Диана бросилась в объятия матери и стала осыпать поцелуями ее прекрасное, но уже заметно увядающее лицо.
— Я сделаю так, как вам хочется, матушка! И я буду с вами до тех пор, пока вы сами не прогоните меня от себя.
Герцогиня де Валантинуа тихо улыбнулась и обняла дочь. Слезы одна за другой заструились по ее щекам.
Тесно обнявшись, будто две жертвы, которым позволили это сделать перед тем, как взойти на эшафот, они так и просидели до утра.
Утром королевский поезд вновь тронулся в путь, но уже без Дианы Французской. По просьбе матери, почувствовавшей внезапно приближение смерти, она увезет ее в родовой замок Анэ, и там старая герцогиня умрет у нее на руках четыре месяца спустя.
…Следующим пунктом маршрута королевского двора был Мулен.
Часть шестая
Наука мэтра Рене
Глава 1
Фаворитка короля Франциска
В Мулене король пробыл до марта 1566 года. Перемирие между враждующими семействами Гизов, Шатильонов и Монморанси так и не было достигнуто, хотя лидеры враждующих партий дали слово не предпринимать никаких провокационных действий друг против друга. Но великое путешествие должно было завершиться принятием акта о реформе правосудия и новом своде законов, касающихся вероисповедания. Это дало бы своего рода инспекционный отчет о неполадках, обнаруженных на местах, и являло бы собою методы их устранения, несущие примирение двух враждующих группировок и регламентирующие мирное отправление культа обеих религий. Именно в связи с этим королева и собрала в Мулене всех представителей высшей аристократии. Теперь никто не смог бы упрекнуть короля в том, что он не стремится к миру в своем королевстве, зато все уверовали в то, что он одинаково уважает права обеих сторон.
Именно здесь, в Мулене, как апофеоз всего путешествия, прозвучал последний аккорд, введший в заблуждение недальновидных: сын королевы Генрих стал называться Анжуйским по имени области, которая была ему подарена; другой сын (Франциск) стал Алансонским по имени его герцогства, а сын коннетабля Генрих за заслуги своего отца в деле укрепления мира получил звание маршала.
Двор снова отправился в путь и взял направление на Клермон. Оттуда в начале апреля повернули на Париж и вскоре пересекли Луару близ Ла-Шарите.
После Осерра Екатерине взбрела в голову очередная блажь: ей вздумалось погостить у герцогини Д'Этамп — еще одной реликвии первой половины XVI столетия. Никому не хотелось ехать в замок старой герцогини. Но так пожелал король, которого уговорила сделать этот крюк королева-мать.
Замок стоял на берегу озера и являл собою прекрасный образец готической архитектуры XIII столетия. Его построил Пьер де Монтеро как загородную резиденцию для Людовика Святого и тогда же возвел рядом с королевским дворцом Сите в Париже изящную часовню Сент-Шапель.
В те времена замок, окруженный тройным кольцом высоких каменных стен и глубоким рвом с водой, был неприступен. Но постепенно все пришло в упадок: стены почернели и поросли лишайником, ров совершенно высох и зарос, цепи у моста проржавели и развалились, сам подъемный мост рухнул, рассыпавшись на куски.
Герцогиня Д'Этамп велела все отремонтировать и перестроить в новом стиле. Теперь на месте рва благоухали сады, стены обновили и установили по всей их длине маленькие изящные башенки с коническими зелеными крышами, а на месте подъемного моста появились массивные железные ворота, у которых неотлучно находилась стража. Единственное, чего не захотела трогать хозяйка, — сам старинный замок.
Едва королевский поезд, который к тому времени многие придворные с разрешения короля уже покинули, с шумом въехал на широкий двор замка, как в дверях главного входа показалась, величавая и удивленная Анна Д'Этамп. На ней было незакрытое ярко-зеленое платье на белой шелковой подкладке с широкой юбкой и низким полукругло вырезанным лифом; выше нее — шемизетка с высоким гофрированным воротником. На плечах платье было украшено высокими буфами. Все по испанской моде начала XVI столетия, но усовершенствованное французскими дамами на свой лад. Голову герцогини покрывала сетка с золотыми подвесками, унизанная изумрудами, поверх нее — шапочка из ярко-зеленого бархата, усыпанная жемчугом и украшенная белым пером.
Выслушав краткое сообщение дворецкого, хозяйка все поняла. Она, изобразив на лице приветливую улыбку и подметая шлейфом юбки верхнего распашного платья ступени, стала спускаться по ним вниз — гордая, надменная и независимая, некогда всесильная фаворитка короля Франциска I.
