— Слышишь!? — толкнул друга плечом Идарий. Указал подбородком в сторону подготовленной Рывой западни.
Рой стрел взвился в воздух. Взлетели дротики. Зашипели змеями острые наконечники. Врезались в сильную плоть людей. На открытом месте хорваты сделались уязвимы. Падали они один за другим. Отвечали снарядами и злыми словами, оттаскивали раненых. Снова бранились.
— Во славу Перуна! — неслось со стороны склавин.
Закипал новый бой. Хорваты подтягивали свежие силы. Искали слабое место. Наваливались и отступали. Все было зря. Союзная пехота кагана опять упиралась в преграду из бесконечных ловушек, завалов и засек. Но главной преградой оставались люди: свирепые, изворотливые и несгибаемые. Дорого обещал обойтись аварам восточный поход.
Темные угли изредка загорались. Костер засыпал. Серый пепел обтекал горячие головни. Поднимался при легком движении ветерка. Сыпал мелко на спавших вблизи людей.
Стояли жаркие дни. Теплыми были даже карпатские ночи. Крепость горан готовилась встретить рассвет. Отдыхали раненые. Отдыхали юные воины, только получившие еще первый боевой опыт. Накрывшись плащами, лежали на соломе нос к носу Идарий и Амвросий. Головы их повернуты были макушками к бревенчатой стене низкого дома. Поскрипывала распахнутая дверь. Ухал филин.
Не спали часовые: немногие взрослые мужчины, оставленные в крепости наблюдать за порядком. Две ночи назад Рыва с большим отрядом двинулся на юг. Оберегать крепость от нападения полагалось в основном юным бойцам.
— Брось еще веток, — протяжно зевнул Вестогор. Глянул полузакрытыми очами на оживающее небо. Снова зевнул. Шмыгнул большим носом.
— Смотри, бороду подпалишь, — вяло ухмыльнулся Светодив.
— Сыро… — поморщился первый стражник.
Светодив бросил веток в догорающий костер. Потер широкие ладони. Спрятал под грубый серый плащ. Запылали сухие листья. Пополз свежий дымок. Вдали ухнул филин.
— Брюхо тянет, — проворчал Вестогор. Мотнул головой.
— Поедим, погоди. Утро скоро. Куда спешить?
— Не могу я с полным брюхом весь день спать. Зной…
— Раненых много, а юнцов Рыва не сказал в караул ставить. Если авары сунутся, от них на стенах пользы больше чем от нас с тобой будет. Слышь? Не спи!
— Э-э-э-эх! — зевнул Вестогор. Дунул на угли. Прищурился, глядя, как поддается пламя, чувствуя, как жар пробегает по коже. Стало хорошо. Навернулись слезы.
Далеко от этих мест остались дома, родные общины, дети и жены воинов. Много восточных горан лежало раненными в крытых ветками и травой домах. Не меньше отважных бойцов пало в недавних боях. Авары не прорвались на равнину. Но странное дело: склавины тайно оставили проходы, отошли в крепости, а затем потекли главными силами в долину. Так приказал Всегорд. Под ворчание старейшин военные вожди подчинились ему.
Светодив пошевелил палочкой угли.
Только четверо взрослых мужчин стерегли крепость по ночам. Один дежурил на башне, другой посапывал на стене: ждал своей очереди. Двое воинов грелись подле огня недалеко от ворот. Оставленный Рывой старшина из местных горан не поднимался. Медленно заживала пробитая дротиком нога.
Лес вдали отливал голубизной. Спали звери и птицы. Почти ни один живой звук не нарушал дикого покоя.
Амвросий во сне почесал отлежанное плечо. Снились мальчику тревожные сны. Снилось будто мертвые авары из недавнего боя ожили, крадутся к люльке годовалого брата. Скрипели их зубы. Падали страшные тени. Подымаясь, убитые кони. Ржали тревожно. А он безуспешно искал лук или дротик. Не находил. Дрожала и крестилась Ирина. Хотелось закричать но не было сил: кругом все тонуло в черной тишине леса.
— Сейчас бы рыбки испечь… Ох мать моя так умеет…
— Брось это. Не томи, черт в твоем брюхе.[135]
Вестогор поднялся с бревна. Подошел к воротам. Потрогал дубовый засов. Покрутился, разминая спину.
— Чего не сидится? — крикнул ему часовой с башни.
Раньше всех двинулись на юг всадники Ждана. С ними был и Валент. Под его начало отдали молодых готов. Следом за ними тайно, посреди ночи выступил пеший отряд Рывы. В низовье Смеющейся горы он соединился с тремя сотнями легковооруженных просян. Серьезные гарнизоны оставили склавины лишь в важных крепостях. Раненых и подростков решено было удержать здесь: в одной из малозначимых горных крепостей.
— Так будет надежней, — сказал Рыва на военном совете. Сложил сильные руки на могучей груди.
