Иехония тоже был не подарок, характером, злонравным, мстительным, напоминал отца, однако при нем все, кто толпился возле трона, могли чувствовать себя в относительной безопасности. Уж как извернешься, как угодишь… Как быть с Навуходоносором? Что-нибудь придумаем. Короновали Иехонию в два дня. Сначала собрали подобие народного собрания, на котором шустро провели сына Иоакима в законные наследники, на другой день принесли жертвы, получили благословение Яхве. Обтяпав дельце, собрались решать, как быть дальше. Молодой царь был настроен решительно — город крепок, волку его с налету не взять. Ситуация, по его мнению, складывалась та же, что и три года назад. Вот и пророк Анания провидчески заявляет, что Яхве не даст в обиду избранный народ. Сейчас самый срок осуществиться пророчеству Нафана и дождаться прихода мессии. Враг потерпит позорное поражение, будет ввергнут в расстройство и смуту, а его воинов Божья десница растреплет по высотам и холмам иудейским.
Иехония убеждал и убеждал сановников, а их лица все грустнели и грустнели. Мессия мессией, но что произойдет, если спаситель опоздает и Навуходоносор, или бич божий, как называет его этот верзила Иеремия, все-таки овладеет Иерусалимом? Стоит ли гневить могучего врага. Может, как-нибудь исхитриться, вывернуться?..
Военачальник Гошея, человек простой — именно он увел иудейские полки из-под Пелусия — заявил.
— Обороняться нечем. Кто знал, что волк проявит такое редкостное коварство, подберется к нам, когда его не ждут. В Иерусалиме ни запасов не сделано, ни людей вдосталь, чтобы все стены прикрыть. Я за то, чтобы сдать город.
— Что же будет со всеми нами? — прошептал князь Делайя. — Как мы рассчитаемся за неуплату дани, за увод полков из-под Пелусия? Ты же сам утверждал, что Навуходоносор не сможет взять город без осадных башен?
— Я и сейчас это утверждаю. Но в ту пору башни штурмовали Тир, а теперь они несомненно находятся на пути сюда, как, впрочем, и тяжелая пехота, и колесницы. Они прибудут под наши стены через несколько недель, за это время Навуходоносор полностью опустошит окрестности и очень скоро в городе начнется голод. Я полагаю, от волка следует откупиться…
— Чем? — воскликнул Делайя.
Царский писец Елисам ответил.
— Данью за три года с хорошим довеском… А за то, что полки наши ушли с поля сражения, пусть ответит Иоаким. Это был его приказ.
Подобное предложение вызвало заметное оживление среди членов совета. Иехония промолчал.
— Царь, у нас нет выбора, — обратился к нему Гемария, сын Шафана, тебе придется отправиться в вавилонский стан.
— И там принять смерть от руки язычника? — спросил Иехония.
Князь Делайя задумчиво сказал.
— Это вряд ли. Коронация уже состоялась. Есть кому сдать город, зачем же волку понапрасну губить своих воинов. Матфании пока рассчитывать не на что. Все грехи можно списать на Иоакима. Сопротивляться — безумие! Фараон в этом году точно не выступит.
— Это как сказать! — горячо воскликнул Иехония. — Неужели мы вот так, безгласно склоним головы перед этим халду?
— Почему же безгласно, — спокойно возразил князь Делайя. — Мы будем героически сражаться за каждый шекель дани, за каждую овечку, за каждого человечишку. Главное, затеять переговоры…
В конце концов на том и порешили. Уже на выходе Гошея осторожно, чтобы никто не услышал, спросил Делайю.
— Если волку будет мало Иоакима, мы скормим ему Иехонию, как достойного наследника своего отца?
— Ты всегда отличался прозорливостью, — также аккуратно ответил Делайя. — У нас в запасе еще есть Матфания. Как бы наладить с ним связь?..
— Сделаем, — пообещал Гошея.
Слух о том, что сильные договорились сдать город и что царь не воспротивился этому решению, к утру облетела город. Об этом только и перешептывались на кривых улочках Иерусалима. Вслух выражать беспокойство осмеливались только в сырных рядах, расположенных в самом вонючем квартале города, в лощине между холмами Сионом и Морией, и северных бедных кварталах. Там ясно поняли, с кого знатные сдерут невиданную доселе дань. Хвалебные выступления Анании с призывом всем скопом двинуться на стены и одним ударом опрокинуть ненавистного врага, отзвука не находили. Все ждали слова Иеремии, но возмутитель спокойствия, предатель, лжепророк, верзила анатотский — как только не называли его в городе, тоже вел себя на удивление тихо. Два дня он молился в храме, многие жители, затаив дыхание, прохаживались рядом. Многие становились поблизости на колени и молились о спасении, даровании чуда, о выполнении обета, который дал своему народу Саваоф. Молились и поглядывали на длиннющего, в штопанной хламиде, лысого мужчину. Руки у него большие, ступни большие, сам лыс, только венчик седых волос обегает шишковатую голову. Что на этот раз открыл ему Яхве, чем поделился? Когда же сыродел Софар не выдержал, попытался расшевелить его, вызвать на разговор, Иеремия поднялся, отряхнул пыль с колен, откликнулся.
