Ознакомительная версия.
Глава 3
Миновав нижнюю галерею дворца, они вошли внутрь. Привратник в расшитом серебряной нитью камзоле учтиво поклонился фон Майеру, тот ответил коротким кивком.
Дальше была широкая лестница, ведущая наверх, и длинный, заполненный людьми коридор; замершие у дверей часовые и гладкие сияющие зеркала; бронзовые светильники и гербы, сменяющие друг друга на обшитых мягкой тканью стенах: Магдебургская Дева соседствовала здесь с белыми башнями Хафельберга, золотой волк Лебуса – с ключом и кинжалом Наумбурга, звезды и алый полумесяц Галле – с мерзебургским черным крестом[19].
Фон Майер скрылся в одной из боковых комнат, и они потеряли его из виду.
– Пожалуйста, следуйте за мной и ни с кем не заговаривайте по дороге, – негромко произнес Клаус Гернбах. – На всякий случай, если кто-то вдруг спросит вас, запомните – вы позавчера прибыли из Гамбурга, а во дворец явились по личному распоряжению господина советника.
– Мы еще сможем поговорить с ним сегодня? – спросил на ходу Хоффман.
– Не раньше чем все закончится. Сюда, прошу вас.
Несколько минут спустя они оказались в просторной зале с тремя огромными, почти во всю ширину стены, окнами и высоким сводчатым потолком.
– Зала приемов, – шепнул Хоффману секретарь. – Пожалуйста, найдите себе место на одной из задних скамей. Скоро я к вам присоединюсь.
Зала приемов могла вместить в себя по меньшей мере две сотни человек. Длинный, на резных тяжелых ногах стол – в центре, небольшие столы для секретарей и писцов – по сторонам. Стены здесь были обшиты темным полированным деревом, в дальнем конце располагался большой мраморный камин, который не топили по случаю теплой погоды. Хоффмана, который был во дворце впервые, поразила висевшая под потолком огромная люстра в форме трехмачтового парусного корабля.
Зал медленно заполнялся людьми. Здесь были чиновники магистрата с толстыми гроссбухами под мышкой, пасторы в строгих черных одеждах, квартальные смотрители, гарнизонные офицеры, помощники, счетоводы, писцы и многие прочие. Секретари раскладывали перед собой стопки бумаги и гусиные перья. Члены городского совета – каждого из них можно было узнать по массивной золотой цепи, висящей поверх камзола темного бархата, – занимали свои места за центральным столом.
Внезапно шум голосов стал стихать – в залу вошел человек в потертом кожаном колете и с длинной шпагой на золоченой перевязи. Он шел, ни на кого не глядя, на ходу снимая перчатки. Проходя мимо окна, отрывисто бросил:
– Раздвинуть шторы.
Несколько служителей бросились исполнять приказание. При помощи длинных шестов они раздвинули тяжелые портьеры пошире, и полутемная зала до самых уголков наполнилась мягким солнечным светом. Человек в кожаном колете прошел дальше и занял место по правую сторону стола, недалеко от кресла наместника.
– Это фон Фалькенберг, посланник короля Густава[20], – наклонившись к плечу Хоффмана, шепнул подошедший Гернбах. – Говорят, он несколько лет состоял гофмейстером при дворе королевы-матери… Влиятельный человек…
В присутствии фон Фалькенберга разговоры сделались тише. Свежий ветер шевелил на столе бумаги, в колбах песочных часов пересыпались крохотные крупинки песка. Члены городского совета еле слышно переговаривались друг с другом, время от времени подзывая к себе секретарей или слуг, отдавая короткие распоряжения. Давид фон Лентке занимался чтением писем, советник Ратценхофер дремал, устало прикрыв глаза, его сосед – Готлиб фон Майер – делал пометки в маленьком, переплетенном кожей блокноте.
Прошло по меньшей мере еще четверть часа, прежде чем двустворчатые двери широко распахнулись, ударили в пол алебарды стражников и церемониймейстер торжественно объявил: «Его Высочество наместник Магдебургского архиепископства принц Христиан Вильгельм Гогенцоллерн!»
Все встали со своих мест и почтительно склонили головы.
Христиан Вильгельм, седьмой сын курфюрста Бранденбурга и регента Пруссии Иоахима Фридриха, наместник и законный правитель Магдебургского архиепископства и всех относящихся к нему городов и земель, выглядел моложе своих сорока трех лет. Изящно завитые волосы, каштановая бородка, доброжелательный взгляд. Пуговицы на его бархатном, травяного цвета камзоле были украшены небольшими рубинами, белоснежное, тонкой работы кружево легло по плечам.
– Приветствую вас, господа, приветствую, – снисходительно улыбнулся он, устраиваясь в кресле и делая остальным знак садиться. – Мы рады видеть вас всех. Вас, господин Шмидт…
Бургомистр Шмидт ответил на приветствие почтительным наклоном головы.