После его смерти герцогиня уступила место Диане де Пуатье, своей всегдашней сопернице, а сама удалилась в родовой замок. Теперь она была кальвинисткой и помогала гугенотам. Екатерина знала об этом, и ей был важен этот визит. Она все предусмотрела, эта хитрая лиса, и была рада тому, что Жанна Д'Альбре изъявила желание участвовать в путешествии. Она знала, что нынешняя королева гугенотов и бывшая некоронованная царица Парижа, оказавшись в одном лагере, не преминут уединиться для беседы, которая будет представлять для нее огромный интерес.
Обе женщины поздно вечером уселись у камина в спальне хозяйки и некоторое время наблюдали за языками пламени, торопливо лизавшими сухие поленья.
— Вам хотелось этой встречи со мной? — спросила Жанна.
— Да. Я увидела ваш взгляд, обращенный на меня, как на вашу союзницу, и поняла, что вам надо сказать мне что-то важное.
— Настолько важное, герцогиня, что я осмелюсь предложить вам участие в том деле, о котором пойдет речь. Вы с вашим умом и умением влиять на людей и события окажетесь нам весьма полезной.
— Нам? — насторожилась герцогиня. — Значит, речь пойдет об общем деле? Я думала, это касается вас одной.
— Интересы мои и моей партии — это одно целое.
— Слова, достойные истинной королевы юга. Жаль, что ваш покойный супруг не слышал их.
— Слышал, но был обманут кардиналом, обещавшим ему Наварру. Я не осуждаю его за отход от своего былого вероисповедания — мертвых не судят, — и тем не менее не смогу простить, что он заставил Генриха служить мессу.
— Ваш сын умен и, я уверена, не принял этого всерьез. Он научился притворяться, а это очень ценное качество в наш век обмана и предательства.
— Двор научил его этому.
— Вот видите, даже здесь есть свои положительные стороны. Но задумывались ли вы о причинах этого? Быть может, одной рукой желая сохранить, таким образом, жизнь Бурбону, кузену ваших сыновей, второй рукой флорентинка вознамерилась отнять три другие жизни, которые уже никогда не поддадутся дрессировке?
Жанна Д'Альбре удивленно воззрилась на собеседницу:
— Как! Откуда вам известно?
Герцогиня невозмутимо пожала плечами:
— Что мне может быть известно, мадам? Ровным счетом ничего. Я только высказываю предположение, и если оно в какой-то мере отвечает действительности…
— Настолько отвечает, герцогиня, — перебила ее Жанна, — словно вы присутствовали собственной персоной в Байонне на беседе Альбы с Екатериной Медичи.
— В Байонне? — удивленно подняла брови Анна. — Так она встречалась там с этим убийцей?
— В ходе этой встречи они выработали определенный план действий по борьбе с кальвинизмом во Франции.
— Вот как, — задумчиво произнесла герцогиня. — И вам стало известно, что предложил флорентийке этот испанский выродок?
— Да.
— Каким же образом?
— Речь сейчас не об этом. Достаточно того, что мы с принцем Конде знаем содержание их разговора во всех деталях, в которые я и хочу вас посвятить.
— Вы хотите заставить меня принять участие в заговоре, с целью противостоять проискам Екатерины против вас?
— Не заставить, а просить.
Герцогиня встала и обошла комнату, проверив при этом, плотно ли закрыты двери, и заглянула во все углы. Удостоверившись, что никто не сможет их подслушать, она вновь вернулась на место.
— Я уже стара для подобного рода мероприятий, — внезапно объявила она. — Время моей борьбы с Дианой де Пуатье и ее окружением безвозвратно ушло, я живу теперь только воспоминаниями. У меня нет никакой ненависти к Екатерине Медичи. В мое время она была дофиной, никто не замечал ее тогда, и я тоже, она никому не делала зла. Но в моей душе все еще живет неприязнь к ее мужу, а значит, и к его сыновьям, один из которых царствует сейчас. Думается мне, это такой же развратник и пьяница, как и его отец.
— Не скажу по этому поводу ничего определенного, — отозвалась Жанна, — но и отрицать не стану, что из его сыновей получились порядочные выродки, воспитанные в итальянском духе свободных нравов, царящих сейчас в Лувре.
— То-то мне не понравились его квадратная голова и похотливый взгляд, норовящий заглянуть за вырез платья каждой из дам.
