Вместо ожидаемого лавинообразного нарастания числа нейтронов котел на каждые сто нейтронов, введенных от расположенного в центре источника, давал шестьсот семьдесят нейтронов у поверхности. Этот результат был значительно выше всех достигнутых прежде, но и ему было далеко до желаемого. Расчеты показали, что, если бы группа Гейзенберга при той же геометрии котла имела еще на пятьдесят процентов больше урана и тяжелой воды, цепная реакция возникла бы.
Иными словами, Гейзенбергу и его сотрудникам не хватило семисот пятидесяти килограммов тяжелой воды и чуть меньше урана. Если бы опыт проводили в двухстах километрах от Хайгерлоха, в Штадтильме, там вместе с запасами группы Дибнера хватило бы и урана, и тяжелой воды.
Армии союзников с востока и с запада теснили немецкие войска, фронты уже проходили по самой Германии. 22 марта Герлах на неделю приехал в Берлин, чтобы окончательно свернуть дела в своем столичном управлении. Доктор Беркеи и все остальные руководящие работники уже находились вместе с семьями в Штадтильме.
В Берлине до Герлаха дошла неправильно понятая им новость о работах группы Гейзенберга. Он неверно истолковал сообщение и решил, что котел в Хаигерлохе доведен до критического состояния. Взволнованный этим сообщением, Герлах немедленно позвонил Розбауду и попросил того приехать. Когда Розбауд вошел в кабинет, Герлах вместо приветствия воскликнул: «Die Maschine geht! (Машина работает!)».
Впоследствии Розбауд признавался, что новость подействовала на него ошеломляюще. Он спросил Герлаха, как это стало известно; профессор ответил, что ему сообщили о полном соответствии новейших результатов с теорией. Розбауд прервал Герлаха — между подтверждением теории и практическим ее освоением есть большая разница; он напомнил Герлаху о тех огромных трудностях, которые пришлось преодолеть Бошу, чтобы претворить в производственную практику созданную Габером теорию. Но уверенность Герлаха осталась непоколебленной, и он предался мечтам о проведении первых «химических реакций» в ближайшие полгода и о том, что их исследовательские группы расквартируют в «Альпийском редуте» Гитлера. Герлах переменился буквально на глазах, и это потрясло его давнего приятеля Розбауда. Впоследствии Розбауд сравнивал Герлаха с ребенком, который никак не хочет оторваться от своих игрушек. В этом между ученым и артистом нет разницы: «Когда их захватывает какая-нибудь идея, они забывают о реальности».
Для Герлаха это был триумф: «Теперь можно будет обойтись без нефти, без радия!» — воскликнул он. На эти восклицания Розбауд ответил весьма непатриотично: «Слава богу, это случилось слишком поздно!» Герлах не соглашался; по его мнению, мудрое правительство, сознающее свои обязанности и ответственность, могло бы использовать бесценное открытие, чтобы выторговать более приемлемые условия мира; ведь теперь Германии известно нечто исключительно важное и ценное, чего не знают в других странах. Но все же на какое-то мгновение чувство реальности одержало верх и Герлах признал: «Наше правительство не только не умно, ему даже в самой малой степени не свойственно чувство ответственности». Розбауд не дал прерваться новому ходу мыслей. Будь он на месте союзников, сказал Розбауд, он либо уничтожил бы любого ученого, попытавшегося начать политический торг, либо заточил бы его в тюрьму и держал бы там до тех пор, пока тот не «расскажет абсолютно все, что ему известно о реакторе или бомбе»[48], тем более что и американцы, и русские, вероятно, далеко продвинулись в области ядерных исследований.
28 марта Герлах покинул Берлин и направился в Штадтильм. Вскоре стало известно, что американцы совсем близко подошли к Штадтильму. Всякая работа прекратилась. Ученые решили вместе ожидать своей судьбы. В ту же ночь Герлах выехал на автомобиле в Мюнхен. После короткой остановки в баварской столице он помчался в Хейсинген, а затем в Хайгерлох, где был проведен последний эксперимент. Он переговорил с Гейзенбергом, выпил у Лауэ черного кофе, повидался с Ганом. В Хейсингене Гейзенберг говорил о предложениях физиков, направленных на последнюю попытку создать в реакторе критические условия. Теперь Гейзенберг отбросил все безумные теории, теперь он хотел получить имевшиеся у Дибнера брикеты из окиси урана и ввести их в толщу графитового отражателя. Эта мысль возникла после того, как Карл Виртц обнаружил в результатах последнего эксперимента весьма веские указания на то, что графит как замедлитель куда лучше, чем это следовало из роковых измерений Боте.
