Так тайное становится явным.
Но продолжим цитирование Симановича.
«Царь поручил мне, — заявил Протопопов на совещании устроителей фальшь — революции, — устроить… восстание.
— Почему как раз ты хочешь взять на себя это поручение? — спросил Распутин. — Ведь это больше дело генералов? Как ты хочешь это устроить?
— Я поручил вполне верному председателю Союза Русского Народа Дубровину доставить с Кавказа людей, на которых мы можем вполне надеяться. Это отчаянные голо ворезы, но безусловно нам преданные. Они подавят восстание в подходящий момент. Число городовых будет также увеличено на 700 человек, и они будуг обучены обращению с пулеметами.
— Ты не говорил генералу Хабалову, что он должен удалить из Петербурга солдат старых призывов и заменить их молодыми?
— В этом нет надобности, — ответил Протопопов.
— Это должно быть сделано, — настаивал Распутин и, обращаясь к генералу Хабалову, добавил: — Ты должен стянуть к Петербургу молодых солдат и старых офицеров. Царь должен как можно чаще их навещать и привлечь на свою сторону. Тогда устроим беспорядки. Солдаты нас защитят. После этого царь заключит мир.
— Каким пугем ты устроишь беспорядки?
— Я вышлю на улицу моих людей с криками: «Давайте хлеба!» Это вызовет общее выступление, но солдаты без труда разгонят толпу. Мы сможем тогда нашим союзникам сказать: «Мы находимся перед революцией». Но я считаю, что нет необходимости вызывать в Петербург новые военные части. Мы можем вполне положиться на теперешний петербургский гарнизон».
Но этому плану не суждено было сбыться. Вскоре был убит Распутин, и заговор расстроился.
Как теперь стало известно, план Распутина, сиречь царя, не состоялся не только по причине неожиданной смерти самого Распутина. Сыграли свою роль и другие обстоятельства. Оказывается, те двое, неизвестные Симановичу, прибывшие на совещание, были люди Лапчинской — агента Пуришкевича. Через нее в Петербурге узнали о царском заговоре фальшь — революции. Узнали и сами социалисты-революционеры. И, конечно же, приняли свои меры.
И еще одно странное, на первый взгляд, обстоятельство помешало царско — распутинскому заговору. Послушный Протопопов, приступивший к приготовительным работам по организации фальшь — революции, поручил руководить делом… генералу Курлову. (Казалось бы — странный ход. Но, учитывая «нелюбовь» царя к этому человеку, — ничего странного в этом нет). Тому самому Курлову, которого выставил с совещания Распутин по недоверию. Это могло означать одно из двух: либо Курлов был тайным доверенным лицом царя (скорее всего), либо Курлов тайно переметнулся к противникам царя. (На всякий случай — вдруг поднимут и возобновят дело о покушении на Столыпина). Во всяком случае, в нем явно просматривается слуга двух господ. А раз так, он мог спустить на «тормозах» весь замысел по фальшь — революции. Сам того не подозревая, он нанес царю самый болезненный удар. Именно после провала замысла с фальшь — революцией, Николай II почувствовал, что теряет контроль над событиями в стране.
В этой архисложной обстановке, казалось бы, должна была поутихнуть вражда между Старым и Новым царскими дворами; между великими князьями — с одной стороны и царем — с другой. Тем более что война с Германией складывалась не в пользу России.
Государь с головой ушел в военные дела, рассчитывая свести дело к более — менее терпимому итогу. Но именно терпимого исхода войны и не желали его многочисленные противники. Начиная от августейших родственников и кончая социалистами — революционерами, набиравшими силу.
«… выигранная война на внешнем фронте, — пишет по этому поводу В. Ушкуйник, известный исследователь и публицист, — была бы смертельным поражением врагов Империи и свела бы к нулю всю их подрывную работу, продолжавшуюся около столетия».
Терпимый выход из тягчайшей для России войны означал бы все‑таки устойчивость царского трона. А задача противников — как можно больше расшатать его и свалить. Этого всеми силами добивались великие князья во главе с матерью — императрицей, имея целью возвести на престол болезненного Цесаревича, взять регентство над ним, и тем самым обеспечить себе полное господство. (Как знать, может, это и лучше было бы!) Теперь, по прошествии времени, можно представить себе отстранение Николая II и воцарение стародворцев. Прежде всего, они упекли бы подальше Распутина. Это факт, и факт бесспорно положительный. Но вот войну с Германией они наверняка продолжили бы. А это было на руку социалистам — революционерам. То есть евреям. Потому что они всеми силами способствовали поражению России. Чтобы Обескровить и обессилить ее. Поверженную Россию легче было бы «тря сти за грудки», требовать себе благ. Этими соображениями они руководствовались всегда. Задолго до травли Столыпина. Им не нужна была великая Россия, им нужны были великие потрясения.