— Ты спрашиваешь, Софар, как быть? Что я могу ответить? Взгляни на себя, вид у тебя убитый — ты лепил горшок, а он развалился в твоих руках. Попробуй изготовь другой горшок, какой тебе вздумается, и если вновь он развалится, не станет ли тебе обидно? Вот и Господь Бог сокрушается — зачем вы подвигли его на гнев своими идолами, чужеземными, ничтожными? Господь сказал мне: видел ли ты, что делала отступница, дочь Израиля? Она ходила на всякую высокую гору и под всякое ветвистое дерево и там блудодействовала. И после того, как она все это делала, Господь говорил ей: «возвратись ко мне»; но она не возвратилась. Видала это ее вероломная сестра Иудея. И Господь видал, что, когда за все прелюбодейственные деяния отступницы, дочери Израиля, я отпустил ее и дал ей разводное письмо, вероломная сестра ее Иудея не убоялась, а пошла и сама блудодействовала.
Как же не сокрушаться Господу?!
Пройди по улицам Иерусалима, Софар, и посмотри, и разведай, и поищи на площадях его — нет ли где человека, соблюдающего правду, взыскующего истины? Найдешь — объяви всем. Тогда сохранит Господь народ сей. Вот о чем скорблю — говорите вы «жив Господь!», но клянетесь ложно. Как-то, Софар, спросил я самого себя — может, это все из-за бедняков? Они глупы, потому и не знают пути Господня, закона Бога своего. Может пойти к знатным и поговорить с ними, ибо они знают завет. Но и они сокрушили ярмо, расторгли узы. За то поразит их лев, вышедший из чащи, волк пустынный опустошит их, барс будет подстерегать у городов их. Кто выйдет из них, будет растерзан, ибо умножились преступления их, усилились отступничества их.
Пророк поднялся, направился к выходу из храма. Софар, полный уныния, семеня последовал за ним. За ним потянулись другие. Так, в сопровождении не желающей приблизиться к пророку толпы Иеремия вышел на храмовую площадь солнечный свет брызнул ему на лысину, осветил лицо. Здесь остановился Иеремия и завопил.
— Было мне слово Господне, было! Сказано: изготовь, горшечник, сосуд, какой тебе по нраву, и если развалится он в руках твоих, изготовь новый сосуд. Разве, говорит Господь, не могу я поступить с вами, дом Израилев, подобно горшечнику? Что глина в руках в руках гончара, то вы в руке его, дом Израилев.
Иеремия повесил голову, задумался, потом произнес так.
— Так говорит Создатель — есть народ избранный. Зачем же он изменил мне, отвернулся от слов моих. В праве я искоренить, сокрушить и погубить его. Но если народ, на который он это изрек, обратится от своих злых дел, Господь, судья наш, отложит зло, которое помыслил сделать ему.
Пророк замолчал, развел руками — в этот момент солнце зашло за тучу. Площадь, храм, «медное море», жертвенники, и чуть ниже, за колоннадой царский дворец и по правую руку, на Сионском холме, замок Давида накрыла густая, сизая тень.
— Вот что сказал Господь о царе вавилонском, — тихо и звучно произнес Иеремия. — Если какой народ и царство не захочет служить ему, Навуходоносору, и не поклонит выи своей под его ярмо, — этот народ я накажу мечом, голодом и моровой язвой, доколе не истреблю их рукой его. Так говорит Господь…
С тем и ушел…
Эта слова тотчас были доведены до сведения государственного совета. Народ иерусалимский окончательно впал в уныние.
Утром второго дня месяца кислиму (декабрь 598 г. до н. э.) Иерусалим распахнул ворота. Прежде всего врата Долинные, откуда вышел малочисленный кортеж. Большинство знатных, прослышав от доверенных людей о принятом решении сдать город, всю ночь прятали добро. Многие с семьями сумели покинуть Иерусалим, выбравшись за пределы стен через Овечьи ворота, а также Врата источника, — город был велик, и приведенных с собой войск Навуходоносору не хватало, чтобы полностью перекрыть все входы и выходы из него. Тем более со стороны Масличной горы, где в камнях было протоптано множество скрытых тропинок.
