Глаза пожилой женщины наполнились слезами, она крепко прижала к себе Лису, и они вдруг разревелись. Женщины, бывает, не поддаются слезам в самом жутком горе, но, когда оно отступает – плачут с каким-то особенным, непонятным мужскому полу упоением.
Уже почти два года Лиса жила без родительской помощи. После отъезда отца и матери и пропажи мужа, она научилась выживать заботиться о маленьком Сашке, довольствуясь совсем скудными средствами. Она завязала новые знакомства и сблизилась со многими простыми, но на удивление отзывчивыми людьми. С Анной Павловной их взаимная симпатия очень скоро переросла в искреннюю крепкую дружбу. Вечерами они вместе рукодельничали: вязали теплые носки, шили мягкие игрушки, а потом тётя Аня, по мере возможности, сбывала всё это по соседям или на местном базарчике. Работы в городе не было совсем, а так им хоть изредка удавалось зарабатывать какие-то скромные деньги. Маленького Сашку, буквально с головы и до ног они обшили сами. Последним их творением была курточка с капюшоном и аппликацией на боку, перешитая из старого маминого плаща. Курточка получилась довольно стильной, и Лиса ею гордилась особенно.
Впечатлительная, но и более отходчивая Лиса опомнилась первой:
– Тётя Анечка? А вы-то что плачете? Я-то ладно. А вы?.. А знаете, я, как поплачу, так потом на душе так легко становится…
Анна Павловна промокнула рукавом глаза, погладила её по голове и улыбнулась:
– Глупышка ты… совсем ещё молоденькая глупышка…
Но непоседливая Лиса уже уселась на краешек постели и, торопясь и путаясь, принялась рассматривать штампы на письмах и пытаясь рассортировать их по датам и определить, какое из посланий ей вскрыть первым.
– Что, и температура сразу прошла? – иронично поинтересовалась у неё Анна Павловна.
Лиса лишь на секунду оторвалась от приятного занятия и весёло сощурила глаза:
– Тёть Ань не смейтесь. Знаете, я ещё никогда не была такой счастливой и, наверное, уже не буду.
– Ой, не говори так, моя девочка, не говори. Так недолго и куда большую беду накликать… – тихо прошептала женщина. Анна Павловна подошла к дивану, ещё раз прижала молодую соседку к себе и поцеловала в макушку. – Ладно, пойду Сашке кашку сварю, – она прошла на кухню, открыла холодильник, постояла возле него немного и, хмыкнув, захлопнула дверцу. – Я сейчас приду, дверь не закрывай.
Анна Павловна, как и многие другие соседи, частенько помогала своей молодой подружке продуктами, каждый раз стараясь делать это так, чтобы не задеть её самолюбия. Уж очень болезненно реагировала та на любое свидетельство собственной несостоятельности.
Но сейчас Лисе было явно не до того, что там задумала её собеседница. Позабыв обо всем на свете, она лихорадочно читала исписанные разными почерками листочки, то поминутно возвращаясь к уже прочитанному, то забегая вперед, и ничего вокруг себя не видела, не слышала, не замечала…
Лиса жила сейчас в другом, куда более светлом мире – в мире свалившегося на неё запечатанного в простые почтовые конверты счастья.
Счастье было неполным. Наверное, потому, что писем от её Саши в полученном ворохе не было.
Ни одного.
Щенок выбрался из-под одеяла и, неосторожно свесившись с кровати, тщетно пытаясь заползти назад, испуганно таращился на такой далекий для него пол.
Голодненький…
…
– Сегодня машина с молоком в детский садик приезжала. Наши договорились с шофёром продавать им понемногу. Вот, я тоже бидончик взяла…
Лиса отвлеклась от письма и, явно не понимая, о чем идёт речь, уставилась на вернувшуюся с крупой и молоком Анну Павловну.
– И не смотри на меня так. Он его всё равно налево продаст и водой дольет… Сколько уже можно ночами по очередям стоять? Всем стыдно детишек обирать, не тебе одной! Но что тут поделаешь? Да и молоко это что ли? Так, голубенькая водичка… Ну, что там твой пишет? – тётя Аня, как бывалый стратег, перевела разговор на интересующую её тему и еле успела подхватить вдруг вскочившую и не удержавшуюся на ногах Лису. – Ничего-ничего, ты просто набегалась сегодня, перенервничала, – явно перепугавшаяся соседка усадила девушку обратно на диван. – Ничего, ничего, – продолжала шептать Анна Павловна и было совершенно непонятно, кого же из них двоих она сейчас успокаивает больше.
Лиса же, придерживая грудь и закусив губу, лишь жалобно постанывала. Утренняя боль вернулась с удесятерённой силой.
Анна Павловна сразу всё поняла, но, расстегнув верхние пуговички её халата, всё же невольно всплеснула руками. Кожа на груди у Лисы напряглась и натянулась так сильно, что отсвечивала пунцово-фиолетовым глянцем. Анна Павловна осторожно её сжала, но Лиса, не сдержавшись, громко вскрикнула и отпрянула от неё.
