В залах и коридорах было тихо и сумрачно, дневной свет еще скрывался под темным покрывалом ночи. Беглянки шли, не зажигая света, из опасения разбудить слуг. Сидящий на корточках дворцовый служитель-египтянин поднял голову и пробормотал:
— Раненько сегодня поднялись, а?
Ему ответила сама царица. Она говорила на египетском наречии, голосом настолько смиренным, насколько могла:
— Сегодня мне позволено навестить мою мать, но только после того, как мы выстираем белье царицы.
Он понимающе улыбнулся и вернулся к своим предутренним размышлениям. Клеопатра почувствовала, как кровь быстрее заструилась в жилах. Девушке вспомнились давние дни, когда она пускалась в приключения вместе с Мохамой, пробираясь мимо этих же самых слуг и успешно ускользая от утомительных ритуалов придворной жизни. Она ощутила, как ее страх сменяется возбуждением. У нее было немало опыта в искусстве побегов из дворца. Но Хармиона, которая никогда прежде не переодевалась, скрывая свою истинную внешность, и к тому же не говорила по-египетски, напряженно вышагивала рядом, и Клеопатра опасалась, что величественная осанка Хармионы может их выдать. Две женщины плечом к плечу миновали кухни и вышли в дверь, которая вела на грузовой причал. Кухарки утренней смены уже раздували огонь в очагах, готовясь начать повседневную работу.
Оказавшись снаружи, в предрассветной темноте, Клеопатра не увидела никого из своих людей и свиты. Черный ход во дворец был безлюден, если не считать маленького каравана купцов, поставляющих еду и приправы на кухни. Уверенность, доселе поддерживавшая Клеопатру, растаяла, словно льдинка на солнце. К какому фургону ей следует подойти? Где Гефестион? Где ее сопровождающие? Неужели они в последнюю минуту передумали и бросили ее?
Страж, стоявший на помосте, подозрительно поглядывал на них. Клеопатра не хотела встречаться с ним взглядом. А вдруг это тот самый солдат, который спас ее от толпы в тот день, когда она и Мохама оказались замешанными в деле с убитой кошкой? Впрочем, с тех пор минуло почти восемь лет. Конечно же, того стражника перевели на другой пост.
Глаза девушки не так хорошо приспособились к темноте, как ей хотелось бы, а рассвет еще не начался. Она схватилась за руку Хармионы, словно испуганная маленькая девочка. Возникнув внезапно откуда-то из темноты, высокий мужчина схватил ее за локоть и прошептал, чтобы она следовала за ним. Хотя он был закутан в плащ, Клеопатра поняла, что он уже в годах, может быть, даже старше ее покойного отца. Лет шестидесяти, пожалуй. Крепкого телосложения. Грек. На голове у него была шляпа с низко опущенными полями. Он подвел беглянок к фургону и помог им забраться на заднее сиденье. Руки у него были мягкими.
Страж окликнул с помоста:
— Куда собрались, девушки?
Вопрос был задан дружелюбным, чуть игривым тоном. Мужчина в плаще тут же ответил:
— Я подвезу их на рынок. Они хотят купить рыбу из первого сегодняшнего улова. Приказ евнуха Потиния — он любит свежую треску.
Солдат засмеялся и махнул им рукой в знак того, что можно ехать. Остальные пять фургонов, запряженные лошадьми и верблюдами, выстроились вереницей. Значит, это ее, Клеопатры, отряд. Она и не подозревала ничего подобного.
Когда они проезжали в дворцовые ворота, старик помахал рукой стражникам. Фургоны двигались вперед. «Как же можно справиться с такой задачей, — подумала Клеопатра, — вывезти за дворцовые стены так много царского имущества: скот, фургоны и, вероятно, изрядное количество пищи и оружия, спрятанного под тряпьем?» Но никто не остановил их, никто не спросил, почему караван покидает дворец на рассвете.
— Привет, Клеопатра, — сказал старик насмешливым голосом, вновь пробудив ее страхи.
— Привет, — ответила царица, не зная, что и думать. Тон был очень знакомым, и все же она была уверена, что не знает этого человека.
Старик снял шляпу и плащ, повернулся и посмотрел прямо на нее.
— Аммоний! — Ее старый друг, доверенный человек ее отца, его самый верный и искусный агент. — О, я так рада тебя видеть! Как это ты умудрился так переодеться, что обманул даже меня?
— Ты не ждала встречи со мной. И сейчас еще темно. Я тоже не узнал бы тебя, если бы мне не сказали, что ты и дама немного пониже тебя ростом, незабвенная Хармиона, появитесь у черного хода дворца в этот самый час.
