Таким образом, немцы упустили возможность развязать восстание на территории Хорватии. Они старались удержать Мачека в сфере своего влияния. Как Розенберг, так и Риббентроп выслали 1 апреля в Югославию специальных представителей - Маллетке и Везенмейера. Последние должны были совместно с немецким консулом в Загребе убедить Мачека не идти на сотрудничество с правительством Симовича{671}. Мачек остался глух к [349] увещеваниям Маллетке{672} и выехал в Белград, откуда обратился с призывом к запасникам хорватам выполнять приказ югославского правительства о мобилизации{673}.
Однако немцы доказали, что они могут использовать и другие возможности. Везенмейер немедленно вошел в контакт с Павеличем{674}. Они условились, что после начала немецкого вторжения будет объявлена независимость Хорватии{675}.
Тем временем Риббентроп отдал распоряжение “организовать в Югославии призывы о помощи”, исходящие от немецкого национального меньшинства, а также от хорватов, македонцев и словенцев. Выполнение отданного распоряжения должно было проводиться без ведома органов службы безопасности, так же как и без ведома службы связи с немецкими национальными меньшинствами, хотя последнее учреждение в конце марта также выступило с предложением “организовать призывы о помощи”{676}.
Отвечая на запрос, присланный из Югославии, Гитлер приказал поставить в известность проживавших там местных немцев о том, чтобы они укрывались от мобилизации в югославскую армию, “поскольку в противном случае многие из них могут оказаться случайно убитыми в бою”. Органы службы связи взяли на себя задачу довести указанные “инструкции фюрера” до местных немцев{677}, однако такие попытки оказались безуспешными. Тогда в дело вмешались органы разведки. Их секретная организация “Юпитер” располагала в Загребе приемно-передающей радиостанцией, благодаря чему указание Гитлера довели до сведения немецкого консула, а через него - до сведения местных немцев{678}.
Особенно активно действовали органы немецкой военной разведки в период югославского кризиса. 28 марта [350] в Будапешт вылетел генерал Лахузен с целью организовать тайную переброску оружия через венгерско-югославскую границу{679}. Ему удалось провести эту операцию в течение трех дней. Одновременно на территории Югославии подготавливались мероприятия, направленные на срыв темпов мобилизации{680}. Широко развернулся шпионаж. Фельдмаршал Геринг отдал приказ препятствовать любыми средствами использованию новых истребителей типа Мессершмит, которые Германия продала Югославии незадолго до этого. Потребовалось точно установить местонахождение указанных самолетов{681}. Некоторые из них, как выяснилось потом, стояли на аэродроме близ Загреба, но неожиданно исчезли оттуда. Другие находились на аэродроме Землин, расположенном в непосредственной близости от Белграда{682}. Надо было также установить, куда переместилась дунайская речная флотилия югославских военно-морских сил. Донесения агентов передавались в Германию из Белграда при помощи радиостанции. Кроме того, немцы организовали захват югославской стороны так называемых “Железных ворот” на Дунае. Это было сделано силами отряда, созданного органами разведки на территории Румынии для охраны нефтяных промыслов, где союзники могли совершать диверсии. Захват проводился в связи с тем, что в указанном месте югославы могли легко застопорить все судоходство по Дунаю{683}.
Когда Германия 6 апреля 1941 года неожиданно двинула свои войска через югославскую границу, некоторые войсковые части югославской армии, укомплектованные хорватами, отказались сражаться. “Хорваты разбегались по домам или, хуже того, под руководством своих офицеров нападали на сербские части, ведшие бои с немцами”{684}. [351]
Имел место случай, когда хорваты атаковали и захватили штаб югославской северной армейской группы. В другом месте распространялись коммунистические листовки с призывом к восстанию против сербских шовинистов{685}. Местные немцы еще до подхода регулярных немецких войск, используя оружие, овладели радом важных объектов в некоторых городах пограничной зоны Словении{686}. В Марбурге (словенском Мариборе) местные немцы рано утром 7 апреля заняли некоторые общественные здания. Между ними и югославскими войсками, отходившими от границы, вспыхнули бои. Исход борьбы решили главные силы немцев, вскоре подошедшие к городу. В другом месте Словении югославские подразделения, получившие приказ о заблаговременном взрыве мостов, подверглись внезапному нападению ударных отрядов, сформированных из местных немцев, и оказались уничтоженными.