– Девочка моя, ты пойми, тебе обязательно надо сцедиться… Ну, давай, попробуем? – и Анна Павловна, изо всех сил стараясь не сделать больно, предприняла ещё несколько безрезультатных попыток.
Лиса уже не вздрагивала от сопровождавших усилия соседки болевых приступов. Она лишь горько плакала, отчаянно надеясь, что всё как-то само по себе разрешится благополучно и её мучения вот-вот закончатся…
Через полчаса Анна Павловна утерла потный лоб, шагнула назад и устало прислонилась к стене:
– Нет, не могу больше. Без врача не обойтись… Хотя, может ещё попробовать камфарный компресс? Посиди так, я сейчас…
– Тётя Аня, не уходите! – Лиса в панике попыталась ухватиться за её рукав, но ослабевшие пальцы сразу же разжались. – Не оставляйте меня, пожалуйста…
Анна Павловна, и сама утирая невольно проступившие слёзы, крепко обняла Лису и, покрывая её заплаканное лицо частыми поцелуями, зачастила успокаивающим шепотом:
– Ну куда же я от тебя уйду… Я всегда с тобой буду. Сейчас только за спиртом сбегаю быстренько… Знаешь, женщинам в таких ситуациях обычно мужья помогают. Но за неимением…
Лиса отстранилась, опустила голову, вздохнула, но ничего не ответила.
– Я сейчас… – поняв, что, не подумав, нечаянно напомнила о больном, соседка смущенно засуетилась и, неловко хлопнув входной дверью, убежала.
Вздохнув, Лиса поднялась, немного помедлив, всё же собралась с духом и прошла в ванную комнату. Там она умылась холодной водой (в большинстве домов Баку со времен революционного самоопределения горячей воды нет) и, взглянув на себя в зеркало, отчетливо, по слогам произнесла: «Есть у меня муж! Есть!»
Из комнаты раздался писк. Это щенок выбрался из-под одеяла и, неосторожно свесившись с кровати, тщетно пытаясь заползти назад, испуганно таращась на такой далекий для него пол. Лиса подхватила найденыша и, не удержавшись, поцеловала его в холодный нос.
– Не пищи, маленький. Пусть Сашенька поспит.
Прижав щенка к груди, она направилась с ним на кухню, там выдвинула из-под кухонного стола табурет и уселась на него, положив маленького собаченыша на колени. Тот, явно к чему-то принюхиваясь, сразу же завертел головой. Затем уткнулся носом в ткань халата и принялся там что-то энергично нащупывать мордочкой. Добравшись до проглядывавшей между двумя пуговками полоски обнаженного тела, он радостно взвизгнул и моментально в неё всосался. Опешившая Лиса вскрикнула от неожиданности и еле оторвала щенка от этого, явно пришедшегося ему по душе занятия – тот явно обиделся и запищал так отчаянно и пронзительно, словно его отняли от матери. Затем он заплакал и принялся вырываться из рук молодой женщины, изгибаясь и толкаясь таким тщедушным, но, тем не менее, неожиданно сильным тельцем. Лиса оторопела – она не подозревала, что собаки тоже умеют плакать – но затем, внезапно решившись, расстегнула пуговку халата, высвободила сосок и показала его щенку. Тот, увидав и каким-то инстинктивным озарением опознав вожделенную цель, судорожно вытянул шею и засучил лапками, часто облизываясь завораживающе проворным розовым язычком.
– Дай уже, не мучь…
Увлекшаяся предосудительной игрой Лиса вздрогнула от неожиданности… и покраснела. В дверях стояла Анна Павловна и улыбалась ей, заговорщицки морща нос.
– Не стесняйся, деточка – это именно то, что нужно. Он поможет.
Сомневалась Лиса не долго. На всякий случай она зажмурилась и приложила собачью мордочку к груди, прямо к разрывавшемуся от боли соску. Щенок радостно взвизгнул и принялся сосать с такой силой и неистовостью, что Лисе вдруг показалось, будто бы он вовсе не живое совсем крохотное существо, а портативный доильный аппарат. Поначалу было нестерпимо больно, но она, закрыв глаза и прикусив губу, терпела. У щенка долго ничего не получалось, но он был упорен и настойчив, и через какое-то время из груди захлестало так, что найденыш начал захлёбываться и давиться, но, не смотря на это, соска из пасти так и не выпустил. Анна Павловна помогла молодой женщине оторвать его от груди и переместила к другому соску, а сама принялась осторожно сцеживать уже разработанную грудь. Над вторым соском щенок заработал с удвоенным рвением. Лисе же вдруг пришло в голову, что в этот раз приложила к груди не своего родного, пропустившего очередной срок кормления сына, а безродного всеми брошенного собаченыша. От этой мысли у неё задёргался подбородок, но, при взгляде на умильную мордаху её маленького шерстяного спасителя, сердце отозвалось тёплым, почти материнским чувством.
