Марион Уэд была именно такая женщина, которая способна была вершить государственные дела. Ее политические убеждения не были тайной для офицера-роялиста. Она нередко высмеивала его взгляды, и он не сомневался в том, что она сочувствует республиканцам.
Быть может, именно на этой почве и возникли ее отношения с Голтспером?
Если бы в тот знаменательный день, когда Голтспер спасся, Скэрти имел возможность наблюдать за Марион, вряд ли он пребывал теперь в этой счастливой уверенности.
На ее лице, когда она, подбежав к окну, увидела своего возлюбленного связанным, под конвоем солдат, каждый прочел бы мучительную тревогу, волнение и горе, свидетельствующие об ее чувстве. Если бы Скэрти видел отчаяние, которому она предавалась до тех пор, пока не услышала слов гонца, сообщавшего о побеге узника, если бы он увидел, какой радостью озарилось ее лицо, – он понял бы, что Марион беззаветно любит Голтспера.
Но, как ни велика была его досада, что Голтспер ускользнул из его рук, Скэрти утешал себя тем, что так или иначе он отделался от своего соперника. Теперь он может быть спокоен. Голтспер не перешагнет порога усадьбы сэра Мармадьюка, и он, Скэрти, может без помехи идти к своей цели – добиваться руки и сердца его дочери.
Между тем сэр Мармадьюк и его семья по-прежнему проявляли по отношению к своим непрошеным гостям учтивую любезность, хотя всякий наблюдательный человек, хорошо разбирающийся в людских взаимоотношениях, безусловно заметил бы, что эта любезность – вынужденная.
Сэр Мармадьюк руководствовался в своем поведении сознанием опасности, грозившей ему как участнику тайного заговора. Арест Голтспера служил достаточным основанием для таких опасений.
Ему было чрезвычайно тягостно поддерживать какие бы то ни было отношения со Скэрти, но осторожность и вместе с тем надежда, что события могут принять более благоприятный оборот, заставляли его быть терпеливым.
Короля вынудили издать указ – не об избрании нового парламента, но о созыве старого. На этом были сосредоточены надежды и ожидания той партии, к которой недавно присоединился сэр Мармадьюк.
У Марион тоже были все основания не доверять Скэрти, но она заставляла себя быть с ним любезной из любви к отцу. Она смутно чувствовала, что над ним нависла угроза, хотя она ничего не знала о тайном собрании. Сэр Мармадьюк, не желая понапрасну пугать дочь, ничего не рассказал ей об этом. Он просто попросил ее держаться с незваными гостями как подобает любезной хозяйке дома, и Марион, смирив свое высокомерие, покорно подчинилась его требованию.
У Скэрти не было никаких причин обижаться на невнимательность хозяйской дочери; наоборот, она держала себя с ним так приветливо, что он даже склонен был делать из этого весьма лестные для себя выводы.
Так в течение нескольких первых недель пребывания Скэрти в Бэлстроде жизнь в усадьбе текла спокойно, пока одно событие не повлекло за собой некоторых серьезных перемен. Сэр Фредерик Дэйрелл, владелец поместья Фулмир, разослал приглашения на праздник, в программу которого входила соколиная охота. Вместе с семьей сэра Мармадьюка были приглашены и его гости – капитан Скэрти и корнет Стаббс.
НА ОХОТУ!
Первые лучи солнца протянулись над бэлстродским парком. Роса еще сверкала на траве, и могучие каштаны бросали длинные тени на отлогие склоны. Олень, поднявшись со своего мшистого ложа, отправился завтракать на лужайку. Птицы радостно приветствовали наступающий день и веселыми стайками перелетали с одного дерева на другое. Вся природа проснулась.
Хотя час был еще ранний, обитатели усадьбы, по-видимому, не спали. Полдюжины оседланных лошадей были выведены конюхами со двора и стояли перед домом наготове, ожидая своих всадников.
Кроме конюхов, стоявших возле лошадей, здесь были и сокольничие, державшие на руках или на плечах соколов, накрытых колпачками, и доезжачие и егеря с собаками на сворках – все одетые соответственно своему званию.
Марион сидела у себя в комнате со своей кузиной Лорой Лавлейс. Обе были в шляпах с высокой тульей, в плотно облегающих зеленых бархатных амазонках, с хлыстами в руках, затянутых в замшевые перчатки. Они ждали, когда их позовут садиться на лошадей.
– Уолтер говорит, что охота будет удачная, – сказала маленькая Лора, сияя от удовольствия и оживленно расхаживая по комнате. – Он говорит, на озерах уже давно никто не был и что там сейчас целые выводки цапель, бекасов, вальдшнепов, куликов. То-то порезвятся наши кобчики и соколы! Вот будет весело!
– Да, конечно, для тех, кто может забавляться этим.