Можно ли было вывезти из Штадтильма оставшиеся там материалы? Ведь американцы уже находились от него всего лишь в пяти милях. 3 апреля Герлах снова побывал в Мюнхене и пытался оттуда дозвониться в Штадтильм. Это оказалось совершенно нереальным. Он записал у себя в дневнике: «Радиосвязь с Тюрингией прекратилась» и тут же добавил: «На балконе цветут все мои хризантемы». Герлах попытался связаться со своей группой через местный штаб, однако и тут его постигла неудача. Тогда он решил лично отправиться в Штадтильм, но военное положение ухудшилось настолько, что поездка оказалась невозможной. Сеть внутренней связи в Германии была парализована, и ему не удалось дозвониться даже до Эрфурта, ближайшего к Штадтильму большого города. 8 апреля Герлах снова попытался через штаб армии установить связь со своими физиками, но связаться было уже нельзя не только с Берлином, но и со всей Северной Германией. Казалось, ему уже не удастся узнать о своих.
Тем временем в Берлине к остававшемуся там работнику Имперского исследовательского совета Грауэ пришли двое эсэсовских офицеров, пожелавших узнать, нет ли в опасной близости к фронту каких-либо важных исследовательских групп. Грауэ сразу же назвал группу в Штадтильме и потребовал ее немедленной эвакуации. Офицеры обещали тотчас же организовать колонну грузовиков и отправиться из Берлина. Команда эсэсовцев прибыла в Штадтильм утром 8 апреля. Ее командир сообщил пораженным физикам о приказе эвакуировать всех осведомленных о важнейших секретах на юг, в «Альпийский редут»; за неподчинение приказу — расстрел. Разумеется никто из сотрудников Дибнера не пожелал проверить на себе, насколько точно будут эсэсовцы выполнять приказ. Однако, к счастью для них, эсэсовская команда с большими трудностями добиралась до Штадтильма, и солдаты сильно утомились. Они устроились в школе на короткую передышку, да так и уснули, держа автоматы наготове. Пока они спали, Дибнер и Беркеи собрали всех наиболее мобильных и не обремененных собственностью коллег и решили бежать на юг. Тех же, кто не мог отважиться на тяжелое путешествие, решено было оставить в Штадтильме, независимо от того, были они «носителями тайны» или нет. Так Беркеи остался, а Дибнер взялся сопровождать в последний путь уран и тяжелую воду.
В лихорадочной спешке на несколько грузовиков уложили уран, тяжелую воду, радий и аппаратуру, и вскоре колонна была готова к отъезду. Из Штадтильма она выехала в Роннебург, оттуда направилась в Вейду — место последнего пристанища Бюро стандартов. В общем они двигались в направлении Мюнхена.
В 7 часов 30 минут утра 8 апреля Герлаху сообщили о полученном от Беркеи радиосообщении об отъезде Дибнера. Герлах переправил с курьером это сообщение Менцелю.
2
К концу февраля 1945 года Миссия Алсос начала свои операции в логове врага, вступив в Германию в районе Аахена. После Страсбурга в декабре 1944 года на долю Миссии больше не выпадало каких-либо особых удач; а теперь, в Германии, ее работа резко усложнилась, поскольку большинство по-настоящему важных исследовательских учреждений оказались в зонах действия войск Франции и Советского Союза.
Бумаги, найденные в Страсбурге, позволили точно установить роль ораниенбургского завода «Ауэр гезельшафт». Однако Ораниенбург отходил в зону советских войск, и не было никакой возможности, опередив русских, ввести туда американскую часть, которая демонтировала бы завод. Еще в начале марта Гровс рекомендовал разбомбить завод. Генерал Маршалл одобрил эту рекомендацию.
Командующему американскими стратегическими воздушными силами в Европе послали соответствующее приказание. В начале дня 15 марта завод подвергся уничтожительной бомбардировке: в налете участвовало более шестисот летающих крепостей. Она была столь мощной, что даже сегодня, более двадцати лет спустя, в Ораниенбурге действует «Комиссия по разрушениям», в функции которой входит извлечение из земли невзорвавшихся авиационных бомб. Во время бомбардировки погибло много людей, а завод, как показала воздушная разведка, был уничтожен полностью.
Зная о больших возможностях Миссии Алсос, сэр Джон Андерсон предложил Черчиллю предпринять ряд специальных мер, которые позволят начать обследование немецкого уранового проекта сразу же по вступлении союзных войск на территорию Германии. Он наметил ряд конкретных мер: Черчиллю разъяснили, что англичане вряд ли смогут сделать больше предложенного Андерсоном, поскольку в противном случае им пришлось вызвать недовольство СССР. Доктор Джонс, начальник отдела научной разведки военно-воздушных сил, уже подготовил нужных людей к отправке в Германию. Они должны были начать действовать, как только станут доступными «представляющие интерес пункты в районе Штутгарта», иными словами, Хейсинген, Хайгерлох и Тайльфинген.
