– Простите, хозяин, – застеснялся мальчик. – Меня никто не слушал, только лошади.
– По крайней мере, в этом отношении меня можно приравнять к лошади. Что ты сказал?
– Palais de Justice[5], – указал Грегуар на фасад здания. – Парламент.
Тангейзер кивнул. Здесь коварные бюрократы трудились над тем, чтобы сделать жизнь людей еще невыносимее. Зная, что Большой зал отдали купцам для торговли модными товарами, он решил купить Карле какой-нибудь подарок, знак любви. Его жена не относилась к числу расточительных женщин: ее привычки и вкусы были гораздо скромнее, чем у него, и поэтому Матиаса всегда ставило в тупик, почему его подарки доставляют ей такое удовольствие. Он, правда, сомневался, заслужила ли любимая награду, доставив ему столько переживаний своим безрассудным исчезновением, но в конце концов смягчился.
– Проводи меня в Большой зал, – велел он своему помощнику.
Ведущие на восток улицы состояли из постоялых дворов и контор юристов. Везде фланировали проститутки, а часть самых больших таверн одновременно служила борделями. Группа протестантов в черных одеждах – молодые дворяне, придававшие слишком большое значение своим мечам, – проталкивалась сквозь толпу. Заметив Тангейзера, они принялись насмехаться над ним, пока не наткнулись на его взгляд, после чего мишенью их насмешек стал Грегуар. В дверях многочисленных церквей толпились священники и нищенствующие монахи. При виде рыцаря-иоаннита некоторые склоняли головы:
– Да пребудет с тобой Господь!
– Брат! Защити нас от гнева гугенотов!
Мысль о восстании была нелепой. Протестанты утопили страну в крови, но их предводители – не самоубийцы. Хотя все возможно. Война всегда следует по пятам слухов, лжи и страха. Тангейзер проигнорировал подобострастные взгляды служителей церкви, и они отступили, принявшись сплетничать, словно брошенные мужьями женщины.
Вслед за Грегуаром Матиас пересек просторный двор и вошел в Большой зал. На сотнях элегантных прилавков были разложены бархат, шелк и лен, картины и колоды карт Таро, драгоценности, перья, пуговицы, шляпы и одежда. Кое-кто из купцов уже закрывал свои лавки. Судя по шуму, торговля шла довольно оживленно, однако и здесь чувствовалось напряжение. Тангейзер бродил по залу, всецело поглощенный выбором подарка для жены. Разложенные на прилавке шелка были превосходны. Он внимательно рассмотрел их, не обращая внимания на причитания продавца.
При первой встрече Карла притянула его взгляд – и не только взгляд – своим платьем из неаполитанского шелка. Красным и полупрозрачным. Воспоминания о ее просвечивающей сквозь ткань груди преследовали рыцаря до сих пор. Такие ткани нравились Тангейзеру, но вряд ли подходили для женщины на сносях. Подарок должен служить выражением чувства. Но какого? Его взгляд упал на крестильную сорочку для младенца, сшитую из белого шелка. Матиас внимательно осмотрел швы и невидимую ажурную строчку. Карла будет в восторге.
– Сколько ты хочешь за эту детскую рубашку? – спросил путешественник торговца.
– Сударь, это не «рубашка», а крестильная сорочка – одежда, в которой совершается самое священное таинство, – достойная принцессы или принца.
Купец принялся расхваливать итальянскую ткань сорочки, тонкое кружево и серебряную вышивку на воротничке.
– Их доставляют из Венеции тюками, – возразил Тангейзер. – Так что твой спектакль мне ни к чему.
Торговец мануфактурой назвал цену. Рыцарь рассмеялся ему в лицо:
– Назови достойную цену, и уйдешь домой не с пустым кошельком. Похоже, в следующий раз тебе не скоро удастся заработать!
– Почему, сударь мой?
– Почему? Мятеж гугенотов. Ты разве не слышал?
– Это правда? Гугеноты собираются перерезать горло королю и разграбить город?
– В данный момент я направляюсь в Лувр. На твоем месте я погрузил бы свой товар на мула и двинулся на юг. Эти фанатики ненавидят роскошь и яркие цвета – тебе об этом известно. Единственное применение, которое они найдут твоим шелкам, – душить священников, а возможно, и нас с тобой.
Торговец с тоской посмотрел на свои бесценные шелка:
– Я сегодня не собирался открывать свою лавку, но нам приказал городской совет. «Нужно поддерживать видимость, что все нормально». Позвольте спросить, а почему они сами не могут поддерживать эту видимость? Страной управляют маньяки и воры.
– Разве это новость для Парижа?
– Вы хотели сказать, для Лувра.
– Я и так сказал слишком много. Только не болтай, чтобы не посеять панику.