– Как, Марион, ты же так любишь соколиную охоту! Ведь ты даже ездила охотиться одна!
– Ах, Лора, и охота и многое другое гораздо приятнее в одиночестве, чем в компании, которая тебе не нравится.
– Ну, что ты, Марион! Неужели среди этого избранного общества, в котором мы сегодня будем, не найдется ни одного приятного человека?
– Ни одного... насколько мне известно.
– Как! А наш любезный гость, который будет сопровождать нас, – капитан Скэрти?
– Я думала, ты скажешь: корнет Стаббс!
– Ха-ха-ха! Ну нет! Он слишком туп, чтобы мне могло быть приятно в его обществе.
– А капитан Скэрти слишком остер, чтобы я могла находить удовольствие в его обществе. Сказать по правде, я даже предпочитаю ему Стаббса, несмотря на его ужасное имя.
– Ты шутишь, Марион? Стаббс... Стаббс... корнет Стаббс! Или даже полковник Стаббс, все равно! Подумать только, миссис Стаббс! Нет, ни за что на свете я не согласилась бы стать леди Стаббс! Нет, даже за герцогскую корону!
– Ну, если бы пришлось выбирать между Стаббсом и Скэрти, право, я не знаю, кто из них хуже.
– Ну что ты говоришь, Марион! «Скэрти» все-таки звучит как-то воинственно. Мне даже кажется, что человек с таким именем может быть героем.
– А мне кажется, что человек с таким именем может быть трусом. И он такой и есть.
– Как! Наш капитан Скэрти? Что ты! Все считают его таким достойным кавалером, и он так хорошо держит себя! Сначала он был немножко грубоват, я признаю это. Но потом, право же, он вел себя в высшей степени благородно. А уж по отношению к тебе, Марион, он проявляет такое исключительное внимание, что, казалось бы, мог заслужить твое расположение.
– Скажи лучше, мое глубочайшее отвращение, это будет ближе к истине. Действительно, он его заслужил!
– Во всяком случае, ты этого не показываешь. Я столько раз видела тебя в обществе капитана Скэрти очень веселой. Уверяю тебя, у вас обоих был очень довольный вид!
– Вынужденное довольство. Улыбка на губах не всегда означает радость, Лора, и вежливый разговор отнюдь не доказывает расположения. Ты видела, что я вежлива с капитаном Скэрти, ничего более, и для этого у меня есть основания.
– Основания?
– И серьезные основания, милая Лора. Если бы не это, я не поехала бы сегодня на охоту, и тем более с таким спутником, как он. Быть может, в твоих глазах, крошка, капитан Скэрти – герой, но это герой не моего романа, и ты знаешь это.
– Знаю, знаю, душечка Марион! Ведь я только шучу. Я знаю, что капитан Скэрти не твой герой. Имя твоего героя Генри Голтспер.
– Да, это правда. Но берегись, болтушка! Никому об этом ни слова! Если ты только проговоришься, так и знай, я расскажу Уолтеру, как ты восхищаешься капитаном Скэрти или корнетом Стаббсом! К кому из них ты хочешь, чтобы он тебя ревновал?
– О Марион, ни слова Уолтеру о Стаббсе! Ты знаешь, я думаю, он уже немного ревнует к нему. Ему не нравится, что он так ухаживает за мной, да и мне тоже, но я ничего не могу с этим поделать: ведь мы встречаемся с ним по крайней мере четыре раза в день. Я думала, после того как я ответила ему отказом, все будет кончено и он оставит меня в покое. Оказалось, что нет! Представь себе, он по-прежнему продолжает за мной ухаживать как ни в чем не бывало! Прошу тебя, не огорчай Уолтера, а то еще он вызовет его на поединок, и...
– ...и храбрый корнет снесет Уолтеру голову?
– Нет, этого он не сможет сделать, хоть он и больше Уолтера. Но я уверена, что Уолтер гораздо храбрее его. Он вовсе не так отважен, этот отвратительный наглец!
– Как, он был резок с тобой?
– Да не совсем так... просто он, по-видимому, не понимает, что значит быть вежливым. Вот капитан Скэрти – совсем другое дело. Он вежливый.
– Да, пожалуй.
– Дороти Дэйрелл считает его совершенством. Я уверена, что она влюблена в него. Зачем она так часто ездит в Бэлстрод, если не для того, чтобы повидаться с ним? Я уверена, что она приезжает вовсе не ради кого-нибудь из нас.
– Пусть себе приезжает, если это ради того, о ком ты говоришь!
– Ну конечно! И сегодняшнюю соколиную охоту она устроила для того, чтобы насладиться его обществом. Она хитрое, опасное создание, эта Дороти!
– Если она хочет поймать капитана Скэрти, надеюсь, что это ей удастся. Уж я-то наверно не стану ей мешать в этом!