– …вас, господин Браунс…
Бургомистр Браунс привстал со своего места, тронув рукой висящую на груди тяжелую золотую цепь.
– …вас, господин Кюльвейн…
Бургомистр Кюльвейн ответил наместнику едва заметным кивком.
– …и вас, господин Вестфаль.
Бургомистр Вестфаль улыбнулся, провел пальцами по густой седой бороде. Внимание принца льстило ему.
– Мы также рады приветствовать здесь членов магдебургского городского совета, – продолжал Его Высочество, стягивая с руки тонкую замшевую перчатку. – Городского казначея господина фон Лентке, советников Штайнбека, Бауэрмейстера, Ратценхофера, Брювитца, фон Герике[21] и Алеманна, а также всех остальных, кто находится сейчас в этой зале. Надеемся, что наше сегодняшнее собрание пройдет с пользой.
Советника фон Майера наместник по имени не назвал и даже не посмотрел в его сторону.
В зале царила почтительная тишина. Телохранители принца в блестящих, украшенных позолотой кирасах замерли у дверей. Иоганн Сталманн, личный секретарь Христиана Вильгельма, перекладывал бумаги в черной кожаной папке.
– Перейдем к делу. Всем вам известно, что мы, Христиан Вильгельм, заключили с королем Швеции Густавом Адольфом Вазой военный союз во имя совместной борьбы против войск императора и Католической лиги[22]. Мы заключили этот союз не ради завоеваний и нового кровопролития, а с тем лишь, чтобы восстановить в наших наследственных землях мир и порядок, беспричинно нарушенные солдатами кайзера. Такова наша цель и таковы наши истинные намерения. Недоброжелатели обвиняют нас в том, что, прибегнув к помощи Швеции, мы изменили своему долгу и нарушили законы Империи. Эти обвинения мы полностью отвергаем. Преступления, совершенные Фердинандом из рода Габсбургов, лишают его права называть себя императором немцев и освобождают его подданных от уз верности и почтения. Стремление кайзера уничтожить лютеранскую церковь делает его заклятым врагом всех истинных христиан. Его презрение к обычаям и законам не оставляет нам иного способа защиты, кроме вооруженной борьбы. И если в развязанной им войне Фердинанд прибег к помощи иностранного государя, разве это не дает такого же права и имперским князьям?
Иоганн Сталманн бесшумно подошел к наместнику и что-то прошептал ему на ухо. Христиан Вильгельм отрицательно качнул головой, и секретарь, почтительно поклонившись, возвратился на свое место.
– Союз с королем Густавом заключен. Однако Магдебург до сих пор не присоединился к нему. Мы чтим городские вольности и не намерены проводить политику, которая не находит одобрения наших подданных. Не говоря уже о том, что без поддержки Магдебурга, столицы и главной жемчужины наших владений, договор со Швецией останется не более чем пустой буквой. И посему мы, ваш князь и законный властитель, обращаемся к вам с призывом присоединиться к этому союзу и оказать ему всемерную поддержку – деньгами, оружием и людьми.
Завершив свою речь, Христиан Вильгельм откинулся на высокую спинку кресла, опустив левую руку на подлокотник.
В зале снова сделалось очень тихо. С улицы доносились крики торговцев, стук тележных колес, беспокойное гусиное гаканье. Готлиб фон Майер, вырвав из блокнота исписанную страницу, сложил ее пополам и передал советнику Брювитцу. Мартин Бауэрмейстер закашлялся и прижал к губам белый платок.
– Что скажет городской совет? – осведомился наместник, поглаживая каштановую бородку.
Четверо бургомистров, сидящих напротив него, переглянулись.
– Ваше Высочество, – после некоторой паузы произнес Мартин Браунс, – мы с большой надеждой и радостью наблюдаем за военными успехами шведского короля. Густав Адольф – правитель не только решительный, но и дальновидный, и, видит Бог, среди всех христианских государей Европы мы не сумели бы найти союзника лучше. Вместе с тем многие из нас сомневаются в том, что Магдебургу стоит открыто присоединяться к союзу с ним. Мы не понаслышке знаем, что такое императорский гнев, что такое долгая, изнуряющая осада. Вам, конечно же, известно, Ваше Высочество, какие усилия нам пришлось приложить, какое дипломатическое искусство потребовалось для того, чтобы герцог Валленштайн отвел свою армию от городских стен и прекратил разорять наши земли. Магдебург еще не оправился от ран, нанесенных ему. Сейчас он не обладает ни деньгами, ни силой, чтобы бросать вызов императору. Мы готовы оказать вам и королю Густаву любую поддержку, если это будет в наших силах. Но открытый союз между нами неизбежно приведет к новой войне. И эта война станет для города гибелью.
Ознакомительная версия.