Несколько восточнее, в тех районах, где немецкие колонисты поселились еще в XVIII веке, “надежные в политическом отношении люди всюду находились на своих постах”{687}. 6 апреля д-р Янко, руководитель немецкого национального меньшинства, принял решение о том, что в военном отношении все они должны подчиняться руководителям организации “Юпитер”. Местные немцы начали нападать на отдельные объекты, осуществлять диверсионные акты и вызывать беспорядки{688}. 7 апреля местное отделение организации “Юпитер” пополнилось за счет ее членов, прибывших с территории Венгрии; они распределяли оружие среди местных немцев и также совершали диверсионные акты. Местные немцы, частично вооруженные еще заранее, стали вести бои с сербскими частями{689}. Им удалось захватить и удержать до подхода передовых частей регулярных немецких войск два крупных моста через реку Драва, а также аэродром Землин с находившимися там самолетами типа Мессершмит{690}. [352]
Сведений о том, как способствовали быстрому развалу югославского королевства проживавшие здесь немецкие подданные, не имеется. В Белграде из всего состава немецкой дипломатической миссии оставался лишь военный атташе. Ему было отдано распоряжение о переходе на нелегальное положение{691}. Когда первые немецкие солдаты подошли к городу, сильно пострадавшему от бомбардировки с воздуха, военный атташе выступил в роли бургомистра и сумел провести церемонию капитуляции{692}.
Многие немецкие подданные выехали из Югославии непосредственно перед началом “молниеносной операции”, выполняя приказ Гитлера от 27 марта 1941 года{693}.
В Греции органы немецкой разведки создали организацию, которая осуществляла диверсии на союзных судах, заходивших в греческие порты{694}. За три дня до начала немецкого вторжения в Грецию перебросили из Болгарии три диверсионные группы общей численностью 16 человек. Они должны были совершать поджоги в пограничной полосе, а также разрушать телеграфные линии{695}.
Посол Германии принял меры к тому, чтобы посольство в случае начала войны могло продолжать работу в частном доме. Он перенес туда радиопередатчик, взяв его у военного атташе. Немецкие подданные, проживавшие в Афинах, с началом войны переселялись в три немецких дома{696}. Все члены национал-социалистской партии, а также организации гитлеровской молодежи с большой охотой помогали вступившим в Грецию немецким войскам. Они выполняли обязанности проводников и переводчиков и оказывали другие услуги. [353]
В феврале 1938 года немцам пришлось закрыть свои последние консульства в Советском Союзе. Это явилось форменной катастрофой для немецкого военного атташе в Москве, в обязанности которого входило осведомлять свое правительство о военном потенциале России. С закрытием консульств он лишился почти последнего источника информации. Оставался еще дипломатический курьер, совершавший ежемесячно одну погодку из Берлина в Токио и обратно: “то, что он видел в пути, а затем докладывал атташе, стало в создавшейся обстановке единственным источником информации о событиях вне Москвы”{697}. Конечно, как военный, так и военно-морской атташе продолжали обор информации путем личных наблюдений. В сентябре 1940 года военно-морской атташе смог донести о том, что ему удалось заметить на набережных Ленинграда{698}. Немцы старались собирать сведения о Советском Союзе также в нейтральных странах, прилегающих к русским границам, в особенности в Финляндии и Турции{699}. Весной 1941 года у немцев имелось несколько агентов в прибалтийских республиках{700} и в восточных районах Польши, занятых Советским Союзом{701}. В это же время немецкому представителю в Тегеране удалось установить контакт с противниками советского строя в Армении и Азербайджане и получить таким образом ценную информацию о бакинских нефтяных промыслах. Тот же самый представитель сумел собрать не менее ценную информацию во время своих поездок через Советский Союз{702}. [354]
Кроме того, немцы старались проводить аэрофотосъемку, используя для этой цели скоростные самолеты, вторгавшиеся в воздушное пространство Советского Союза на большой высоте; фотографировались пути сообщения, важные военные объекты и пограничные укрепления. Занимавшиеся этим самолеты входили в эскадрилью Ровеля, дислоцированную на аэродромах близ Будапешта{703}. Фон Браухич и Гальдер предлагали приступить к аэрофотосъемке территории Советского Союза с сентября 1940 года. Гитлер отверг это предложение, опасаясь того, что русские смогли бы слишком рано распознать его планы{704}. Самолеты Ровеля стали действовать лишь в начале 1941 года. В марте Гальдер на основании изучения фотоснимков отметил в своем дневнике, что русская система путей сообщения оказалась в значительно лучшем состоянии, чем предполагали немцы{705}. Первое время немцы не решались посылать самолеты эскадрильи Ровеля слишком далеко в глубь России За две недели до вторжения они приступили к полетам на дальние дистанции{706}.
