— Лошади, как мне кажется, — определил Мендоса.
— Не маркиз ли это охотится за нами? — предположил граф.
— Так быстро? — удивился гасконец. — Мог бы подождать, по крайней мере, до рассвета, понежиться в постели. Или он лунатик?
Все четверо продолжили прислушиваться и очень скоро убедились, что это не шум водопада, а топот многих лошадей, мчащихся что есть духа по Гуаякильской дороге.
— Будем сражаться, сеньор граф? — спросил гасконец, всегда готовый поразмять руки или пострелять из аркебузы.
— Предпочел бы спрятаться и пропустить маркиза, — ответил сеньор ди Вентимилья.
— А после? Ведь если он доберется до Гуаякиля раньше нас, мы не сможем попасть в город. Предлагаю устроить засаду и перестрелять побольше его людей.
— И попасть в их руки? — возразил Мендоса. — Ведь его сопровождают не четыре, не пять человек. Судя по доносящемуся до нас шуму, это галопирует целый эскадрон.
— Давайте укроемся на плантации, — предложил дон Эрколе.
— Нет, тростник еще недостаточно высок, чтобы скрыть нас, да и луна восходит, — ответил граф. — Если бы здесь были кустарники!
— О!.. Чертов мост! — выкрикнул вдруг Мендоса. — Сеньор граф, в карьер!
Не требуя дальнейших объяснений, все пустили лошадей вскачь; те буквально распластывались над землей, пожирая расстояние с фантастической скоростью.
Эта бешеная скачка длилась добрых полчаса, потом Мендоса сменил аллюр и сказал:
— Приехали.
В пятидесяти шагах перед ними виднелся довольно широкий каменный мост, переброшенный над жалкой речушкой.
Мендоса спрыгнул на землю, взял лошадь под уздцы и быстро приблизился к речке, бросив:
— Следуйте за мной, сеньор граф.
— Почему ты хочешь переправиться через речку вброд? — спросил корсар. — Ведь и на том берегу я не вижу кустов, в которых можно было бы спрятаться.
— А свод моста вы не учитываете?.. Всадники, преследующие нас, промчатся поверху и даже не подумают, что те, кого они ищут, могут спрятаться под мостом.
— Ого, приятель, да вы, кажется, становитесь очень хитрым, — проговорил гасконец.
— Я ведь тоже с берегов Бискайского залива. Поспешим, сеньоры, потому что испанцы тоже расслышали наш галоп и погнали лошадей.
Они спустились по береговому склону и завели лошадей под мост так, что вода прикрыла им колени.
— Обмотайте головы наших скакунов попонами, — приказал граф. — Иначе они могут заржать и выдать нас.
Трое забияк с готовностью повиновались.
Между тем стук копыт приближавшихся лошадей становился с минуты на минуту все слышнее. Видимо, испанцы тоже услышали беглецов и перешли на самый быстрый аллюр.
Граф и Мендоса спрятались за устоем моста, намереваясь получше убедиться, с кем они имеют дело, тогда как фламандец с гасконцем крепко держали лошадей.
— Они уже не дальше, чем в полумиле, — сказал сеньор ди Вентимилья верному баску. — Ты полагаешь, что это маркиз?
— Я поставил бы десять дублонов против пиастра, сеньор. Дон Баррехо плохо сделал, что оставил на свободе этого метиса.
— А ты хотел бы, чтобы он перерезал ему горло среди бела дня?
— Он мог бы дождаться до вечера и увести его.
— Нельзя сразу всего предусмотреть… Вот они… Не выдай себя.
Полуэскадрон маркиза де Монтелимар, доверенный ему доном Хуаном де Сасебо, подлетел на бешеной скорости и с дьявольским шумом.
Граф отчетливо услышал приказ маркиза:
— Пришпоривайте, постоянно пришпоривайте лошадей; беглецы уже недалеко.
Пятьдесят всадников ураганом пронеслись по мосту и наполовину растворились в плотном облаке пыли.
— Спасибо, Мендоса, — сказал граф, хлопнув баска по плечу, — ты спас нас.
— И без единого удара шпагой, без единого пистолетного выстрела, — ответил флибустьер. — Ваше, да и мое собственное спасение не стоило мне больших трудов.
— Но без твоей придумки мы бы уже были в руках маркиза, и я, вероятно, кончил бы точно так же, как мой отец. Сколь доблестным ни будь, нельзя выдержать натиск половины эскадрона.
— Сеньор граф, — сказал гасконец, приближаясь к лошадям, — садимся в седло?
— Я предпочту остаться на некоторое время здесь. Так и лошади полностью отдохнут. Пусть маркиз гонится за нашими тенями.
— Боитесь, что он вернется?