Купец окинул взглядом собратьев по ремеслу, заполнивших зал, и кивнул.
– Итак, – сказал Матиас, – ты хочешь продать мне эту рубашку или нет?
Сделка оказалась настолько выгодной, что иоаннит прошелся по залу и купил для Грегуара штаны, короткие чулки и башмаки. Пока ошарашенный мальчик примерял новую обувь, Тангейзер заметил человека лет тридцати в одежде из зеленого бархата, который наблюдал за ним из-за прилавка с сорочками. Его лицо чем-то напоминало мордочку хорька: несмотря на отсутствие явных физических недостатков, он казался уродливым. «Хорек» повернулся и исчез. Он показался Тангейзеру знакомым, однако мальтийский рыцарь не мог вспомнить, кто это. За последний час перед ним промелькнуло больше лиц, чем обычно за год. Ситуация эта ему не нравилась, но обдумать ее он не успел.
– Хо! Клянусь бородой Пророка, никак Матиас Тангейзер? – громкий хриплый голос перекрыл гул толпы.
В нише одной из галерей стоял испанец в возрасте чуть за сорок, одетый в изящную, но в то же время скромную одежду. Его наряд украшали скрещенные жезлы и такие же скрещенные ключи на золотом и красном поле. Тангейзер знал этого человека как Гузмана Эстраменьо. Казалось, природа создала его для того, чтобы внушать страх – всем, кроме самых отважных. А десять лет кровавой службы наемником в Неаполе и истребление секты вальденсов по приказу Инквизиции довершили природный замысел. Сейчас испанец был вооружен мечом и пистолетом, а под одеждой у него Тангейзер заметил как минимум два кинжала и нагрудник.
Матиас подошел к нему:
– Гузман. Почему тебя не держат в темнице?
Его знакомый рассмеялся. Они пожали друг другу руки и заговорили на итальянском.
– Я высоко взлетел. По всему видно, ты тоже. Покупаешь товар в Большом зале? – усмехнулся Эстраменьо.
– Ищу что-нибудь для Карлы, моей жены.
– Мои поздравления и наилучшие пожелания. Надеюсь, у вас счастливый союз.
– Я буду еще счастливее, когда ее найду. Я только что приехал. Карла в городе, но я не знаю где.
– Многие жены теряются и находятся в Париже. Может, я могу помочь. У меня тут есть кое-какое влияние – благодаря хозяину. Ты слышал об Альбере де Гонди, герцоге де Реце?
Тангейзер кивнул. Рец был флорентийским наемником, поступившим на службу к Генриху II, когда тот был женат на Марии Медичи, около двадцати лет назад. Он умудрился выжить и пробиться в круг самых близких королевских советников.
– Впечатляет, – признался Матиас.
– Я телохранитель Реца, – пояснил Гузман. – То есть ему, конечно, предоставляют охрану, когда нужно, но я его тень. Моя обязанность – принять на себя пулю или клинок. Кстати, герцог не обычный придворный чистоплюй. Он солдат. Сен-Квентин, Сен-Дени, Жарнак и многое другое.
– Как ты попал к нему на службу?
– Спас от убийц на улице. В Туре, в шестьдесят девятом, сразу после Монкотура. Я не знал, кто он такой, но сразу понял, что Господь послал мне удачу, когда увидел, что происходит. Это было нетрудно. Но знаешь, почему Рец взял меня к себе?
– Я бы на твоем месте оставил в живых одного из нападавших.
Гузман хлопнул себя по бедру:
– Ты первый, кто правильно ответил на этот вопрос! Тут они используют пытку водой, которая заставляет жертву буквально умолять о тисках для пальцев. Что и сделал тот парень, а также те, кого он назвал, и те, кого назвали они – пока не кончилась веревка.
– Если есть шеи, веревка всегда найдется.
– Рец был личным советником короля еще с самого детства Карла, и он самый близкий человек к королеве Екатерине. А если он с ней и спал – о чем ходят слухи, – то это было до меня. Герцог хочет мира. Он считает, что на нем можно больше заработать.
– А если будет война?
Испанец пожал плечами.
– Колиньи серьезно ранен? – задал иоаннит следующий вопрос.
– В момент выстрелов он повернулся, чтобы сплюнуть в канаву, – иначе был бы мертв.
– Выстрелов?
– Двойной заряд. Одна пуля раздробила ему правую ладонь, другая попала в левое предплечье. Паре[6] ампутировал несколько пальцев, но Колиньи будет жить. Стрелок принадлежал к фракции Гизов. Мы с Рецем с тех пор глаз не сомкнули. Бесчисленные встречи, заседания, переговоры. Как назывался тот узел, который разрубил Александр Великий?
– Гордиев.
– Примерно то же самое предстоит сделать моему господину.
– А у него есть подходящий меч?