— Неудивительно, что нам так легко удалось сбежать, — промолвила Клеопатра.
— Это верно. Стражники часто видели мой фургон, привозящий продукты во дворец.
Клеопатра не осмеливалась оглянуться на дворец. Она смотрела вперед. Тьма на горизонте расступилась, открывая полоску бездонно-прозрачного розового неба, — погода благоприятствовала их затее.
— «Встала из мрака младая, с перстами пурпурными Эос», — процитировала Клеопатра, чувствуя, как ее дух воспаряет в небеса вместе с золотистым солнечным диском, поднимающимся над белыми городскими зданиями.
Караван выехал через южные ворота Александрии — спокойно, без малейшей задержки. Солдаты, прятавшиеся в фургонах Аммония, вылезли из-под парусины и подставили лица теплым лучам утреннего солнца. Неподалеку от города к ним присоединился маленький отряд пеших солдат и конницы. Люди, решившие связать свой жребий с судьбой царицы, обменивались словами ободрения. Клеопатра сняла парик и выпрямилась во весь рост, чтобы поприветствовать их.
Гефестион вылез из фургона и теперь восседал на лошади. За минувшие дни он проделал огромную работу, тайно распространяя известие о бегстве царицы. Отряд ее сторонников и защитников был невелик, но это было превосходное начало.
Первый советник подъехал к фургону царицы.
— Мы готовы? — спросила она.
— С нами сейчас хорошие люди, а другие хорошие люди остались позади и будут работать на нас среди наших врагов.
На юге, у причалов Навкратиса, Клеопатру и ее сторонников ждал корабль. Аммоний покинул их, намереваясь регулярно связываться с царицей.
— Ты еще получишь весточку от меня, моя милая девочка, моя дорогая царица. Когда настанет время, я пошлю к тебе Архимеда. Он теперь всегда при мне. Я разрушил его жизнь, впутав его в эти дела с вывозом товаров.
— Мне было очень грустно больше не видеть его при дворе, — отозвалась Клеопатра. — С ним все в порядке? Я уверена, что его письма ко мне перехватывали эти уроды, регенты моего братца.
— С ним все в порядке. Но я терпеть не могу куда-либо с ним ходить.
— Почему?
— Потому что все дамы собираются вокруг него и не обращают на меня внимания.
— Как мне хотелось бы, чтобы для всех нас вновь настали более счастливые времена! — вздохнула Клеопатра, вспоминая те дни, когда Аммоний и ее статный двоюродный брат приезжали ко двору и рассказывали истории об интригах в Риме. — Но я понимаю его нежелание связываться с нынешним правительством.
— Он — человек твоего отца. Но он твой родич и теперь, когда потребовалось сослужить тебе службу, станет твоим человеком. Не волнуйся. Он стал настоящим мастаком по части сбора всяких сведений. Почти так же хорош, как я сам. Но еще не совсем. Пока нет.
Клеопатра, стоя на борту судна, приветствовала своих сторонников, благодаря каждого за то, что он присоединился к ней. Когда корабль отплыл по направлению к Фивам, царица удалилась в свою каюту, чтобы проверить, как обстоит дело с ее вещами. Затаив дыхание, она откинула крышки сундуков и с облегчением убедилась, что все на месте. Это служило дополнительным подтверждением тому, что те, кому она доверила свою жизнь, были безоговорочно преданы ей. Никто, кроме Хармионы, Гефестиона и самой царицы, не знал о сокровищах, спрятанных в ее личных вещах. С раннего детства она научилась от своего отца простой истине: никогда не покидай дом без хорошего запаса денежных средств.
* * *
Во время путешествия по реке Клеопатра просыпалась рано. Нашарив в темной каюте маленькую плошку с масляным фитилем, она зажигала свет и выходила на палубу, чтобы понаблюдать, как над рекой встает нежный рассвет. Ей нравилось дышать свежим утренним воздухом — до того, как солнечный жар обрушивался на судно, подобно молоту кузнеца, с размаху падающему на наковальню, и загонял ее обратно в каюту, где она лежала весь день напролет, вялая и подавленная. Царица обнаружила, что только эти рассветные часы на палубе дают ей силу пережить день.
Гефестион часто присоединялся к ней, но в это утро она была одна, не считая нескольких матросов, занятых своими делами. Клеопатра попросила Хармиону остаться внизу и теперь могла спокойно поразмыслить, помолиться и подумать о планах на будущее. Она тосковала по своей спальне во дворце, где в открытое окно врывался ароматный воздух со Средиземного моря, по воздуху Александрии с ее умеренным климатом, с ее садами и пальмовыми аллеями.