К слову:
По мнению В. В. Шульгина — бывшего члена Госдумы последнего созыва, современника описываемых событий, публициста, автора обширного исследования еврейского вопроса в России, — евреи и национальные патриоты из партии «Михаила Архангела» выступили единым фронтом против Столыпина. И те и другие навредили себе, поспешив убрать его.
Первые, потому что П. А. Столыпин, как, впрочем, и Распутин, понимал неотвратимую необходимость предоставить евреям равноправие. И исподволь готовил проведение этого вопроса на высочайшем уровне. Чем, собственно, и восстановил против себя патриотов и самого царя. Так что если б его не убили, то к началу войны, а может, и раньше, этот жгучий вопрос был бы снят. Евреи стали бы полноправными гражданами России. А это в значительной мере ослабило бы напряжение внутри страны. Повлияло бы на исход войны в лучшую для России сторону. Здесь был бы выигрыш патриотов и царя. России не пришлось бы воевать как бы на два фронта: с Германией и с внутренней оппозицией в лице назревающей революции, которая, конечно же, импортировалась из‑за границы на еврейские деньги Парвуса и рычаги которой здесь в России полностью находились в руках евреев. Так же, как в свое время рычаги «Великой» Французской революции.
Внутренняя смута, ловко питаемая и организуемая евреями, сильно подрывала моральных дух не только в армии, но и в обществе. Это было на руку Германии: в результате двадцать губерний России отошло к немцам.
Это уже почти поражение.
Правда, и сама Германия была на грани истощения и искала возможности скорейшего завершения войны.
Именно в этот трудный для нее момент в генералитете немецких войск появился еврей — мультимиллионер Парвус — финансово — политический авантюрист, пройдоха с мировым именем, который за пятьдесят миллионов долла ров взялся форсировать революцию в России и тем вынудить ее к заключению мира. Что и было сделано. Правда, уже руками Ленина, перехватившего у Парвуса инициативу. И заодно пятьдесят миллионов.
К слову:
Теперь самое время вспомнить о том, что замысел фальшь — революции был раскрыт и дошел до социал — революционеров, которые приняли свои меры. По тому, как Парвус проявил инициативу именно в эти дни, нетрудно догадаться, какие именно меры. Всемирная еврейская община, у которой на первом месте стоит информация, тотчас сориентировалась. На фальшь — революции можно заработать огромные деньги. И Парвус приходит в генералитет Германии с предложением форсировать в России революцию. Руками Николая II и Распутина. Ловко? Бесспорно. Но на всякого мудреца довольно простоты.
Ленин, на вооружении которого информация стояла на архипервейшем месте, узнал не только о сделке Парвуса с германским правительством, но и всю подоплеку этой сделки, о фальшь — революции. Быстро сколотил «ударную» группу революционеров, перехватил инициативу у Парвуса, пятьдесят миллионов и ринулся в Россию, намереваясь из фальшь — революции сделать настоящую. Ему не сразу это удалось. Но потом удалось. Так что и евреев можно перехитрить. Надо только соображать.
Но вернемся к нашим «баранам».
Пойди Николай II на уступки евреям, на кои все равно пришлось потом пойти, поражения в войне можно было бы избежать. Даже одного обещания евреям было бы достаточно.
По мнению Шульгина, России не хватило всего несколько месяцев, чтобы вынудить Германию к выгодному для России миру. Нет же, Николай упрямо придерживался унаследованной от императрицы Елизаветы излюбленной ею формулы: «От врагов Господа Моего не желаю прибыли интересной». Формулы правильной вообще. Но в борьбе надо быть гибким не менее, но более противника. Прямой путь не всегда ведет к победе.
По всему видно, он понимал пагубность своего упрямства и… тем не менее. Решил потянуть с решением еврей ского вопроса. Мог предпринять и другие шаги, пользуясь остротой момента. Ужесточить в стране порядки в связи с военным положением — поставить на место любезную родню свою, не в меру разбушевавшуюся; мог бы поставить в жесткие рамки и революционное движение, проявить твердую волю, руководствуясь велением времени, но… Он отверг даже предложение герцога Лейхтенбергского потребовать от Императорской фамилии вторичной присяги ему. Что было бы вполне оправданной и необходимой мерой в сложившейся обстановке. Ему не хотелось обижать родню требованием вторичной присяги.
