Ознакомительная версия.
– Ну что? – Она пнула его ногой в пах. Косоглазый, скрючившись, застонал. – У твоих кухарок тоже такое тело?!! – с ненавистью выкрикнула она удивившую ее саму фразу и, отойдя на пол шага, наклонилась, чтобы подобрать пуговицы. Ей почему-то показалось, что это дело совершенно необходимое и разумное и ни в коем случае нельзя оставлять на полу подъезда перламутровые капли… Распрямившись, заметила, что оборванный ворот платья висит, обнажив часть груди, а на голубой ткани темнеют следы его рук. Запахнув пальто, взбежала на несколько ступенек и обернулась. Взгляд мужчины, переставшего глотать ртом воздух, постепенно становился осмысленным. Он поднялся на четвереньки и, мутными глазами глядя на нее снизу вверх, прохрипел:
– Слышь… ты… Знаешь чего… Вправду-то… страшно мне… за тебя… Ведь до тела твоего… я доберусь… Обещаю… Жди… – Согнувшись, он поковылял к двери подъезда.
Сделав еще несколько шагов по ступеням вверх, Ирина остановилась и прислушалась. Внизу все стихло. Подошла к двери квартиры и ударила по ней ногой. Еще. И еще.
Растерянное лицо отца. Испуганное – старика – камердинера. Перезвон дрогнувших от стука входной двери хрустальных подвесок на бронзовой люстре. Незнакомое, ожесточенное лицо женщины в зеркальном овале…
* * *
– Не пущу! Никуда, никуда более не пущу! – кричал Сергей Ильич, расхаживая по комнате. Ирина лежала на кровати под белоснежным пуховым одеялом, словно окутанная морской пеной.
– Рара, успокойся, – повторяла она уже много раз сказанное. – Я сама виновата во всем, что произошло. Было некое… совпадение в словах, неожиданное для меня, и я… я просто необдуманно повела себя с тем человеком.
– Ни-ку-да! Слышишь! Никакого госпиталя! Я позвонил, сказал, что тебя там не будет… уезжаешь… за границу… в Африку… К черту на рога! – Сергей Ильич встревоженно посмотрел на дочь. Она сильно изменилась за прошедшие сутки. Лицо осунулось, под лихорадочно блестевшими глазами легли темные полукружья. "Может быть, все-таки позвать врача?" Несколько раз посреди ночи он просыпался от ужасного подозрения – а вдруг дочь ему не сказала всей правды? Вдруг этот негодяй… Нет-нет… Нет!
– Рара… милый… знаешь… – Ирина приподнялась на подушке и развернула хрустящий фантик. Леночка давеча, навещая ее, принесла конфеты и сказала, что их надо есть именно сейчас, в молодости, пока это еще позволительно. А то в старости от них сильно можно поправиться. И мужчины тогда перестанут обращать внимание. – Ирина с наслаждением надкусила мягкий ароматный шоколад. – Я даже благодарна Богу, что так все произошло. Может, если бы не этот случай, я и не узнала бы, что ты… что я… еще нужна тебе, рара, и… дорога!
Рука потянулась к следующей конфете.
– Христос с тобою! О чем ты, Ирина?
Она помолчала, глядя, как отец жадно глотнул уже остывший чай.
– Пап, а ты нашего императора любишь?
Сергей Ильич поперхнулся и, закашлявшись, изумленно обернулся к ней.
– Что ты смотришь на меня? Мне интересно. И вообще, – она с наслаждением потянулась, – что ты с чашкой бегаешь из угла в угол? Сядь. Мы же так редко разговариваем. – Дочь слегка отодвинулась, давая отцу возможность сесть на край кровати. – Дай мне руку. Холодная какая… Это признак энергонедостаточности, между прочим, – с важным видом небрежно бросила Ирина. – Вот, скажи, мы, русские, что, все сумасшедшие? – Улыбнулась, заметив выражение его лица. – Правда, мы сумасшедшие? Скажи, это только русские день и ночь говорят и говорят о политике, ошибках правительства, интригах, заговорах, изменах, реформах?.. Это такая особенность страны? Или так же у французов, немцев?..
Отец кашлянул.
– Так же. Только у них политика, интриги, заговоры – французские. Или – немецкие. А эта истерия, которую, как я понимаю, ты имеешь в виду, происходит от того, мне думается, – он оживился, – что особенностью нашей нации является большое уважение к крепким напиткам. Как в "Повести временных лет", помнишь?
