солнечным личиком, как ты, красивого и молодого!
Сонька посмотрела в окно.
– С долей не воевать, стены головой не пробить, – сказала она, – что говорит Витовт, должно исполниться. Сделает меня королевой.
Она наклонилась к няне, шепнула ей на ухо:
– Но он сказал мне, что я слушать его должна и служить ему обязана. Королева? (Она покрутила головкой). Нет. Меня люди будут слушать… а не я других, даже дядю Витовта. Нет! Нет! Для того за старого иду, чтобы приказывать, ему и всем.
Эти слова Фемка услышала со страхом и перекрестилась, как всегда, когда хотела прогнать что-то плохое.
– Воюй ты с кем хочешь, – сказала она, – только не с ним. Он и с Ягайлло что хочет делает и с немецкими панами, и с королями, и с князьями, потому что сильный и умный. Тебе с ним не бороться, не сопротивляться ему! О! Нет!
Сонька ничего не отвечала.
Во время разговора наступила ночь, Фемка пошла постелить кроватку и зажечь подсвечник, а княжну застала у окна, уставившуюся в него, хотя сквозь него ничего уже видно не было, кроме кусочка тёмного неба, усыпанного звёздами. Назавтра Сонька встала мужественная, смирившаяся со своей судьбой, старый муж с короной на голове победил.
Они встретились с Юлианной, которая не сказала ей ни слова, только обнаружила над ней свою власть с самой большой суровостью, точно предчувствовала, что это недолго будет продолжаться.
Витовт при жене глазами смерил племянницу и не начинал разговора, пока не наступил вечер, когда одну её встретил:
– Я вижу, – сказал он с толикой насмешки, – что глаза себе не выплакала… ты умная. Помни, что я говорил вчера. Сделаю тебя королевой, но ты должна быть мне послушной, а старику класть в ухо то, что я скажу.
Сонька быстро на него взглянула, казалось, хотела что-то отвечать, но сдержалась… Князь ушёл.
Этого же дня Цебулька был тайно отправлен к королю, который был тогда в лесу у Лысой горы на охоте.
Ловкий посол уже по дороге, въезжая в гродки и местечки, старался достать информацию о Ягалле.
Указали ему место около Слупы, в которое он направился; но там уже Ягайллы не было. Он заехал дальше в лес, а Цебулька за ним, не отдыхая по дороге. Он хотел с ним обязательно поговорить, прежде чем вернётся в Краков.
Так блуждая, он едва его нагнал в Неполомицах.
К счастью для него, леса там, полные зверья, задерживали короля. Он не очень хотел возвращаться в свою столицу, где его слишком тревожили спорными делами, хоть он охотно их сдавал другим.
Цебулька так ловко рассчитал, что под ночь, когда ожидали в замке Ягайллу, он опередил его.
Из духовенства и панов, которых боялся Витовт, в то время никого при короле не было, только многочисленный двор ловчих и много разных людей, что рады были пользоваться неисчерпаемой щедростью добродушного пана.
В комнате для Ягайллы, приготовленной с такой простотой, к какой он привык, постель, уже была застелена шкурами, небольшой огонь был в камине и еда стояла приготовленная, чтобы изголодавшийся пан мог подкрепиться.
Несколько каморников из Кракова сидели с утра с письмами.
С ними вместе присел Цебулька, ожидая короля и прислушиваясь к разговорам. Сам он говорил мало. Давал им выговориться, вытягивал признания, а когда его спрашивали, всегда говорил, что ни о чём не знал.
Поздно ночью охотники вернулись, за ними телеги, полные зверя, и король в хорошем настроении и голодный, радовался огню в камине, жареному мясу в миске и Цебульке, который ему в ноги кланялся.
Увидев посла из Литвы, у него аж глаза под нахмуренными веками засмеялись, потому что и в Кракове и где бы ни был, по своей Литве всегда скучал, а что ею пахло, хоть бы врагом было, отдавало непередаваемым очарованием.
Тех братьев, с которыми не раз должен был вести кровавые бои, не хотел видеть притесняемыми, а мог подать им руку, готов был на это всегда…
Увидев Цебульку, он начал ему улыбаться и, садясь за стол, приказал ему стоять рядом. Он сразу начал спрашивать о Витовте, о Вильно, обо всём, даже такие примешивая мелочи, на которые Витовтов писарь ответить не мог или не смел. Очень рад ему был.
Пока их окружал двор, Цебулька не показывал государева письма, только поклон принёс. Ягайлло легко об этом догадался и, упав после ужина на постель, отправил двор и оставил при себе Цебульку.
– Мой пан послал меня с письмом к вашему королевскому величеству, но это письмо тайное, – сказал писарь.
– Говори же, что в нём, потому что ты его, наверное, писал сам, – усмехнулся король.
– Князь Витовт очень переживает, – молвил Цебулька, – что вашему величеству угрожает опасность.
Король поднялся, опираясь на локте, огляделся.
– Что? Какая?
– От Римского короля, – говорил писарь, – потому что это пан очень хитрый, лживый и лицемерный, а если что-нибудь делает, то только для себя, не для чьей-то милости.
– Витовт не любит его! – вставил задумчивый Ягайлло. – А всё-таки он подарил мне большие связи и пользу.
– Мы об этом всём знаем, – прервал с уважением Цебулька, – но его больше других следует опасаться, когда строит себя таким добрым. Князь и о том слышал, и знает точно, что Римский король хотел быть сватом.
Ягайлло рассмеялся.
– Витовт всё знает, – сказал он, – Сигизмунд из этого не делал тайны. Был готов отдать мне дочку, или вдову короля Чешского.
– А в обоих измена коренилась, – добавил Цебулька. – Его дочка ещё ребёнок, которого бы ваша милость не могли ждать, Чешская же королева – вдова.
– Витовт не хочет, чтобы я женился, – прервал король, – я это знаю. Ну, и епископ, и Збышек, все бы меня хотели отговорить. Мне говорят, что я старый, а я не чувствую себя таким дряхлым, чтобы не мог взять жёнку… Витовт…
– Князь Витовт как раз иного мнения, – живо воскликнул Цебулька, – и напротив, хочет и рад, чтобы ваша милость женились.
Король поглядел сильно удивлённый.
– Может ли это быть?
– Да, и с этим меня послал, – говорил писарь. – Только ни немки, ни венгерки, ни чешки он вам не советует, но, старым обычаем, русинку.
Король весь обратился к Цебульке и глаза его засмеялись. – Пусть мне такую даст, – рассмеялся он, – но не старую бабу, только милую красавицу… и весёлую птичку…
Писарь дал королю минуту подождать и сказал, понижая голос:
– Собственную племянницу, Соньку Голшанскую, князь Витовт сватает и рекомендует. Девка молодая и особенной красоты, весёлого нрава, добрая и красивая.
Ягайлло слушал с очень напряжённым вниманием.
– Говори, говори, – добавил он, –