— Верно. Одно дело в засадах хорватов и аваров истреблять, другое дело в открытую драться. Пусть тут и будут! — поддержали рыжебородого хмурые вожди.
— Если авары навалятся, так хоть польза выйдет. Юные бойцы тут легко отобьются, — утвердительно выпятил растопыренные пальцы отважный Алавив. Поднял гордо беловолосую голову.
Недобрые вести принес склавинам накануне совета гонец из городища Магуры. Многое отныне менялось в войне.
Оранжевым кругом выглянуло солнце. Защебетали первые птицы. Кончалось темное время Чернобога. Двуглавое чудовище Ящер выплюнуло светило одной пастью, чтобы вновь проглотить его на закате другой. Так повелел сам Чернобог. Таков был вечный порядок мира.
Светодив улыбнулся рассвету. Потер колени. Спросил:
— Чего умолк, Вестогор? Куда все наши подались? Ну?
— Нечего тебе знать! Ушли и все.
— Хватит таиться. Не слышит никто. Мне то скажи? Тебе, что наш старшина говорил? Ну! Не темни, брат. Он тебе родич или кто?
— Потому и молчу…
Амвросий почувствовал, что просыпается. Холода не ощущалось. Замерз только кончик носа. Мальчик потер его горячим кулаком. Спрятал под синий плащ. Глаза открывать не хотелось. Надоедливые голоса воинов отогнали неприятные мысли. Забылось тревожное сновидение.
Вестогор откашлялся. Сплюнул на землю. Отвел глаза.
— Чего стережем? А? — входил в азарт Светодив. Щипал свою дикую бороду. Усмехался игриво: день радовал его, ласкал приятным покоем предстоящего сна.
— Ну, чего пристал то? Тайна это разве?
— Давай рассказывай, не томи. Не слышит никто, спят все.
— Ладно, — с деланной обидой протянул стражник. Начал, разминая руки: — Только ты никому… ни единого слова чтоб не сказал… Перуном клянись!
— Да разорвет меня гром!
Амвросий прислушался.
— Беда, брат. Вроде как авары с юга хотят на нас двинуться. Там теперь основная война будет. Всегорд ополчение племен подле озера Судеб собирает. Оттуда дальше двинутся. Может к городу Магуры пойдут. Больше мне не известно.
— Слышал? — шепнул другу Идарий.
— И ты не спишь… — удивился юный римлянин.
— Да, чего там… Все понял? Тихо!
Светодив хрустнул суставами. Расправил плечи. Бросил в огонь несколько веток. Сухолом затрещал в огне. Пламя ожило. Поднялось.
— Чего распаляешь?
— Мерзну… Может стар стал?
— Вон, молодые то спят себе. Петухами не пробудишь. Они вон даже в домах ночевать не хотят, а ты все мерзнешь… Всю ночь мерз и теперь что ли, согреться не можешь. Гляди, солнце то уже поднялось…
Ковыляя подошел другой часовой. Зевнул. Поправил ленточку стягивающую длинные русые волосы. Спросил высоким голосом:
— Отсидели свое?
— Отсидели, — вздохнул Вестогор. — Теперь и ты день посиди. Смотри чтобы порядок был, а то у тебя вчера двое сами в лес ходили. Мало ли… Вдруг хорваты поблизости сидят…
Идарий разбил яйцо. Задрал голову. Принялся пить. Амвросий взял из корзины пару сырых яиц. Стукнул одно об стол. Соскреб разбитую скорлупу ногтем. Проколол дырочку в пленке. Потянул с наслаждением прохладный белок.
— Уходить надо, — сказал Идарий. Вытер рот широким рукавом. — За Рывой пойдем. Слышал, что Вестогор сказал? К нашим доберемся, тогда повоюем, а тут все лето зря просидим. Оружие у нас есть. Драться мы умеем. Нечего в горах отсиживаться, когда кругом авары.
Юный римлянин постучал скорлупой о дерево. Выпил молча. Отпил квас из глиняной крынки. Икнул от колющей горло кислоты.
В темной землянке ребята были одни. Воздух пах сыростью. За толстой стеной поднималось солнце, накаляло землю и небо. Новый жаркий день был впереди.
— Что скажешь?
Амвросий поскреб обветренный нос. Он не боялся без позволения оставить товарищей, чтобы нагнать отряд Рывы. Он был готов к новым сражениям. Он опасался их, но и желал их. Ему все больше хотелось быть взрослым, ощущать себя воином. За прошедшие месяцы рука стала тверже, а глаз острее. Он хорошо стрелял из лука. Рыва не единожды хвалил его за меткость. Но все было непросто. Многое предстояло еще обсудить. Оба друга с самого рассвета ждали этой беседы.
— Если бы нас оставили в важной крепости, то грех был бы покинуть своих. Но авары сами не сунутся сюда, — заговорил римлянин. Голос его звучал весомо.