Ирина покачала головой и, улыбнувшись, прикрыла глаза. Она все помнила. Только сейчас ей хотелось просто слушать…
– "Руси есть веселие пить и не можем без этого жить…" – напевно процитировал Сергей Ильич. – Как-то в этом роде. – Помолчал. В глазах мелькнули веселые огоньки. – Кстати, Ирэн, дорогая, знаешь ли ты, что по прошлогодним данным нашей официальной статистики, которая через год после закрытия винных лавок торжественно сообщила о практически полном прекращении потребления алкоголя населением, в Москве производство спиртосодержащего лака и политуры возросло более чем в двадцать раз! Вот тебе наглядный результат борьбы с пьянством. Да… Так вот, а истерия эта – оттого, что все дебаты, стоны и слезы начинаются именно после употребления внушительной дозы национальных российских напитков.
– А народ?
– А что народ? – Сергей Ильич пожал плечами. – Народ – за спокойную сытую жизнь, правда, тоже с водочкой, разговорами и непременным последующим мордобитием.
Ирина представила себе избу, в которой у стола за бутылкой национального российского напитка сидят двое в крестьянской одежде и, закусывая солеными огурцами, кричат, перебивая друг друга: "Террор, только террор!…Измена…Распутин… Реформы… Динамизированный нервный флюид!" "Впрочем, нет. Последнее, – она невольно улыбнулась, – из другой оперы…"
– …народ во все времена платит за ошибки политиков, которые заботятся только… – Отец поднялся и снова принялся расхаживать по комнате.
Ирина повернулась на бок и натянула на себя одеяло.
"Как все-таки хорошо жить. Как хорошо быть молодой. И вовсе не из-за этих конфет".
В руках снова зашуршала обертка…
Выйдя из душного помещения на улицу, Сергей Ильич достал из кармана платок и промокнул лоб, покрывшийся испариной. "Это же надо – министр будущего правительства!" Он поспешно согнал счастливую улыбку с лица. Только что Досточтимый Мастер Братства – князь Львов – закончил секретное совещание. Утвержден тайный список министров правительства, которое будет сформировано сразу же после устранения царя. Если понадобится – даже физического. Да, да… физического, именно так и сказал князь Львов. Сергей Ильич и сам понимал, что перемены необходимы, причем самые решительные. К мысли о необходимости дворцового переворота привели тяжелые потери и неудачи на фронте, несвойственное российскому самодержавию поведение императора, влияние Распутина на царскую семью. Сергей Ильич вспомнил свою недавнюю встречу с морским министром адмиралом Григоровичем, решившим лично проверить слухи о проникновении германских шпионов в окружение царицы. В ответ на настойчивые запросы из Царского Села относительно точной даты проведения одной военно-морской операции он передал ложную информацию об отплытии нескольких русских крейсеров. И что же? Точно в означенный день и час там, где должны были появиться русские корабли, оказалась германская эскадра. Да… Совершенно очевидно, что необходимо действовать, и действовать срочно!
Вначале князь Львов предполагал убедить царя в необходимости сослать царицу в Ливадию, в Крым. В конце концов, принудить его это сделать. Позже возникла идея регентства при малолетнем царевиче Алексее брата царя – Великого князя Михаила Александровича. Сегодня же план созрел окончательно, хотя был, по мнению Сергея Ильича, несколько поверхностен: Распутина убрать или убить, царицу заточить куда-нибудь подальше, царя заставить отречься, а на престол посадить его брата. Сергей Ильич наряду с другими масонами был включен в состав будущего правительства, и это придавало ему ощущение не только причастности к большому делу, но и собственной значимости.
Он энергично махнул рукой, завидев выехавшего из-за угла извозчика. Уже сидя в коляске, озабоченно вспомнил об Ирине. Как быть? Сейчас у него вовсе нет времени, а что будет дальше, когда впереди его ждут поистине великие дела? Он мог бы отправить дочь за границу, однако для этого необходима компаньонка, а Ирина, видите ли, не любит общество женщин. Это – ее принципиальная позиция. Хорошо, хоть с Трояновскими отношения сложились. А еще этот разбойник… Где гарантии, что он не подкараулит ее снова? И в городе с каждым днем становится все неспокойнее. Народ озлоблен. Не хватает продовольствия. Цены по сравнению с прошлым годом подскочили в три раза. Сергей Ильич хотя и был убежден, что войну надо заканчивать, но знал, что говорить об этом опасно – тут же объявят "пораженцем", а значит – изменником. Да и те, кто хорошенько наживается на войне, этого могут не простить. Смутное время. Надо будет еще раз переговорить с дочерью.
* * *
Огромный ярко освещенный зал в доме Трояновских на Невском проспекте был полон гостей. Официанты разносили шампанское на серебряных подносах. Кругом нарядно одетые люди, музыка, смех. Часть мужчин собралась в бильярдной обсудить последние новости.
Ознакомительная версия.
