ежедневно приносят большие потери. Оборона становится всё слабее, а в турецкий лагерь каждый день прибывают всё новые добровольцы из Азии.
В городе кончается вино, а цены на рынке на продукты питания выросли настолько, что стали недоступны для бедных. Поэтому сегодня кесарь приказал конфисковать весь хлеб, чтобы делить его по справедливости.
Старший в каждом из районов города обязан проследить, чтобы семьи всех мобилизованных на стены получали за счёт кесаря необходимое довольствие. Кроме того, каждый район отвечает за то, чтобы все сражающиеся и работающие на стенах были накормлены, и чтобы никто по этой причине не покидал свой пост.
Командующий резервом обязан ежедневно объезжать стену и проверять гарнизон, выкрикивая каждого по имени. Это не касается латинян. Только греков.
Возле ворот Харисиуса большая стена завалилась в нескольких местах. Наружная стена сильно разрушена, но ещё нигде туркам не удалось через неё прорваться. Ров также ещё удаётся очищать по ночам, а вязанки хвороста и брёвна, принесённые турками, используются при восстановлении земляных валов и палисад.
Воздух пропитан трупным смрадом, а от грохота пушек