— Кто может знать это? Не найдя нас на этой дороге, он может разделить свой отряд и послать часть всадников назад, чтобы поискать нас на плантациях.
— Ну, тогда не буду терять времени, сеньор. Вам нравятся раки?
— Вы с ума сошли, дон Баррехо?
— Нисколько, сеньор граф. Я почувствовал, как один из них набросился на мой сапог; он был очень большим, спросите у дона Эрколе, который сожрал его живым и не поделился со мной.
Фламандец только рассмеялся.
— Вот и молчаливые сыны Фландрии в нашей компании становятся веселыми и насмешливыми, — сказал дон Баррехо.
— Что там у вас течет в венах? — спросил граф. — Мы только что избавились от величайшей опасности, а вы уже шутите.
— Что вы хотите, сеньор граф? Такова уж гасконская кровь. Дон Эрколе, стреножьте лошадей и пойдемте искать нежнейшее блюдо на завтрак. Я обожаю раков, но только тогда, когда они находятся в моем желудке.
И одержимый дьяволом авантюрист, вовсе не думая о том, что испанцы могут с минуты на минуту вернуться, запалил кусочек фитиля и с помощью фламандца стал переворачивать под самым мостом камни и шарить руками в холодной воде.
Должно быть, раков в этом месте было много, потому что два приятеля за полчаса наполнили четыре вьючных сумки, предварительно высыпав их содержимое.
В два часа ночи граф, не слыша больше никакого подозрительного шума в окрестностях, дал сигнал выступать.
Не без труда они взобрались по склону и пустили лошадей рысцой, каждую минуту ожидая появления кавалеристов маркиза.
А ночь была великолепной; луна заливала бескрайние плантации голубоватым светом, позволяя таким образом четырем авантюристам издалека увидеть неприятеля.
Но они внимательно смотрели и по краям дороги, потому что там попадались места, очень подходящие для засады.
В четыре утра они стали взбираться на поросшие лесом холмы, за которыми на расстоянии трех или четырех лиг должна была находиться мощная крепость Гуаякиль.
Ни маркиза, ни его кавалеристов до тех пор не было видно. Что с ними? Продолжали ли они скакать до самых крепостных стен или где-то остановились, чтобы обыскать плантации?
Некоторое время спустя беглецы, достигнув вершины первого холма, остановились передохнуть в небольшом лесочке.
Основу их завтрака, о чем не стоит и говорить, составили раки, пойманные гасконцем и фламандцем; их слегка обжарили на огне, так что блюдо было признано всеми изысканным.
Авантюристы уже оглядывались в поисках какого-нибудь ручейка, чтобы утолить жажду, когда их лошади звонко заржали и стали бить копытами.
— Друзья, внимание! — крикнул граф, подбегая к своему скакуну и быстро выхватывая аркебузу. — Наши андалусийцы что-то почуяли.
— Испанские лошади сторожат не хуже собак! — заметил гасконец.
— В седло! — скомандовал баск.
Все вскочили в седла и быстро добрались до дороги, пустив лошадей вскачь.
— Что ты там увидел, Мендоса, что так быстро погнал нас? — спросил граф, когда они удалились от леска на ружейный выстрел.
— Я увидел, как по склону холма крались люди. Они хотели застать нас врасплох, сеньор.
— Их было много?
— Не хватило времени посчитать. Я заметил только шлемы и стволы аркебуз.
— Это наверняка были солдаты, — решил граф. — Друзья, к оружию!
— Видно, раки приносят несчастье, — размышлял гасконец. — Если это так, не буду больше есть их никогда в жизни.
Они скакали минут десять, когда из канавы, что была справа, раздался выстрел. Лошадь Мендосы дернулась, встала на дыбы, а потом грохнулась оземь.
И почти сразу же плотный залп прозвучал с другой стороны дороги, уложив на землю лошадей графа и дона Эрколе.
Только лошадь гасконца чудесным образом убереглась от свинцового дождя.
— Дон Баррехо, спасайтесь! — закричал граф, вскакивая на ноги и выхватывая пистолет. — Приказываю вам!.. Нас поймали!
Гасконец молниеносно развернул своего скакуна и, хотя сердце его обливалось кровью от невозможности помочь своим товарищам, помчался вскачь в сторону Панамы. Он подумал, что свободным послужит им лучше, чем пленным. И это было верно.
Храбрец мигом разработал план спасения. Он доскачет до Панамы, доберется до Тароги и поставит в известность Гронье и Равено.
А граф тем временем, не двигаясь, поджидал испанцев. Мендоса и дон Эрколе тоже встали на ноги и обнажили шпаги.
Из правой канавы вышел человек, в то время как три десятка кавалеристов показались на левой обочине дороги, держа аркебузы наготове.
